Холли Блэк - 12 историй о настоящей любви

Когда Элинор ушла, Флинн сказал мне с улыбкой.

– Ты ведь выдумала эту историю, не так ли?

– Ничего я не выдумывала. Я сказала правду! Ты же мой друг и должен мне верить!

– Я твой друг, Натти. И потому говорю тебе, что не нужно сочинять истории, которые можно легко опровергнуть.

– Я не выдумываю! Ларс действительно существует! Я не знаю, почему его нет в базе данных, но этому должно быть объяснение. – Я глубоко вздохнула. – И я бы хотела, чтобы вы перестали называть меня Натти. Меня зовут Натали.

– Прости. Для меня ты не Натали. Звучит слишком… по-взрослому.

– Ну, я уже не маленькая девочка, – возразила я, положив голову на стол.

– Как скажешь, – сказал Флинн.

Я сидела и смотрела, как он работает. Обычно в такие моменты он выглядит очень напряженно. Его голова с серебристыми волосами склонена над игрушкой, глаза прищурены, сосредоточены. Он не любит, когда его отвлекают. Ни один эльф этого не любит.

– Флинн, кого… кого ты пригласил на Снежный бал? – спросила я, обращаясь к его спине. У меня перехватило дыхание. Только не Элинор. Кого угодно, только не Элинор.

Он помолчал. А потом, не оборачиваясь, ответил:

– Элинор.

Я почувствовала, как во мне что-то умерло.

– Почему?

– Потому что я всегда хожу с Элинор.

– Ах да, конечно. Всегда.

Интересно, а если бы я пригласила его напрямую, а не просто намекнула, согласился бы он? Изменил бы свои планы? Или все было бы так же, как и каждый год?

Флинн, самый красивый из мальчиков-эльфов, и я. На Снежном балу. У меня хорошее воображение, но даже мне трудно себе это представить.

Мы оба притихли. Даже как-то слишком. Нужно было что-то сказать, иначе я бы расплакалась, а этого я допустить не могла.

Я поднялась и встала позади Флинна, пытаясь выглядеть также величественно, как эльфы. Плечи расправлены, подбородок гордо поднят вверх. Как можно выше, чтобы не потекли слезы. Так высоко, что я уже смотрела в потолок. Я откашлялась. Мой голос звучал вязко, как черная патока:

– Думаю, ванную стоит сделать яркой. Золотые краны и черная плитка. Да и лестница, которую ты спроектировал, уже устарела.

– Я говорил тебе, что это кукольный домик в стиле модерн, это середина двадцатого века! – Флинн ответил раздраженно, но с явным облегчением. Я это почувствовала. Он был доволен, что я сменила тему.

Я наклонилась ближе, так же близко, как Элинор, и замерла. Я чувствовала запах его волос: они слабо пахли хвоей.

– А я тебе говорю, что этому домику нужна женская рука. Он выглядит слишком безжизненно.

Чего эльфы точно не любят, так это критику.

– Ты можешь просто дать мне спокойно поработать? – спросил Флинн.

– Пока ты не скажешь, что веришь мне, нет.

– Я не стану говорить то, во что не верю, – Флинн повернулся и посмотрел на меня. – У меня есть работа, Натти. То есть Натали. Она у всех нас есть. Между прочим, Рождество на носу…

– Знаю. Через двадцать четыре дня.

Флинн кивнул, довольный, что я его поняла и мы на одной волне. Мы оба прекрасно понимаем, как важны эти двадцать четыре дня. И Флинн повернулся обратно к компьютеру.

– Ты имеешь в виду, что всем, кроме меня, есть чем заняться? – горько спросила я.

Флинн снова посмотрел на меня:

– Нет, это совсем не то, что я хотел сказать… – его голос звучал растерянно.

– Папа сказал, что мой вклад в костюмы девочек-ковбоев неоценим. Они стали самыми популярными нарядами для девочек от пяти до семи лет, так что не пытайся приуменьшить то, что я делаю. И просто, чтобы ты знал, про Ларса я не лгала. Он существует, и он действительно первый, с кем я поцеловалась. Меня не волнует, есть это в базе данных или нет.

Я повернулась и вышла прежде, чем он смог сказать еще хоть слово. Я понимала, что натворила. Затеяла ссору с единственным другом, потому что злилась. Из-за того, что Флинн выбрал Элинор, а не меня.

Было бы чему удивляться. Разве эльфы встречаются с людьми? Только эльфы с эльфами. Они женятся, заводят детей, жизнь на Северном полюсе идет своим чередом, дети получают игрушки, и все счастливы. Так было всегда. Тут никогда ничего не меняется.

