Я паркуюсь через четыре дома – на ближайшем месте, которое смогла найти, – и даже отсюда слышу музыку со двора Мэтта. Не удивлюсь, если через час соседи вызовут сюда полицию. Надеюсь, к тому времени все уже разойдутся; будет сложно объяснить копу, который обязательно позвонит моему отцу, почему я нахожусь здесь, вместо того чтобы ехать к бабушке.

Добравшись до дома Мэтта, замечаю парня и девушку, сидящих на траве возле дороги, – по всей видимости, они ругаются. Рановато началось представление… Заметив меня, они умолкают, и я ускоряю шаг, чтобы не мешать им. Направляюсь в сторону, откуда доносится музыка, и попадаю на задний двор рядом с бассейном. Я уже собираюсь обогнуть дом, как вдруг чувствую, что кто-то тянет меня за руку, и тут же оказываюсь в крепких объятиях.

– Я уже думала, ты не придешь! – Эдди кричит так громко, что несколько человек оглядываются на нас.

– Представляешь, я смогла уговорить родителей поехать без меня!

– Не представляю! Ты остаешься у бабушки? – Она надувает губы. – Не могу поверить, что ты здесь!

Я улыбаюсь.

– Да, тебе придется поверить. У меня есть план. Бабушка будет так занята весь день, что вряд ли хватится меня. Я вернусь обратно, и мы сможем потусить.

– Твои родители взбесятся, если узнают. Надо спрятать твою машину. – Эдди подпрыгивает на месте. – О! Позовем Оливию. Я ее сто лет не видела!

Я киваю, хотя сомневаюсь, что она захочет вернуться со мной. Оливия – одна из моих многочисленных двоюродных сестер, дочь маминой сестры-близняшки Лизы. Я старше ее всего на два месяца, и в детстве мы были неразлучны, но в последние два года стали видеться реже.

– Оливия помогает бабушке в магазине. Не думаю, что она сможет отлучиться.

Эдди уже тащит меня к бассейну.

– Нам надо придумать, как вытащить ее оттуда, – с горящими глазами заявляет она.

– Ты видела Гриффина? – спрашиваю я, меняя тему.

– Нет еще, мы с отцом только что приехали. Может, он где-то там. – Она кивает в сторону дома. – Хочешь пива?

– Не-а, мне скоро ехать к бабушке. Пойду, поищу бутылку воды.

Эдди направляется к бочонку, спрятанному в кустах, а я протискиваюсь через толпу. Музыка гремит настолько оглушительно, что ребята, с которыми я пытаюсь поговорить по пути, вообще не слышат меня.

Наконец дохожу до комнаты и вижу там нескольких друзей Гриффина.

– Софи! В чем дело?! – Крис от удивления таращит на меня глаза, а потом пытается обнять.

Он уже разделся до майки и трусов. Я вытягиваю руку, чтобы он оставался на безопасном от меня расстоянии. На вечеринках Крис всегда напивается так, что раздевается почти догола. Однажды на школьную дискотеку по случаю Хеллоуина он оделся ковбоем, но к концу вечеринки на нем остались лишь пара кожаных гетр и боксеры. Ему пришлось неделю отсидеть в тюрьме за непристойное обнажение.

– Все в порядке. Где Гриффин? – спрашиваю я и разворачиваюсь, осматривая комнату.

Крис указывает куда-то за спину.

– Где-то там. Пошел за пивом.

Я киваю и обхожу его. Продвигаться через толпу людей трудно, но наконец я замечаю Гриффина, который как раз заходит в маленькую кухню позади раздевалки бассейна. Мне требуется несколько минут, чтобы добраться туда, потому что застреваю среди танцующих людей. Джош Питерс не дает мне пройти, пока не покружусь с ним несколько раз. Я почти захожу в кухню, как музыка вдруг перестает греметь, и я слышу голос Гриффина:

– Софи сейчас придет.

Я останавливаюсь, но не из-за слов, а из-за интонации, с которой он это говорит, – она полна разочарования.

Паркер, один из лучших друзей Гриффина, вытаскивает две банки пива из холодильника. Никто из них не замечает, что я стою за дверью.

– Я думал, она уезжает к своей сестре или еще куда-то, – говорит Паркер.

Гриффин качает головой:

– Должна была, но не уехала.

Он так разочарованно говорит о том, что я осталась, словно я испортила ему каникулы. Понимаю это по его голосу, и это ужасное чувство – узнавать, что кто-то, с кем ты мечтала о близости, кто заставляет тебя летать от счастья, оказывается, хочет от тебя избавиться. Мне не стоило оставаться здесь на каникулы.

