Можно себя поздравить: я нашла идеальное убежище. Как жаль, что нельзя здесь остаться.

– Тебе больше ничего не нужно, милая?

Тетя Мэри постучала в дверь спальни, и та распахнулась. Возможно, ей показалось странным, что я все еще сижу на кровати с рюкзаком на коленях, но вслух она этого не сказала.

– Тебе помочь разобрать вещи?

Она указала на громадный чемодан Хульды, но я помотала головой.

– Нет, спасибо.

– Ничего, – тетя Мэри скрестила руки на груди, прислонившись к дверному косяку. – У тебя есть еще пять месяцев на обустройство.

Пять месяцев. Целый семестр. Я попыталась представить, каково это – прожить почти полгода в крошечном белом фермерском домике в какой-то глуши. От заряда на телефоне остался всего один штрих (я проверила, а потом снова вытащила аккумулятор), и тут не было кабельного телевидения. Тут вообще можно жить? Потом я вспомнила о незапертой двери, громадной рождественской елке и самодельном чулке с вышитым зелеными пайетками именем «Хульда». И поняла, что для некоторых людей ответ был, несомненно, «да».

– У вас милый дом, – сказала я.

– Он старый. Как и я, – тетя Мэри засмеялась. – А теперь еще и пустой, ведь моего мужа и малышки нет со мной. Но он мой. Знаешь, я родилась здесь.

Она посмотрела на старые стены, будто ожидая, что они сами расскажут ее историю.

– Когда я была такой, как ты, это была моя комната. А потом – моей дочери. Теперь она твоя, – тетя Мэри широко мне улыбнулась. – Мы рады, что ты здесь, Хульда.

– Я тоже очень рада, – выдала я первую ложь, пришедшую в голову.

И на секунду мне показалось, что надо было соврать как-то иначе. Ведь тетя Мэри взглянула на меня так, будто поняла – с Хульдой что-то не то. Со мной что-то не то.

Потом она покачала головой.

– Никак не привыкну к тому, что ты так хорошо говоришь по-английски.

– Спасибо, – ответила я и, вспомнив, что сказал мне Этан в машине, добавила: – Этан помог мне подтянуть его, когда был в Исландии прошлым летом.

– Конечно. Он хороший мальчик, – сказала тетя Мэри и вдруг посерьезнела, снова смерив меня взглядом: – Мне очень не хочется, чтобы ему причинили боль.

Я посмотрела в ее большие карие глаза.

– Мне тоже этого совсем не хочется.

И в тот момент я говорила искренне.

Клянусь.

* * *

– Она такая тихая.

Я могла разобрать слова, но не понимала, откуда доносится голос. И где находится моя комната. И весь дом. Не понимала удивительного спокойствия, которое, казалось, пронизывало все вокруг. Не было слышно ни гудков машин, ни грохота лифта или тележек для обслуживания номеров, которые вечно везут куда-то по безликим коридорам. И тогда я сказала себе, что сплю, что все это только сон.

– Перелет был долгим. Она наверняка устала, – произнес другой голос, и я вдруг вспомнила: тетя Мэри. Маленький белый фермерский домик с большой рождественской елью.

Этан. Исландия. Хульда.

Я играю роль исландской ученицы по обмену, которую зовут Хульда.

Откинув одеяло, я села на кровати. Солнце слишком ярко светило сквозь белые кружевные занавески, висящие на окнах. На меня словно падали лучи прожектора, и я знала, что должна сбежать, выбраться отсюда, пока никто не присмотрелся ко мне получше и не начал задавать слишком много вопросов. К этому времени уже наверняка стало известно, что я не прибыла в Нью-Йорк, и меня начали искать. Если они выйдут на Хульду, то найдут и Этана. А если найдут Этана, найдут и меня.

– Хульда! – позвала тетя Мэри из-за двери. – Отлично. Ты проснулась. Спускайся вниз, дорогая. Все уже ждут.

– Хорошо… я… как это – все?

Оказалось, я только думала, что познакомилась со всей семьей Этана.

У Клинта и Мэри была младшая сестра, а у нее – двое близняшек, на год младше Эмили. Девочки одновременно уставились на меня. Что-то жутковатое, как из фильма ужасов, было в том, как они синхронно наклонили головы и хором спросили:

– Мы тебя знаем?

– Нет. Извините. Просто лицо такое, – ответила я и продолжила пробираться сквозь толпу.

У старшего брата Клинта было три дочери, две из них – замужние, одна даже с ребенком. Все имена и лица перемешались у меня в голове. Кухня начала расплываться от улыбок, объятий и тарелок, полных яичницы, бисквитов и подливы. Как много подливы. Меня слегка затрясло.