Я так и вижу их через несколько лет. На ней серебряное свадебное платье под цвет волос, на голове венок из плюща. Флинн высокий и стройный. Они вместе стоят перед свадебным деревом, возле которого женятся все эльфы на Северном полюсе. Конечно, Флинн полюбит Элинор, и, конечно, он женится на ней. Кого еще ему любить? Не меня же. Я же не эльф. Я не такая, как они.

Я вышла из Великого зала, чтобы подышать свежим воздухом, а потом решила пройтись. Воздух теперь все время пах перечной мятой. Кондитерская фабрика по соседству работала круглые сутки.

Разумеется, идет снег. Тут всегда снег, и кажется, что все вокруг покрыто бриллиантовой пылью. Что в снеге особенного, так это то, что он очень тихий. Вокруг вообще очень тихо. Как в церкви. Внушает благоговение.

Темно, но в это время года всегда темно. Солнца тут еще долго не будет. Эльфы не возражают, поскольку это их родина, но мой папа переживает, что у меня начнутся сезонные эмоциональные проблемы, поэтому в нашем доме везде стоят коробки светолечения.

Скрип снега под ногами и стук своего сердца – вот все, что я слышала, пока шла по тропинке от Великого зала к нашему дому. А потом я вдруг услышала, как Флинн зовет меня:

– Натти, подожди!

Я замерла. Обернувшись, увидела, что он почти догнал меня. Флинн стоял на дорожке, без пальто. Эльфам холод нипочем. Я устало смотрела на него:

– Будешь читать мне лекцию о праздничном веселье и духе радости?

– Нет. Просто хотел убедиться, что ты в порядке.

– А. – Собрав всю свою храбрость, я задала ему вопрос. Просто потому, что должна была знать: – Почему это обязательно должна быть она?

– Это всего лишь Снежный бал, Натти.

Но это не так. И это знали мы оба.

Флинн взглянул вверх. В небе над нами мерцала Северная звезда. Ее часто называют Полярной. Известная точка, вернее любого компаса. Ты всегда знаешь, где ты, стоит только взглянуть на нее. Ты дома.

– Северный полюс смещается, ты знала об этом? Из-за гравитации Солнца и Луны. Полярная звезда не всегда будет такой, как сейчас. – Я уже собиралась возразить, когда он внезапно спросил: – Ты когда-нибудь думаешь о будущем, Натали?

Меня бросило в дрожь от того, что он назвал меня по имени. Я специально ничего не отвечала, надеясь услышать это вновь.

– Натали?

– Обычно я думаю о будущем только перед Рождеством, – сказала я. Я загадываю на триста шестьдесят четыре дня вперед. Никогда не думала, что кто-то может делать иначе. Особенно эльфы. Но, видимо, Флинн и вправду другой. Наверное, я всегда это знала. Именно поэтому мы друзья. Именно поэтому он знал, что со мной не все в порядке и решил проверить. Кем бы мы ни были, мы всегда будем друзьями.

Я подумала, что сейчас прекрасная возможность отдать ему дрозда. Я как раз пыталась нащупать его кармане, когда услышала:

– Вообще тебе здесь не место.

Его слова ударили меня, словно снежок, попавший в лицо. Дрозд выскользнул из моих пальцев и упал глубоко в карман.

– Иногда я думаю, насколько все было бы иначе, если бы тебя здесь не было. Иногда я думаю, что, возможно, и я был бы другим, – продолжил Флинн.

Я хмурюсь:

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю. Возможно, если бы не ты, я бы не задумывался, каков мир вне Северного полюса.

Я отмахиваюсь:

– Флинн, он не такой уж прекрасный. Я видела его два года назад и могу утверждать, что у нас здесь намного лучше, чем там. Тут можно пить эгг-ног[14] хоть каждый день! Тут есть горячий шоколад с палочками-леденцами и эти зефирные тортики с маленькими красными крапинками.

– Я уверен, что все это у них тоже есть. Вот увидишь. Однажды ты уйдешь отсюда, – сказал он, и это прозвучало как предостережение. – Ты перестанешь верить.

Слезы застилают мне глаза:

– Только не я. Я никогда не перестану. Никогда-никогда.

Он упрямо качает головой:

– Однажды перестанешь и забудешь о нас.

– Перестань так говорить!

– Все правильно. Ты должна это сделать.

Мне не нравится выражение его лица, грустное и незнакомое. Мы никогда раньше не говорили ни о чем таком. Мне не нравится, что я при этом чувствую, все слишком реально. Я вытаскиваю из кармана дрозда и протягиваю Флинну.

