Эшли Элстон - 10 свиданий вслепую

Теперь даже Чарли смеется.

– Ладно-ладно, – говорит он. – Но все же это хорошие песни.

Следующие тридцать миль мы слушаем плей-лист Чарли и пытаемся подобрать избитые клише к каждой из песен.

Наконец Чарли вытаскивает провод из телефона.

– Вы думаете, что заставили меня разочароваться в этих песнях, но это не так.

Оливия включает радио, и мы снова слушаем рождественские мелодии.

– Что такое с дядей Ронни? – спрашиваю я. – Он буквально бросился вон из кухни, когда бабушка принесла канноли.

Оливия хихикает.

– Он отказывается их есть.

– Почему? – спрашиваю я. – Это одно из коронных бабушкиных блюд.

– Это из-за нас, – говорит Уэс.

Я бросаю на него быстрый взгляд в зеркало, и он смотрит на меня.

– Нас? Что мы ему сделали? – спрашиваю я.

Чарли наклоняется вперед и отвечает.

– Помнишь, мы однажды нашли в папином аптечном шкафчике порошок, от которого срочно хочется в туалет?

– О господи! – восклицаю я.

– Угу, – говорит Уэс.

Первый год в школе, мы пытались наказать Злодеек Джо за что-то – я даже не помню, за что, – и решили, что будет забавно подсыпать немножко такого порошка в их напитки. Но вот насыпали мы его по ошибке в стакан дяди Ронни. Причем каждый добавил ему в стакан этого порошка, не зная, что остальные трое сделали то же самое.

Не нужно говорить о том, что дядя Ронни не мог выйти из туалета в тот вечер очень долго.

– Но это было лишь однажды! Три года назад! И канноли не имели к этому никакого отношения!

– Но помнишь, в тот вечер бабушка приготовила огромное количество этих канноли. И он их ел. И считает, что все случилось из-за них, – говорит Оливия.

– Какой кошмар. – Но я не могу не рассмеяться.

Чарли пожимает плечами.

– Больше из-за нас.

Уэс наклоняется вперед.

– Мы с Чарли пытались уговорить его поесть канноли в прошлом году, но каждый раз, когда мы упоминали о них, он буквально зеленел. – Уэс поворачивается к Чарли и говорит: – Помнишь, когда мы поспорили с ним на то, что «Святые» победят «Ковбоев», и выиграли, мы сказали, что ему придется съесть канноли?

– Да, и он заставил тетю Патрисию есть их за него.

Уэс встречается со мной взглядом в зеркале.

– Мы пытались излечить его от этой паранойи, но человек не собирался сдаваться.

– Он реально долго сидел в туалете, – добавляет Оливия.

– Кстати, о проделках, – говорю я. – Готовы признаться? Кто написал мне от имени Бена с нашей улицы то любовное послание?

– Оливия! – кричит Чарли.

– Чарли! – кричит Уэс.

– Уэс! – кричит Оливия.

– Однажды я узнаю, кто это сделал! – восклицаю я с усмешкой. – Вы все знали, что я сохла по нему. И я выставила себя полной дурой, когда подъехала на велике к его дому с блюдом, полным этого лаймового печенья, чтобы сказать ему, как мне понравились его письма.

За неделю до этого я помогала бабушке готовить это печенье для книжного клуба мамы Бэна, поэтому, когда получила письмо о том, как ему понравилось это печенье, я приготовила двойную порцию и отвезла его к его дому.

– Он выглядел как олень, ослепленный фарами!

Все покатились со смеху.

– Ладно. Я выясню и отомщу.

– А так как тебе нужно будет гулять с нами, чтобы выяснить это, я поддерживаю твое стремление к отмщению! – говорит Чарли и включает новую песню.

Свободный день

– Оливия, мы приехали.

Я слегка толкаю ее, чтобы она проснулась, а она продолжает отталкивать мою руку от себя. Она уснула где-то полтора часа назад, примерно через тридцать минут после Чарли и за тридцать минут до Уэса. Она потирает глаза и пытается осознать, где мы находимся.

– Софи, почему ты не разбудила меня? – спрашивает она сонным голосом.

Я паркуюсь на свободный пятачок у входа в приемное отделение.

– Ты не так долго спала, – отвечаю я.

Чарли потягивается на заднем сиденье и настолько громко зевает, что Уэс просыпается. За окном темно, и есть только свет от приборной доски.