– Хульда, может, расскажешь нам о своей семье?

Я услышала вопрос, но не знала, кто его задал.

– Как прошел полет, Хульда? – спросил другой голос.

– Что тебе нравится делать?

– Как тебе Оклахома?

– Ты когда-нибудь бывала на ранчо?

Водоворот вопросов затягивал меня. Голова уже начинала кружиться, как вдруг тетя Мэри положила руку мне на плечо.

– Дорогая, ты звонила домой? Твоя мама знает, что ты добралась нормально?

– Моя мама… – начала я, но не смогла закончить. – Мне… мне нужно в туалет, – выпалила я, убежала в маленькую комнату и закрыла дверь.

Увидев узкое окошко, я не задумываясь распахнула его и перекинула ногу через край. Я уже почти вылезла, как вдруг рядом раздался голос:

– Доброе утро.

Я замерла, свесившись из окна. Ноги не доставали до земли, а на то, чтобы подтянуться обратно, не хватало сил, вот я и висела там, слушая, как Этан смеется.

Наконец, я сдалась и спросила:

– Тут очень высоко?

Две руки обхватили меня за талию.

– Отпускай, – сказал Этан, что я и сделала.

– Ну, спасибо, – убирая волосы с глаз, я попыталась придать голосу максимум твердости.

За ночь выпал снег, и без пальто меня пробирала дрожь.

Этан был в сапогах, джинсах, толстой куртке и старых перчатках.

– У тебя в комнате двери нет, что ли? – спросил он, смерив меня насмешливым взглядом. – Как нехорошо со стороны тети Мэри поселить тебя в комнату без двери…

– Я…

– Ты решила сбежать утром, – продолжил Этан. – Что ж, по крайней мере, это лучше, чем убегать ночью. Но я знаю тетю Мэри: она наверняка уже приготовила подливу. А от подливы тети Мэри никто убегать не должен.

«Мне нельзя есть подливу», – хотела было сказать я, но вместо этого спросила:

– Как далеко отсюда ближайший город?

– Что значит – «город»?

Я пристально на него взглянула.

– А мне казалось, это для меня английский должен быть иностранным.

– Вифлеем в трех милях в том направлении, – Этан указал на восток.

– Вифлеем? – я чуть не вытаращила глаза. – На Рождество. Идеально.

– Хотя это не совсем город. Просто почта и баптистская церковь. Если ты имеешь в виду город с продуктовым магазином и школой, то он в сорока милях вон в той стороне, – на этот раз он указал на север. – Если тебе нужен кинотеатр, супермаркет или больница, тогда это в шестидесяти милях вон там, – он показал на юг. – И, как ты видела вчера, ближайший аэропорт – в Оклахоме, но до нее ехать несколько часов. Так что скажи, Не-Хульда, какой же город тебе нужен?

Отвернувшись от него, я пошла к ограде. Солнечные лучи отражались на гладких белых холмах, и я зажмурилась. Мне нужно такси. Нужен отель. Нужна другая жизнь.

Я бы что угодно отдала за другую жизнь.

– Кстати, настоящая Хульда прислала сообщение, – крикнул Этан мне вслед. – Она добралась до Нью-Йорка.

Я обернулась к нему.

– А она… – я запнулась, осознав, что не могу напрямую спросить: «А она не видела, ждал ли меня кто-нибудь? Они нашли ее? Они знают, где я?» Так что я просто промолчала.

Но что-то менялось в глазах Этана. Он становился холоднее, как и ветер. Его сердце замерзало. Все это уже не было приключением, каким казалось вчера. Теперь, при свете дня, Этан был обеспокоен, и я не могла его винить.

– Кто ты такая? – тремя большими шагами он преодолел расстояние, разделявшее нас. – Что ты здесь делаешь? От кого убегаешь?

– Ни от кого. Ничего. – Я отступила назад и почувствовала, как холодный металл ограды вдавился в спину сквозь рубашку.

– Тогда, может, мне войти туда прямо сейчас и попросить родителей позвонить в полицию, или ФБР, или куда там надо звонить, чтобы потерявшуюся девушку-подростка вернули в семью?

– Так вот что у тебя на уме? – я не хотела кричать, но не смогла сдержаться. Мне трепали нервы столько дней. Столько недель. Столько лет. И вот теперь я почувствовала, что они уже на пределе. – Ну, ты ошибаешься, мистер У-Меня-Полон-Дом-Людей-Любящих-Меня. Мои родители меня не ищут. На данный момент нет никого, кто бы любил меня и переживал за меня. Честное слово.

– Ладно, – Этан снял шляпу и пробежался рукой по волнистым каштановым волосам. – Тогда хоть имя свое назови. Пожалуйста. Просто скажи, как тебя зовут.