– Вот, – говорю я. – Счастливого Рождества.

Он поднимает птичку вверх к лунному свету и разглядывает ее.

– Это твоя лучшая работа, – отвечает он. Большего комплимента от эльфа не дождешься. – Он прекрасен.

– Спасибо.

Я и глазом моргнуть не успела, как он дотронулся до моей щеки. Так быстро могут только эльфы. Убрал волосы мне за ухо. Я судорожно вздохнула. Это происходит на самом деле?

Я наклонилась ближе, закрыла глаза, подставила губы. И ничего.

Открыла глаза:

– Э… я думала, ты собирался меня поцеловать?

– Я… я не могу.

– Почему нет?

Он сомневался, но все же ответил:

– Я не хочу никому делать больно.

– Ты не сделаешь мне больно, – ответила я.

Флинн покачал головой. Я вижу, что он тверд в своем решении. И его ответ – нет. Поэтому я выкладываю свой козырной туз. Единственное, на что эльф не может ответить отказом: – Это мое рождественское желание, Флинн.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, и тут же закрывает. Он пытается не улыбаться:

– Как это ты всегда находишь способ получить то, чего хочешь? Не отвечай. Просто закрой глаза, – просит он, прежде чем я успеваю возразить.

Я подчиняюсь.

– Итак, Натали?

– Да?

– Это не тебя я боюсь ранить.

Я еще не до конца осознала смысл его слов, когда он поднял мой подбородок и коснулся своими губами моих. Губы Флинна не такие холодные, как я представляла, – они теплые. Он теплый. Очень теплый, но почему он дрожит? Когда я снова открыла глаза, чтобы спросить, он уже отвернулся.

– У меня тоже кое-что есть для тебя, – сказал он.

Я протянула руку в перчатке, и он уронил мне на ладонь клочок бумаги и исчез, оставив меня в сомнении, а не выдумала ли я все это? Когда живешь в таком месте, порой сложно отличить магию от собственных фантазий.

Я развернула листок и прочла:

Ларс Линдстрем

Осби, дом 10

Мериголд очень нравился этот елочный базар. Там было светлее и, возможно, даже теплее, чем в квартире у них с мамой. В узорчатых подсвечниках потрескивали свечи. Мигали лампочки гирлянд, висевших крест-накрест над головой. А у входа стоял громадный пластиковый снеговик и светился изнутри ярко-оранжевым светом. Над его курительной трубкой поднимались настоящие клубы дыма.

Мериголд нравился насыщенный хвойный аромат елок «Фрейзер» и шелестящий хруст опилок под ногами. Ей нравились мужчины во фланелевых рубашках, поднимавшие деревья на крыши универсалов и седанов. Потом они привязывали их бечевкой, которую доставали прямо из кармана. Как фокусники. Мериголд нравился деревянный сарай: стены, украшенные гирляндами и венками, шумный старый кассовый аппарат и ветки омелы с прозрачными ягодками, свисавшие с крыши, будто сосульки. Но больше всего Мериголд нравился процесс выбора идеальной ели.

Слишком высокая, слишком низкая, слишком пышная, слишком тонкая. А вот эта – в самый раз.

Сколько Мериголд Мун Линг себя помнила, они всегда приходили сюда всей семьей. Но в этом году она заходила в лавку одна. Много раз и вот уже целый месяц.

Как попросить совершенно незнакомого человека о таком странном одолжении? Она задавалась этим вопросом еще с «Черной пятницы» и до сих пор не нашла подходящего ответа. Но время поджимало. День зимнего солнцестояния уже завтра, так что действовать нужно сегодня.

Мериголд пришла сюда… ради парня.

Боже. Даже думать об этом странно.

Но дело не в том, что ей понравился этот продавец. Нет. Она пришла сюда потому, что ей от него кое-что было нужно.

Конечно, он был симпатичным. К чему лукавить? Надо признать очевидное: этот парень – вполне привлекательный образчик мужского пола. Просто не в ее вкусе. Чересчур… мускулистый. Когда человек целыми днями таскает елки, то у него, конечно же, появляется хорошо очерченная мускулатура. А Мериголд нравились парни, ведущие преимущественно сидячий образ жизни и обладающие более художественными интересами. Чтение собрания сочинений Курта Воннегута. Создание популярного веб-комикса. Игра на контрабасе. Черт подери, да хоть видеоигры. От таких занятий человек становился либо пухлым, либо тощим, и именно такие ребята привлекали Мериголд.