– Прости, – бормочет Оливия. – Мне так стыдно, что ты все время вела сама.

Я качаю головой.

– Ничего страшного. Рада, что все немного поспали.

Оливия разворачивается на переднем сиденье, выглядывает в окно и говорит:

– Ребята, там, похоже, придорожное кафе. Хотите перекусить, пока ждем Софи?

Они согласно кивают, но все еще очень сонные. Я вылезаю из машины, а Оливия обходит машину и садится на водительское место.

– Вернусь через час, – говорю я им.

Оливия подстраивает сиденье под себя.

– Позвони нам, если нужно будет забрать тебя пораньше, – говорит она.

Уэс опускает свое окно.

– Тебе нормально идти туда одной?

– Да. Ку́пите мне что-нибудь поесть?

– Конечно. Что ты хочешь?

– Все равно. И кофе.

Оливия передает мне пакет с подарками, которые мы с ней купили.

– Не забудь.

– Спасибо, – говорю я и направляюсь к входу.

Останавливаюсь, когда вспоминаю, что забыла сказать Уэсу взять мне сливок для кофе, и вытаскиваю телефон. Они только что отъехали.

Слышу звук клаксона, даже при том, что окна в машине закрыты. Оливия так резко нажимает на тормоза, что слышен визг шин по асфальту.

О господи. Он забыл сменить мелодию на мой звонок.

– Я забыл сменить мелодию твоего звонка, – говорит он, взяв трубку.

Я смеюсь и не могу остановиться.

– Сливок… еще… пожалуйста, – говорю в конце концов.

– Нет проблем. Что-нибудь еще?

– Нет. – И я вешаю трубку.

Чарли опускает окно и вытаскивает голову.

– Вот теперь мы проснулись! Спасибо!

– Прости! – кричу им вслед.

Время слегка за полночь, и в комнате ожидания совсем мало людей. Встречать Рождество в больнице очень грустно. По женщине, сидящей за столом регистрации, видно, что она хотела бы быть сейчас где угодно, только не здесь.

– Что у вас случилось? – спрашивает она скучающим голосом.

– Я просто хочу увидеть мою сестру. Она сегодня родила. Как можно попасть на четвертый этаж?

Она показывает мне на лифт и подробно рассказывает, куда идти. Выйдя из лифта, вижу два знака. Один указывает в направлении комнаты Марго, а другой – в детскую реанимацию. Я не колеблюсь.

Через два поворота оказываюсь перед огромным стеклянным окном, в которое видно несколько пластиковых кювезов, точно таких, как на фотографии Анны.

Медсестра замечает меня. Она подходит к окну и спрашивает: «Кого вы ищете?». Ее голос звучит глухо через стекло.

– Анну Софию Графф!

Она кивает, потом подкатывает один из кювезов к окну, и я в первый раз смотрю на нее. Трубочки и провода на месте, но я их не замечаю, а вижу только ее прекрасное маленькое личико. Она крошечная, еще меньше, чем я ожидала.

– С ней все хорошо? – спрашиваю я громко.

Медсестра кивает, а потом отходит к другому ребенку.

Единственное движение Анны, которое я вижу, – как поднимается и опускается ее маленькая грудная клетка. Не знаю, сколько времени я так стою, уперев голову в стекло и смотря на нее. Потом чувствую, что мой лоб онемел.

– Пока, милая малышка. Я скоро снова приду навестить тебя, – шепчу и посылаю ей воздушный поцелуй.

Иду обратно тем же путем, что и пришла, затем поворачиваю налево, к другой комнате.

Дверь в комнату Марго закрыта, и я колеблюсь, прежде чем открыть ее. Сейчас момент истины. Надеюсь, мои родители не изменили своих планов и не остались у нее на ночь.

Как можно быстрее проскальзываю в темную комнату. Брэд, укрытый одеялом, спит прямо на стуле и громко храпит. Марго лежит в постели, на ней куча покрывал. К ней подключено несколько аппаратов, на которых высвечиваются цифры.

На цыпочках подхожу к кровати и шепчу: «Марго!».

Ее голова поворачивается на мой голос, но глаза остаются закрытыми. Она очень бледная, и под глазами у нее темные круги. Я решаю, что лучше будет не будить ее. Я пришла увидеть Анну и сделала это.