Даже на этот несложный вопрос ответить было нелегко.

– Лидия, – сказала я, помолчав. – Можешь называть меня Лидией.

– Ладно. Привет, Лидия.

– Привет, – я улыбнулась. – Так что произойдет теперь?

– Теперь мне нужно идти кормить коров.

Я посмотрела на дом, полный незнакомцев, вопросов и подливы. Потом я взглянула на широкое небо над головой и на очень милого парня.

– Составить тебе компанию?

* * *

Шины старого побитого грузовика с грохотом переваливались через глубокие выбоины на дороге. Выжав сцепление, Этан переключил скорость, и это показалось мне самым сексуальным движением, которое я когда-либо видела. Он был таким уверенным, чувствовал себя расслабленно и спокойно. Это все – его территория: и кабина старого грузовика с большими тюками сена, и длинная вереница черных лохматых коров, бредущих следом. Они бы пошли за ним на край света, уверяю вас.

Но мы с Этаном молчали. В кабине было холодно: даже с нагревателем, включенным на полную мощность, мне было видно, как дыхание становится облачком пара. Я спрятала руки между коленями, а Этан снял перчатки и отдал их мне.

Наконец, тишина стала, видимо, совсем уж невыносимой, потому что Этан включил радио и кабину тут же заполнила музыка. Исполняли вроде бы «Святую ночь», но бэк-вокалистов было слишком много, а темп – слишком быстрый. Меня чуть не стошнило.

– Извини за станцию, – сказал Этан. – Эмили или близняшки наверняка были тут. Им нравится подростковая попса.

Он выключил радио, а я надела его перчатки. Они все еще были теплыми внутри.

– Ничего страшного.

– Тебе нравится музыка?

– Раньше нравилась. В детстве.

– А теперь ты так состарилась, что переросла ее? – спросил он с улыбкой.

– Да, – ответила я. – Вроде того. Ты давно тут живешь?

Мне вдруг отчаянно захотелось сменить тему разговора.

– Ну, мне сейчас семнадцать, так что… семнадцать лет.

– Твоя семья всегда здесь жила?

– Я – пятое поколение, – ответил он, но эти слова прозвучали странно. Так, словно Этана связывали с этим местом не корни, а скорее цепи.

– Хорошо, что у тебя большая семья. Что вы все можете жить вместе и работать вместе.

– Да. Наверное.

– А зачем ты летал в Исландию?

Не знаю, откуда взялся такой вопрос, но я почувствовала, что он попал в точку, что ответ на него почему-то был очень важен.

Этан снова переключил передачу, и грузовик перевалил через вершину холма. Перед нами раскинулось ранчо – белое, чистое, на много миль вокруг. Большинство людей видят такое только в кино или когда летят на самолете.

– Я родился здесь. Буду жить и работать здесь до конца своих дней. И однажды – если повезет, то через много-много лет – я здесь и умру. Так что… наверное, я просто хотел, чтобы хоть одна маленькая часть моей жизни прошла не здесь. А Исландия – это в общем-то настолько не здесь, насколько возможно.

Я посмотрела на пробегающие мимо холмы, на стада коров вдали.

– По-моему, тут не так уж и плохо.

– Ага, – Этан снова переключил передачу, даже не взглянув на меня. – А что насчет тебя? Где твой дом? Или это тоже секрет?

Не секрет, – ответила я. – У меня нет дома.

* * *

– Здравствуй, милая, – сказала тетя Мэри, когда я наконец вернулась в дом. Она сидела на корточках на коврике в гостиной, а Эмили стояла на тахте в костюме ангела, раскинув руки в стороны. – Нам не хватало тебя за завтраком.

– Простите, что ушла, не предупредив. Я…

– Тебе пришлось выбирать между тем, чтобы сбежать с красивым ковбоем, которого ты столько месяцев не видела, и тем, чтобы остаться в доме, полном шумных незнакомцев…

– И подливы, – добавила я. – Еще я сбежала от подливы. Зря, наверное.

– Тогда завтра я покажу тебе, как ее готовить. Хочешь научиться этому, Хульда?

Казалось, будто она ожидает, что я откажусь. Или, может, сознаюсь. Да уж, у меня явно началась паранойя.

– Я боюсь, что сожгу ваш дом.

– Одних твоих усилий точно не хватит, чтобы превратить этот дом в пепел.

– Тетя Мэри, ты уже закончила? – спросила Эмили, переступая с ноги на ногу.

– Перестань вертеться, – скомандовала тетя. Достав булавку из подушечки на запястье, она пристально рассматривала слишком длинный наряд Эмили.