Что происходит?

Гриффин начинает поворачиваться, и я прячусь за угол. Зачем я прячусь? Мне следовало бы ворваться к ним и потребовать объяснений. Но я стою, будто окаменев. Считаю до пяти и потом медленно заглядываю в кухню.

– Она будет здесь с минуты на минуту, – говорит он, но не двигается с места.

Паркер открывает одну из банок и протягивает пиво Гриффину. Тот делает большой глоток.

– И в чем проблема? – спрашивает Паркер. Конечно, он тоже слышит в его голосе огорчение.

Гриффин пожимает плечами.

– Конечно, я полная сволочь, но я обрадовался, что она уезжает. Знаешь, это была бы своего рода репетиция расставания.

Мое сердце громко стучит.

– Ты хочешь расстаться с ней? – спрашивает Паркер и делает еще глоток.

Гриффин снова пожимает плечами. Я еле сдерживаюсь, чтобы не закричать.

– Думаю, да.

Я ахаю. Паркер и Гриффин поворачиваются к двери. Глаза Паркера расширяются, и он переводит взгляд с Гриффина на меня и обратно.

Мгновение Гриффин пытается понять, слышала ли я то, что он сказал. Но выражение моего лица ясно говорит о том, что да – слышала.

Я отшатываюсь и хочу убежать, но ударяюсь о стену.

Мне нужно уйти отсюда. Не могу его видеть. Не могу быть здесь.

– Софи! – Гриффин идет за мной, но я прорываюсь к входной двери. Боюсь, не успею выбраться отсюда, не расплакавшись. Эдди замечает мое выражение лица и бросается ко мне через танцующую толпу.

– Что случилось? – спрашивает она, когда мы оказываемся с другой стороны бассейна.

Рухнув на землю, я рассказываю ей все.

– Подлец, – восклицает Эдди и разворачивается, словно собирается идти искать его.

– Пожалуйста, помоги мне выбраться отсюда, – умоляю я.

– Конечно. Идем.

Эдди помогает мне подняться с земли, и мы плетемся к парковке. Слезы текут по моему лицу, но я даже не пытаюсь их остановить.

Мое сердце разбито.

Нет, разорвано.

В клочья.

Он хочет расстаться со мной.

– Не могу поверить, что он такое сказал, – бормочет Эдди. – Он собирается расстаться с тобой? Бред. Это ему повезло, что ты у него есть!

Мне нечего ей ответить. И не думаю, что когда-нибудь вообще смогу об этом говорить.

Когда мы подходим к подъездной дорожке, мы замечаем Гриффина. Он бежит, оглядываясь по сторонам.

– Я не могу разговаривать с ним сейчас, – хриплю я.

Эдди кивает и уводит меня в тень, а потом выходит ему навстречу.

– Нет. Просто нет, – говорит она. – Она не хочет разговаривать с тобой.

Лицо Гриффина освещается фонарем, подвешенным к карнизу дома. Выглядит он ужасно.

Виноватым, да, но еще в его глазах читается грусть.

– Пожалуйста, Эдди. Мне нужно поговорить с ней. – Он всматривается в темноту, где я прячусь. – Пожалуйста, Софи, поговори со мной. Позволь мне объясниться. Я не хотел, чтобы все так получилось.

Я делаю шаг назад, не желая находиться рядом с ним… не желая слушать его извинения. Пробегая мимо кустов азалии к переднему двору, я спотыкаюсь на каждом шагу, пытаясь увеличить дистанцию между нами.

Надеюсь, Гриффин не преследует меня. В глубине души мне хочется верить его словам, вывернуть все так, чтобы боль утихла. Но я не могу перестать слышать разочарование в его голосе. Неважно, что он говорит, важно, что он не хотел меня видеть. Он не хотел быть здесь со мной.

Добравшись до машины, чувствую себя совершенно разбитой. Сзади раздаются тяжелые шаги, и я собираюсь с силами.

– Софи, пожалуйста, поговори со мной, – умоляет Гриффин.

Смотрю на машину. Он стоит прямо за мной, и я знаю, что Эдди тоже где-то рядом.

Поджимаю губы.

– Я так радовалась, что родители позволили мне остаться дома, потому что так мечтала о том, чтобы побыть с тобой. Просто вдвоем. Я так этого хотела. А ты хочешь отдохнуть. От меня. Так? Ты ведь этого хочешь?

