И я обрываю звонок, чтобы не расплакаться.

Переговоры в машине идут так быстро, что я не успеваю вникать. Я захожу в Твиттер и на Фейсбук, чтобы сделать хоть что-то полезное. Но уже через минуту понимаю, что это будет нелегко. Комментов и перепостов сотни, включая внушительное число ответов от людей, которые просто выражают нам сочувствие. Пишут те, кто оказывался в подобной ситуации, кто терял близких. Уму непостижимо, сколько поддержки мы получили за такое короткое время, и это очень трогательно. Мучительно, но все-таки трогательно. Впрочем, беда в том, что прямо сейчас мы нуждаемся не в соболезнованиях, а в практической помощи.

– Напиши еще один пост, – говорю я, но остальные так заняты переговорами и планами, что не слышат меня. – Ребята, нам нужен новый пост! – повторяю я громче.

– Зачем? – спрашивает Эсбен.

– Потому что последний уже забит добрыми пожеланиями. Это очень приятно, но нам нужно место, куда люди будут складывать предложения реальной помощи.

– Ты права. Блин, я об этом не подумал. Керри, зайди под моим логином и напиши. Поблагодари всех за добрые слова и попроси, чтоб в эту ветку кидали только практические предложения. Скажи, что на каждом этапе пути мы будем вешать новый пост, чтоб люди знали, где мы и какие у нас планы.

– Ясно.

Джейсон кладет руку мне на плечо.

– Ты держись, ладно?

Я киваю:

– Пока держусь.

– Вот и умница.

Ненадолго наступает тишина, пока ребята пишут. Я выключаю радио, потому что все звуки сейчас кажутся мне похоронным маршем.

– Блин, – вдруг говорит Эсбен.

– Что?

Ответом служит какое-то фырканье в моторе. Эсбен съезжает на обочину и трижды с силой бьет по рулю кулаками.

– С ума сойти…

– Мы так быстро выехали, – говорю я. – Никто даже и не подумал проверить…

Несколько минут мы сидим, не двигаясь и не говоря ни слова. Я знаю, что все думают об одном и том же: мы стоим на однополосном шоссе, по которому мало кто ездит.

Как сказала бы Стеффи – Боже, храни королеву. У нас проблема…

Первым заговаривает Джейсон:

– Вызывать Службу помощи – это слишком долго. Сейчас посмотрим, далеко ли до заправки. Я бегаю быстрее всех.

– Девять миль, – говорит Керри. – Возле аэропорта.

– Напиши пост, – требую я, нервно постукивая пальцами по стеклу. – Эсбен, напиши, где мы находимся.

– Элисон, мы черт знает где. Я не знаю…

– Напиши, – настоятельно прошу я.

– Ладно, ладно. – Эсбен забирает у Керри телефон.

– У тебя есть бумага или что-нибудь, чтоб написать крупными буквами, что нам нужен бензин? – спрашивает Керри, открыв дверцу.

Эсбен открывает багажник.

– Где-то там лежала картонная коробка. Но не факт, что есть ручка.

– Есть помада, – отвечает Керри. – Пять штук на выбор.

Керри и Джейсон стоят на обочине с самодельным плакатом, а мы с Эсбеном смотрим на экраны телефонов. Каждый раз, когда на дороге показывается машина, в животе у меня стягивается узел. После того как десять автомобилей проносятся мимо, не остановившись, я начинаю качать головой.

Ничего не получится…

Вдруг Эсбен улыбается.

– Ура! – Сияя, он смотрит на меня. – Сейчас всё будет.

Он выскакивает из машины, и я следую за ним.

– Серьезно? – Что-то мне не верится. – Кто-то везет нам бензин?

– Красный пикап. Какой-то парнишка и его отец. Едут оттуда. – Он указывает в обратную сторону.

Мы ждем, и у меня бешено колотится сердце. Мы уже совсем близко, и есть шансы успеть в аэропорт вовремя. Из-за пригорка появляется ржавый красный фургон, и мы все начинаем радостно вопить. Пикап едет очень быстро, и я боюсь, что они не остановятся, но водитель лихо тормозит рядом с нами, и в кузове я вижу подростка, который торжествующе потрясает двумя пластмассовыми канистрами.

– Эй! – Он протягивает нам одну. – Этого хватит?

