– Напиши мне, когда будешь дома.

Я киваю и показываю на пол.

– Тут стоит пакет с подарками от Оливии и от меня. Не говори маме, откуда они взялись.

– Я буду нема как рыба. Береги себя. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Мне так хочется еще разочек взглянуть на Анну, но часы на стене показывают, что мы и так уже немного выбиваемся из графика.

Машина стоит на том же месте, где мы расстались, и Уэс сидит на водительском месте. Я ныряю на заднее сиденье и смотрю в зеркало заднего вида.

– Как все прошло? – спрашивает он.

– Замечательно, – отвечаю я.

Чарли передает мне белый пластиковый пакет.

– Еда, – говорит он. Он выглядит сонным, а Оливия уже практически дрыхнет на сиденье рядом со мной.

Я смотрю на Чарли.

– Если нужно, я могу не спать и составить Уэсу компанию.

– Не, я в порядке. Поешь и отдохни.

Открываю пакет и вижу контейнер с блинчиками.

– Спасибо! Я ужасно голодная.

Чарли кивает и убавляет громкость радио.

– Как Марго и малышка? – спрашивает он.

Жуя, я вкратце рассказываю о нашей встрече, а Уэс выезжает на трассу.

– Я рад, что мы сделали это, – говорит он, смотря на меня.

Я улыбаюсь ему.

– Я тоже.

* * *

Я ерзаю, пытаясь устроиться поудобнее, когда вдруг слышу имя Гриффина.

– Думаешь, они снова будут вместе? – спрашивает Уэс.

Я оглядываюсь, но все, что мне видно, – это обшитый мягкой обивкой потолок. Мы с Оливией наконец устроились, свернувшись калачиком рядом: она – на самом краю сиденья, а я – между ней и спинкой.

– Что? – бормочет Чарли.

Уэс повторяет свой вопрос.

– Думаешь, они снова будут вместе?

Он спрашивает об этом потому, что мы почти поцеловались прошлой ночью? Он жалеет об этом, пусть этого и не случилось?

Чарли, видимо, занят радио; в его наушниках раздаются обрывки разных мелодий.

– Кто знает? Надеюсь, что нет, – наконец отвечает он.

В конце концов Чарли останавливается на современном ремейке «The Little Drummer Boy».

– Я слышал, как они разговаривали сегодня утром. Похоже, он хочет вернуть ее.

– Конечно, хочет. Соф – крутая девчонка, а он – кретин. И он видит все эти ее фотки, как она отлично проводит время без него.

Не могу сдержать улыбки, расплывающейся на лице. Не имеет значения, сколько лет пройдет, – Чарли и Оливия будут всегда на моей стороне.

– Она и правда выглядела изумительно в том платье прошлой ночью, – говорит Уэс.

Я едва не вскрикиваю.

– И ему хватает наглости говорить, что они, мол, просто обленились, – добавляет он. – Что если они как следует постараются и смогут вернуться в то время, когда им было весело? То есть понятно, что люди становятся ленивыми, когда долго живут с одним человеком, но это не значит, что они не счастливы как прежде или им не весело друг с другом. Если отношения можно разрушить одной ленью, значит, вероятно, в них было больше неправильного, чем одна только лень.

Несколько минут они молчат. Потом Чарли спрашивает:

– Ты это про Лауру?

Уэс вздыхает.

– У меня такое ощущение, что мы оба долго пытались сделать так, чтобы нам было хорошо вместе, но ничего не выходит. Мы совершенно разные люди и по-разному смотрим на очень многие вещи.

– Я говорил тебе, что это ужасная затея, – говорит Чарли.

Уэс мягко смеется.

– Да, говорил, и не раз. Я думал, что все станет хорошо, когда она будет дома на каникулах, но, похоже, ни я, ни она больше не хотим продолжать. Лаура хочет только одного – развлекаться с ребятами, с которыми она познакомилась в школе, а мне больше нравится проводить время с вами. Последняя неделя была отличная, просто прекрасная.

– Значит, все эти умные мысли из-за Софи? Ты, я и Оливия – мы всегда вместе. А она – единственное, что на этой неделе стало по-новому.

Не думаю, что Уэс собирается отвечать. Но он наконец говорит:

– Да, я рад, что она здесь.

Чарли тяжело вздыхает.