Его рука мягко ложится на мое плечо:

– Повернись ко мне, поговори со мной.

Я стряхиваю его руку.

– Ты этого хочешь?

Чувствую, как он пытается подыскать правильные слова.

– Я не знаю, чего хочу, Соф. Сейчас все так запутано. У нас все стало так серьезно. А ведь это наш выпускной год. Мы должны веселиться!

Я разворачиваюсь к нему.

– Что ж, давай я облегчу тебе жизнь. Хочешь покончить с этим? Пожалуйста. Между нами все кончено.

Гриффин дотрагивается до меня, но я уворачиваюсь от его объятий. На его лице написано отчаяние, и мне приходит в голову, что это из-за того, что все происходит на самом деле. Отрепетировать расставание не получилось.

– Подожди, Софи. Мы можем поговорить об этом? Я люблю тебя. Правда люблю.

Его слова больно ранят меня. Я ждала этого признания много месяцев.

Я не могу сделать это.

Не могу остаться.

– Пожалуйста, останься и поговори со мной, – умоляет Гриффин.

Я поворачиваюсь и сажусь в машину.

Гриффин наконец отходит на обочину, а Эдди подбегает и заглядывает в окно.

– Давай я отвезу тебя.

Я слабо улыбаюсь ей.

– Я в порядке. Позвоню тебе позже, ладно? Люблю тебя.

Она влезает в окно и быстро обнимает меня.

– Я тоже тебя люблю.

Слава богу, Гриффин не двигается с места.

Через несколько минут я уже лечу по трассе I-20 в Шривпорт.

* * *

К тому моменту, когда я добираюсь до бабушки, у меня не остается никаких сил. Смотрю на себя в зеркало заднего вида и едва не вскрикиваю от ужаса при виде незнакомки с размазанными по всему лицу следами туши. Нос покраснел, глаза опухли, на рубашке, я уверена, полно засохших соплей.

Слава богу, свет почти нигде не горит, – значит, есть надежда, что никого, кроме бабушки с дедушкой, в доме нет. Тут запросто можно наткнуться на спящие тела прямо под дверью. Из восьми детей бабушки с дедушкой шестеро живут здесь, в Шривпорте, четверо из них – в соседних кварталах. И хотя можно подумать, что на ночь они расходятся по домам, обычно этого не происходит. Однако сегодня вечером дом выглядит тихим.

Я припарковываюсь на улице, хватаю сумку с заднего сиденья, дохожу до крыльца и останавливаюсь. Я не могу в таком виде зайти в дом. Бабушка позвонит родителям, и они с ума сойдут, узнав, что я не сразу приехала сюда, и расстроятся из-за Гриффина. Они любят его. Несмотря на все свои безумные правила, они уже считают его членом семьи.

Подложив под голову сумку вместо подушки, я ложусь на темные ступеньки и разглядываю полную луну. Сейчас мне хочется одного – оказаться в объятиях мамы и плакать. Целый год. Столько мы с Гриффином были вместе. Целый дурацкий год.

Чего мне не хватает? Мы оба были сосредоточены на учебе. Оба подыскивали колледж и готовились к поступлению. Я думала, наши отношения делают нас обоих счастливыми.

А оказалось, что он не получал удовольствия со мной.

– Ты собираешься ночевать здесь или все же зайдешь в дом и расскажешь мне, что случилось?

Я едва не падаю со ступеньки, когда надо мной склоняется лицо бабушки.

– Бабуля! – Я вскакиваю и бросаюсь в ее объятия, чудом не опрокинув нас обеих.

Она гладит меня по спине. Я снова начинаю плакать.

– Ну-ну, пойдем в дом, расскажи мне обо всем.

Мы заходим внутрь, держась за руки, и идем прямо на кухню – в сердце дома. Большая светлая комната с кучей шкафов и полочек. Огромный холодильник из нержавеющей стали, увешанный магнитами и наклейками, в котором, я знаю, все полки забиты едой. Вдоль стены стоит ряд барных стульев, а у окон, выходящих на соседний двор, – огромный деревянный стол. На нем всегда располагается ваза со свежими цветами.

Это моя любимая комната в доме.

Бабушка усаживает меня на барный стул, отрезает кусок самого вкусного на свете шоколадного торта. Здесь всегда всем хватает угощений, и сегодняшний вечер – не исключение.

– Не думаю, что ты плачешь от разлуки с мамой и папой. Наверно, дело в этом мальчике. Как его зовут?

– Гриффин, – бормочу я.

– Точно, Гриффин. Расскажи мне, что случилось.