Поворачиваюсь и направляюсь к двери, но вдруг ее голос останавливает меня.

– Софи! Это ты?

Разворачиваюсь и через несколько секунд стою рядом с ее кроватью.

– Да, я здесь, – шепчу и смотрю на Брэда. Он не шевелится.

– Что ты здесь делаешь? – ее голос звучит слабо, и кажется, что ей стоит больших усилий открыть глаза.

– Я обещала, что приду посмотреть на малышку, когда она родится.

Секунду Марго смотрит на меня, потом медленно подвигается, освобождая место рядом с собой. Я осторожно ложусь рядом с ней, и наши пальцы переплетаются.

Она сжимает мою руку.

– Папа прибьет тебя, если узнает.

– Поэтому мы не скажем ему, что я была здесь.

Мы лежим так в тишине, и я думаю, что она уснула, но Марго спрашивает:

– Ты видела ее?

– Она прекрасна, – отвечаю я. – Совершенно точно стоит пальцев-сарделек.

Марго смеется, а потом стонет, словно ей больно.

– А ты в порядке? – спрашиваю я.

Она кивает.

– Да. Все болит, особенно в том месте, где меня разрезали.

– Спасибо за то, что назвала ее моим именем. Я буду самой лучшей тетей на свете.

Марго наклоняет голову так, что наши лбы встречаются.

– Знаю.

Мне так много хочется сказать ей, спросить ее, но она выглядит измученной.

– Мне так хотелось посмотреть, как ты выглядишь в костюме Марии. – Ее голос звучит сонно, а глаза закрыты.

– Марго, это было худшее свидание.

– А какое было лучшим?

Конечно, я сразу вспоминаю Уэса, когда он спросил меня о том же на крыльце у бабушки.

– Свидание Оливии было веселым. И Сары.

– О да, «Рождество в подземелье». Мне нужны фотки.

– Все, что тебе нужно сделать, – это прокрутить мою ленту. Там столько всего.

Она улыбается, ее глаза по-прежнему закрыты.

– Мне не терпится рассказать тебе кое-что, но только если пообещаешь, что это останется между нами. На полном серьезе, – шепчу я.

Ее глаза открываются.

– Говори.

– Обещай, что никому не скажешь.

– Обещаю. Ты знаешь, что можешь рассказывать мне обо всем.

Я делаю глубокий вдох и говорю:

– Ладно. Думаю, Уэс почти поцеловал меня прошлой ночью, и я в отчаянии, что этого не случилось.

И прячу лицо у нее на плече.

Все, что теперь слышно, – это дыхание Марго. Я поднимаю голову и смотрю на нее.

– Что? Что ты думаешь?

Она вздыхает и прижимается щекой к моему лбу.

– Мне нравится, но я беспокоюсь за тебя. Он один из твоих лучших друзей. Очень сложно будет вернуться к дружбе, если у вас не заладятся отношения. Просто будь умницей, ладно?

Отодвигаюсь и смотрю на нее. Я должна была знать, что она ответит мне. Когда Марго училась в выпускном классе, она начала встречаться с одним из своих близких друзей. Все продлилось не больше двух недель, но вернуться к нормальным отношениям после расставания у них так и не получилось.

– Это не так, как было у вас с Райаном, – говорю я.

Она качает головой.

– Я этого не говорю. И тебе, наверно, не стоит слушать меня. У меня сейчас гормональный сбой. Я плакала, когда дядя Сэл прислал мне сообщение «Удачи!» со смайликом с поднятым вверх пальцем. Если тебе нравится Уэс, а Уэсу нравишься ты – вперед!

Но в этом-то как раз все дело. Я не знаю, что чувствую к Уэсу, и, конечно же, понятия не имею, что он чувствует ко мне. Я размышляю о том, что, как мне кажется, почти случилось. Я сержусь на бабушку за то, что она спутала мне все карты. Может быть, было бы лучше провести эту неделю, оплакивая свою потерю, чем пуститься во все тяжкие со всеми этими парнями.

Мы лежим молча, и я совершенно уверена, что Марго снова уснула. Наконец я целую ее в лоб и выскальзываю из кровати.

– Куда ты? – бормочет она.

– Мне нужно вернуться.

– Ты же не поедешь обратно так поздно, правда? – Она с трудом открывает глаза.

– Оливия, Чарли и Уэс ждут меня в машине. Мы меняемся и по очереди ведем машину.