– Знаю, я придавал большое значение тому, чтобы ты не встречался ни с одной из них, потому что это могло бы разрушить нашу команду, но мы все равно потеряли Софи. Что меня действительно волнует – это то, что вроде бы нам удается вернуть ее. Не хочу, чтобы происходило что-то такое, что оттолкнет ее снова. Понимаешь, о чем я?

Слова Чарли отзываются во мне болью. Они чувствуют, что потеряли меня.

– Знаю. Я просто говорю, что предпочел бы бездельничать с вами, чем делать что-то с Лаурой.

Больше они ничего не говорят, и вскоре я снова засыпа́ю, хотя и не думала, что это возможно.

* * *

Мы расстаемся с Уэсом у крыльца бабушкиного дома за час до рассвета. Мне хочется обнять его и поблагодарить за то, что он привез нас домой, но после того странного разговора, который я подслушала в машине, мне трудно приближаться к нему. Я ограничиваюсь взмахом руки.

Мы тихонько, на цыпочках заходим через заднюю дверь и резко останавливаемся, увидев бабушку за кухонным столом, – она сушит какие-то травки, разложенные перед ней.

– Как они? – спрашивает она.

Мы все начинаем говорить одновременно, извиняться каждый на свой лад, но бабушка просто качает головой.

Я смотрю на нее взглядом, хочется верить, полным надежды.

– Анна такая крошечная. И очень-очень красивая. Но все эти трубочки и провода выглядят ужасно. Марго, кажется, хорошо, но она очень уставшая и у нее все болит.

Бабушка начинает разбивать яйца в миску.

– Я вся в предвкушении Рождества, поэтому буду счастлива, если вы все вместе зайдете в дом и ляжете спать. В игровой несколько надувных матрацев. Но ко времени, когда будет пора всем собраться, надеюсь, вы будете бодры и веселы.

– Да, бабуля, – бормочем мы, а потом молча тащимся по лестнице в игровую комнату в мансарде.

Несколько кроватей в большой комнате уже занято. Канун Рождества – единственная ночь в году, которую вся семья старается провести под одной крышей, чтобы быть всем вместе, когда придет время открывать подарки. Чем больше становится наша семья, тем сложнее это делать.

Каждый из нас вытаскивает себе по матрасу с полки в углу. Пока Чарли достает электрический насос, чтобы надуть их, мы с Оливией ищем одеяла и подушки. Как только я принимаю горизонтальное положение, сразу отрубаюсь.

Когда два часа спустя мои маленькие кузены забегают в комнату и начинают носиться, чтобы разбудить нас, мне кажется, будто я спала не больше пяти минут. День будет долгим.

Мы с Оливией отыскиваем свободное местечко у бара. На столе лежат булочки с корицей, черничные маффины и кофейный кекс. Мы наливаем себе кофе и пытаемся проснуться. Настроение сумбурное. Малыши бегают туда-сюда, все и всех вокруг трогая липкими пальцами, а мои тети и дяди слоняются по кухне. Все выглядят странно в тематических рождественских пижамах. Бабушка нашла приглянувшийся ей фасон еще в августе. В каждой семье есть ответственный за то, чтобы семья нарядилась подобающим образом. Мы с Оливией вспомнили, что нужно их надеть, за пару минут до прихода на кухню.

В этом году тема – Санта на лыжах на бледно-голубом фоне. Почти все мои тети одеты в длинные ночные рубашки, а дяди – в пижамы. Мы с Оливией надели шорты с футболкой. Самым ужасным был год, когда бабушка выбрала свободные комбинезоны с капюшонами, что сделало нас всех похожими на северных оленей с отрубленными рогами. В моей семье есть несколько человек, кому такой предмет одежды просто противопоказан.

Когда завтрак заканчивается, наступает время для другой нашей рождественской утренней традиции.

В последнюю ночь накануне Рождества каждая семья выбирает себе место в большой комнате и складывает там свои подарки. Когда все подарки готовы, а записки, молоко и печенье для Санты приготовлены в положенном месте, двери в эту комнату закрываются до утра.

И потом начинается самая напряженная часть программы: утром в Рождество никто не имеет права заходить в эту комнату до тех пор, пока бабушка не выпьет две чашки кофе. А пьет она их медленно. Итак, прямо сейчас все дети младше десяти выстроились в шеренгу – от самого младшего до самого старшего – и томятся в ожидании в коридоре.

Мы с Оливией садимся за стол рядом с бабушкой, которая смакует свой кофе. Чарли еще не проснулся, хотя дядя Чарльз продолжает периодически подходить к лестнице и громко звать его.

