Джессика Парк - 180 секунд

– Договорились!

Я рада за Стеффи, честное слово, но всё равно слегка расстроена из-за того, что мы не проведем каникулы вместе.

– Я попрошу Саймона переслать тебе твои подарки.

– Нет-нет, не нужно мне ничего посылать.

– Конечно, нужно. Он обожает тебя радовать.

– Серьезно, он не обязан это делать.

Я смеюсь:

– Если ты думаешь, что Саймон не пришлет тебе гору гостинцев, значит, ты его за кого-то не того принимаешь.

– Ха! Да, ты права.

– Я буду по тебе скучать, – говорю я. – Поешь там и выпей как следует за меня.

– И я тоже буду страшно по тебе скучать, когда отправлюсь разграблять бар. Ну, расскажи, как у тебя дела с Эсбеном.

Я ложусь на диван и улыбаюсь.

– Хорошо, Стеффи. Реально, очень хорошо.

– Да? Давай, колись. Мы целую неделю не общались, и я хочу подробностей.

Я изливаю душу двадцать минут, пока ее зевок не дает понять, что Стеффи устала.

– Лучше ложись, подружка. Ты, кажется, совсем вымоталась.

– Пожалуй. Слушай, Элисон. Я страшно рада за тебя. Этот шикарный парень – твой по праву. И, ей-богу, дорогуша, ему тоже повезло.

– Спасибо, Стеффи, – отвечаю я, облегченно вздохнув. – Я так по тебе скучаю, даже с твоими новыми идиотскими словечками. Каждый день скучаю. Давай, по крайней мере, чаще созваниваться, ладно? Раньше мы разговаривали каждый день, а теперь максимум раз в неделю.

– Да, ты права. У нас, конечно, куча дел, но это же не значит, что мы отдалились друг от друга.

– Да. Просто… я никогда… раньше у меня не было Эсбена. Но знай: я по-прежнему твоя подруга.

– Ты моя лучшая подружка навсегда, – говорит Стеффи. – Я ни на минуту об этом не забываю.

Отложив телефон, я наконец наливаю себе кофе и заглядываю в комнату. Господи, спящий Эсбен еще больше похож на падшего ангела.

Я смотрю на часы и звоню Саймону.

– Доброе утро, детка, – говорит он – воплощенная бодрость. – Наслаждаешься кофе, который я тебе оставил?

Я громко отхлебываю из кружки.

– О да.

– Слышу. И это прекрасно. Ну, как дела?

Я рассказываю про круиз Стеффи.

– Понимаю. Что ж, Стеффи никогда не упускала возможностей, поэтому давай порадуемся, что у нее будет такое отличное приключение. Конечно, непривычно проводить праздники без нее, но мы как-нибудь справимся.

Я откашливаюсь.

– Я подумала, что в этом году мы могли бы… ну… отметить Рождество как следует.

Саймон замолкает, и я понимаю, что он старается не выказывать чересчур большую радость.

– Правда?

– Ну да. Например, поставить елку и повесить носки.

– Гирлянды? Венки? Девяносто сортов рождественского печенья?

При мысли об этом я ощущаю трепет, но пора уже избавиться от праздничной фобии. Я уже не ребенок, который всего боится. Точка.

– По-моему, отличная идея.

– Мне тоже так кажется.

Я уверена, что Саймон сейчас скачет по комнате, и ценю его усилия сохранять внешнее спокойствие даже перед лицом этих волнующих новостей.

– А как там юный Эсбен? – спрашивает он.

– Хорошо… – Я делаю паузу. – Но у него был тяжелый вечер. Он немного загрустил.

Я провожу пальцем по краю кружки.

– Не сомневаюсь, он счастлив, что есть девушка, которая может его поддержать.

– Надеюсь, что так. Я не привыкла видеть Эсбена печальным, – отвечаю я, теребя поясок халата. – Я так его люблю…

– Знаю. И, судя по тому, что ты мне говорила, он, очевидно, любит тебя не меньше. Элисон, если человеку иногда бывает грустно – это нормально. Даже если обычно он полон бодрости, у него тоже может случиться приступ уныния. Если, конечно, он живой человек.

– Ты прав, – говорю я, выпуская поясок. – Спасибо.

– Передай ему, что мне понравился последний ролик. С рисунками.

Эсбен провел день в переполненных бостонских магазинах, протягивая посетителям альбом и прося нарисовать то, что доставляет им радость, ну или хотя бы написать словами. Ролик, в котором люди держат листки с картинками и надписями – очередное его прекрасное произведение, с музыкой, десятками улыбок, а иногда со слезами на глазах. Как ни странно, мало кто нарисовал что-то материальное, хотя и находился в средоточии хаоса и жадности.