– Он без кофеина? – спрашивает тетя Патрисия. На ней пижама, больше похожая на термобелье, – никакого полета фантазии. Плохой выбор.

– Батюшки, с чего бы это мы стали заваривать кофе без кофеина? – восклицает тетя Мэгги Мэй. Она в черных слаксах и зеленом свитере. На ночь она надевает пижаму, но отказывается в ней ходить днем. Ее прическа и макияж безупречны. Она передает Злодейкам Джо по чашке кофе на другой конец стола, где те сидят, уткнувшись в свои телефоны.

– Нам скоро придется брать в аренду банкетный зал «Хилтона», бабуля, – говорит Оливия.

На кухне нет ни одного свободного местечка.

– Да брось, тут полно места, – отмахивается бабушка, наслаждаясь каждым мгновением происходящего.

Дядя Майкл, который только что спустился сверху, нагнетает напряжение, слегка приоткрыв дверь большой комнаты и просунув туда голову. Несколько секунд он так и стоит, потом закрывает дверь. У него круглые от изумления глаза, дети замирают на своих местах и не отрываясь смотрят на него.

Вот оно, начинается. Пытка.

– Кому-то достанется велосипед, – кричит он, и дети визжат.

Бабушка закатывает глаза и делает еще один маленький глоток из чашки. Она тоже обожает эту часть праздника. Я помню, как мы с Оливией, Чарли и Злодейками Джо стояли у этой самой стены точно так же, как сейчас стоят эти малыши.

Чтобы еще больше накалить страсти, Джейк говорит:

– Уверен, что я разглядел там кукольный домик. Розовый.

Девочки вопят во весь голос.

На столе вибрирует мой телефон – сообщение от Марго.


МАРГО: Какую чашку она сейчас пьет?


Не могу не рассмеяться.


Я: Половину второй. Малыши уже стоят на ушах.

МАРГО: Прям как ты в детстве.

Я: Как сегодня моя племяшка?

МАРГО: Я только что от нее. Она восхитительна, и я просто схожу с ума, что не могу взять ее на руки. Сильно кричала. Теперь на моих сиськах висят молокоотсосы, и моя грудь, как и все мое тело, уже никогда не будет прежней.

Я: Боже, Марго, не надо таких подробностей так рано утром.

МАРГО: Одежда чудесная. Конечно же, мама задала миллион вопросов, откуда она тут взялась.

Я: Прости, что заставила тебя врать ей.

МАРГО: Это небольшая плата за твой приезд. Спасибо, что приехала проведать нас. Прекрасный подарок.


Я смахиваю с лица проступившие слезы. Бабушка внимательно смотрит на меня и ставит чашку на блюдце.

– Думаю, мне пора заходить, – говорит она.

Через несколько минут в воздухе уже летают бумага, ленты, банты, словно подхваченные ураганным ветром. В комнате царит настоящий хаос – лучший в мире. Бабушка ходит по комнате и комментирует каждый подарок, любуясь этим светопреставлением. Она останавливается рядом со мной и шепчет:

– Твоя мама прислала тебе кое-что. Она не хотела, чтобы ты осталась без подарка.

Бабушка показывает на несколько свертков рядом с Оливией.

Несколько минут я пялюсь на пакеты с моим именем, прежде чем начинаю открывать их, стараясь справиться с волнением. Мама подарила мне чехол для телефона, который я давно хотела, новые ботинки и набор моих любимых средств из Sephora. Я снимаю старый чехол со своего телефона и надеваю новый.

Четыре дочери тети Келси прогуливаются по комнате в новых платьях принцесс, а Денвер и Даллас атакуют Мэри и Фрэнни своими новыми световыми мечами. Сын дяди Сэла Бэнкс настраивает свою новую гитару, а Уэбб, который по-прежнему бегает без штанов, налетает на все и всех на своем новом гироскутере.

Оливия пытается открыть гигантскую банку маринованных огурчиков. Она получает такую банку в подарок каждый год, и каждый год первое, что она делает, – открывает эту банку. Когда Оливии было пять лет, она однажды съела целый контейнер таких огурчиков в доме тети Келси, поэтому в то Рождество тетя Келси решила подарить ей огромную банку таких огурцов. Теперь это стало традицией – каждое Рождество получать невероятно огромную банку маринованных огурцов. Удивительно, что это делает ее такой счастливой.