– Это было здорово.

– Я есть в Твиттере, кстати, – застенчиво говорит Саймон. – Я просто не знал, подписываться на тебя или нет.

Я смеюсь:

– Но, я так понимаю, ты подписался на Эсбена? Ну конечно, подпишись и на меня. Ты же мой папа.

Наступает долгая тишина. Кажется, мы оба слегка испугались. Хотя я могу назвать Саймона своим приемным отцом, когда говорю о нем с другими людьми, я никогда напрямую не называла его «папа».

– Да, – наконец негромко отвечает он. – Я твой папа. И я подпишусь на тебя, как только мы договорим. И обязательно буду слать тебе напоминания – «чаще звони, ешь побольше овощей, не ложись поздно».

– Эсбен научил меня банить, – сообщаю я, хихикая, – так что лучше не зарывайся.

– Я буду паинькой! Я буду паинькой!

– Ладно. Увидимся в сети. Пока, Саймон.

– Пока, детка.

Я проверяю Твиттер – и всего через две минуты Саймон подписывается на меня. Я отвечаю тем же, а затем читаю, о чем он пишет. Садоводство, готовка, куча твитов про разные реалити-шоу… а потом вижу один пост на прошлой неделе и замираю. Саймон перепостил у себя ролик Эсбена – и ответил на него собственным коротким видео. Я нажимаю «просмотр». Саймон, в строгой рубашке с галстуком, сидит за кухонным столом.

– Привет всем, – взволнованно говорит он. – Меня зовут Саймон. И… вот что доставляет мне радость.

Он берет лист бумаги и держит его перед камерой. Там написано «Элисон».

– Моя дочь Элисон. Я долго ждал ее, но оно того стоило. Она… – говорит он и сглатывает. – Она озаряет мою жизнь светом.

Саймон откладывает листок и выключает камеру.

Я нацеливаюсь пальцем на изображение сердечка под видео. Уходит несколько секунд – но все-таки я на него нажимаю. А потом выкладываю ролик Саймона у себя, под заголовком: «У меня потрясающий отец».

Я пишу Саймону: «Ничего, если мы пригласим Эсбена на ужин во время каникул?»

Никогда еще он не отвечал так быстро: «В любой день. Хоть каждый день».

«Ну, каждый день – это слишком».

«Я очень хороший повар, – замечает Саймон. – Может, ему не захочется уходить».

Я смеюсь. Саймон прав.

Из спальни доносится хриплый утренний голос Эсбена:

– Где моя подушка? Где моя одежда? Почему я один в этой постели? Я правда чую запах кофе? У меня трещит голова, потому что я перепил, или кто-то дал мне по башке, потому что во сне я позволил себе лишнее?

И это еще очаровательнее, чем его обычный бодрый тон. Я захожу в спальню и влезаю на постель.

– Я так понимаю, ты не хочешь, чтобы я прыгала на матрасе?

Он стонет:

– Нет, пожалуйста, не надо!

И осторожно поднимает голову.

– Хотя… если ты будешь прыгать, я смогу заглянуть тебе под халат…

Я сажусь.

– Если это случится, мы пропустим целый этап.

Он притягивает меня к себе и обнимает.

– Давай не будем спешить.

Я не двигаюсь с места, наслаждаясь жаром, который исходит от его тела, и тем, как Эсбен держит меня в объятиях – крепко и в то же время очень нежно.

– Хочешь кофе? – спрашиваю я.

– Сейчас. Давай немножко так посидим.

Он откидывает одеяло.

– Не волнуйся. Я съел штук сорок мятных конфет, которые нашел в кармане, потому что зубной щетки у меня с собой нет.

– Спасибо, что подумал об этом.

Глупо сидеть в халате, после того как Эсбен видел меня в ночнушке. Поэтому я снимаю халат и залезаю под одеяло, а Эсбен подкатывается ко мне и ложится вплотную.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я.

– Местами паршиво, но всё будет в порядке. – Эсбен проводит рукой по моим волосам, и некоторое время мы молча лежим вместе. – Особенно с твоей помощью.

Хотя тяжело видеть Эсбена таким расстроенным, я понимаю, что наши отношения стали более сбалансированными, поскольку я тоже кое-что для него сделала. С первого дня нашего знакомства именно я требовала помощи и поддержки. Теперь я знаю, что и он может опереться на меня. Я сильней, чем думала.

Потом я приношу ему кофе. И еще. И жду, пока Эсбен не проснется настолько, чтобы поговорить.

– Эсбен?

– Что, любимая?

– То, что было с Керри… из-за этого ты ни с кем не занимался сексом. И из-за этого так осторожен со мной.

– Отчасти да. Слушай, я знаю: то, что случилось с Керри – это изнасилование, а не секс. Две очень разные вещи. Совершенно разные.

Эсбен пьет кофе и задумывается.

– Пускай мне дико хочется заняться с тобой сексом, я буду радоваться всему, что мы делаем вместе. Девушки часто ощущают давление и начинают торопить события, потому что думают, что иначе парень уйдет. Но я не из таких.

Эсбен отставляет кружку и обнимает меня.

– Я знаю. Правда, знаю. Ты добрый, и мне всегда было с тобой уютно. А случай с Керри… это ужасно, Эсбен. Ужасно. Но, как ты сам сказал, то, что произошло с ней, и то, что происходит с нами, – это две совершенно разные вещи. И я кое о чем тебя попрошу. Прямо. Я хочу… немножко больше.

Я поворачиваюсь к Эсбену, беру его за руку и направляю ее себе под футболку, поперек живота. От этого прикосновения по моему телу рассыпаются искры.

Эсбен целует меня в плечо и, улыбнувшись, спрашивает:

– Но тебе ведь приятно?

Я поднимаю его руку чуть выше.

– Да.

Мне так хорошо, что я опрокидываю Эсбена на постель и провожу рукой по его груди.

– Сними рубашку.

– Правда? – неуверенно спрашивает он.

Я лезу ему под одежду, так учащенно дыша, что мне приходится замолчать.

– Только до пояса, – кое-как выговариваю я. – Чтобы ничто нас не разделяло.

Эсбен немедленно перекатывает меня на спину и осторожно касается моей кожи.

– Да, – произносит он страстно и многообещающе. – Да.

Я тяну его за рубашку. Сильно.

– Сними ее. Я хочу тебя видеть.

И он обнажается. Потом я стягиваю футболку.

Прижимаясь обнаженной грудью ко мне и продолжая исследовать губами мое тело, Эсбен шепчет:

– Элисон, ты чудо, ты это знаешь? Всё в тебе прекрасно.

Я кладу его руку поверх своего лифчика, и, прежде чем Эсбен успевает что-то сказать, киваю:

– Да. Знаю.

Хотя мы оба активно движемся вверх по спектру, но все-таки умудряемся не прогулять лекцию. Каким-то чудом.

После нескольких часов в машине и долгой беготни по разным делам очень приятно свернуться клубочком на кушетке у Саймона. У себя. Надо говорить именно так, ведь это и мой дом. Мы с Эсбеном и Керри тащились до Бостона целую вечность, потому что шел снег и на дорогах царил хаос. Саймон писал мне каждые пятнадцать минут, чтобы убедиться, что я еще жива, но я понимаю, что он просто волновался. Саймон знает, что у Эсбена не очень новая машина и в ней нет всех тех средств безопасности, которые мой приемный отец считает необходимыми. Пусть даже мы ехали очень долго, нам было весело – и мне не терпелось увидеть Саймона.

Сегодня мы отправились в магазин и доверху набили две тележки, поскольку Саймон планирует готовить изысканные блюда и много печь. Он пообещал научить меня базовым вещам, и я надеюсь, что сумею рано или поздно приготовить нечто съедобное. Потом он отвел меня в торговый центр и настоял на том, чтобы купить мне новую одежду, в том числе кое-что специально на Рождество и Новый год. Я не только не протестовала, но и наслаждалась. Я наслаждалась тем, что меня баловали – и мне искренне нравилось быть с ним. Особенно я порадовалась, когда ускользнула на несколько минут и купила Саймону статуэтку оленя, которой он восхищался, но никак не мог купить. Когда я подарила ему оленя и увидела на его лице восторг, то сама улыбнулась, потому что знала, что Саймон добавит эту штуковину к своей коллекции праздничных украшений.

Рождественская музыка, которая непрерывно доносилась из динамиков в торговом центре, не бесила меня, суетящиеся толпы не сводили с ума, а горячий шоколад с мятой имел вкус праздника и не напоминал о детских травмах. Всё это были новые и приятные ощущения. Саймон, правда, очень хотел, чтобы я сфотографировалась с Сантой, но тут уж я воспротивилась.

Прямо сейчас я сижу, завернувшись в темно-красную шаль, в плюшевой гостиной, пока Саймон цветисто ругается, пытаясь распутать елочную гирлянду. Пусть даже я знаю, что Стеффи вне зоны доступа, я отправляю ей селфи с обиженно надутыми губами (потому что она не со мной), а затем фотографию раздосадованного, но очень смешного Саймона. Проклятый круиз и ненадежный корабельный вай-фай! Мы не можем говорить и переписываться, и это меня буквально убивает, но я рада, что Стеффи развлекается.