Эсбен берет ее и крепко жмет раскрасневшемуся мальчику руку:

– Здравствуй, Финн. Парень, у меня просто слов нет. Да, этого более чем достаточно, чтобы дотянуть до заправки. Я бы охотно с тобой поболтал, но…

– Заливай, сынок! – кричит из кабины отец.

Эсбен и Керри заливают бензин в бак, а я подхожу, чтобы пожать Финну руку. К моему удивлению, он перегибается из кузова и обнимает меня.

– Я видел твит. С ума сойти, мы были рядом и буквально только что купили бензин для газонокосилки… – Он крепко прижимает меня к себе. – Моя мама умерла от рака девять лет назад. Надеюсь, ты успеешь доехать до своей подруги. Я даже не представляю, чтобы мы с мамой не смогли попрощаться…

Я тоже обнимаю его.

– Я даже не знаю, как отблагодарить вас.

– Не стоит.

– Очень даже стоит. – Я хлопаю Финна по спине. – Твоему папе тоже надо сказать спасибо.

– Не надо, – серьезно говорит мальчик. – Ему сейчас грустно. Он вспоминает маму… Ты просто… – он пытается улыбнуться, – просто езжай к Стеффи. Тогда мой папа будет очень рад.

Я киваю и касаюсь его руки.

– Сделаю всё, что в моих силах.

– Готово! – кричит Джейсон. – Поехали!

Мы залезаем в машину. Красный пикап издает четыре долгих гудка; водитель высовывает в окно мускулистую руку и воздевает в воздух кулак, желая нам удачи. А затем уносится, и за ним клубятся пыль и дым.

– Жми, Эсбен, – говорит Керри. – Жми. Бензина хватит, чтобы доехать до аэропорта.

Визжа тормозами, машина срывается с места, и я смотрю на часы. Мы не успеем на рейс. Будь у нас пятнадцать минут в запасе, всё было бы хорошо. Эсбен гонит со всей возможной быстротой, но мы не успеем.

– Самолет улетит без нас, – спокойно говорю я.

– Держись, – отвечает Керри, не выпуская телефон из рук. – Я пишу Каролине и Деб, девушкам, которые отдали нам свои места… ага, они связались с агентом, чтобы напечатать новые билеты с вашими именами и всё такое. На контроле вас пропустят без очереди.

– Ни о чем не думай, – бесстрастно говорит Джейсон Эсбену. – Просто гони. Просто гони.

Мы не произносим больше ни слова, пока Эсбен не въезжает в маленький аэропорт. Он бьет по тормозам, и мы все выходим. Эсбен бросает ключи Керри, обегает машину и хватает меня за руку.

– До связи. Я люблю вас, ребята.

Я делаю шаг к Керри и Джейсону, но Эсбен тащит меня за собой.

– Некогда. Пошли. Вылет через четыре минуты.

Мы бежим к стеклянным дверям, и, обернувшись, я вижу, что Джейсон и Керри машут нам. Конечно, я и раньше знала, какие они замечательные, но события сегодняшнего дня окончательно утвердили меня в этом мнении.

Мы оба окидываем взглядом терминал и спешим к стойке контроля.

– Каролина! Деб! – кричит Эсбен.

Две девушки, обе с длинными рыжими волосами, размахивают руками:

– Эсбен! Элисон!

Мы подбегаем к ним, и одна говорит:

– Давайте скорей документы.

Мы так и делаем, и наши билеты распечатывают в рекордное время.

– Пойдемте на контроль, – говорит агент. – Рейс задерживают ради вас.

– Что? – восклицаю я. – Боже мой… спасибо. Я верну вам деньги за билеты. Напишите мне!

– Нет-нет, не надо. Главное, летите.

Девушки вместе с нами подбегают к контролю, и я пытаюсь что-нибудь сказать им, но они ничего не желают слушать.

– Мы сестры, и жили до пяти лет в приюте. Мы всё понимаем, – говорит Каролина.

– Стеффи нуждается в тебе гораздо сильнее, чем мы в этих билетах, – у Деб обрывается голос.

– Я никогда этого не забуду! – кричу я, становясь в сканер.

– Вы просто супер! – подхватывает Эсбен.

Держа обувь в руках, мы бежим к выходу, который, слава богу, расположен неподалеку. Обожаю маленькие аэропорты.

Там стоит стюардесса.

– Эсбен и Элисон?

Мы киваем.

– Добро пожаловать на рейс шестьсот сорок два.

Она просматривает наши билеты и жестом велит нам поскорей идти в самолет. За нами захлопывается дверь, и мы почти бежим.

– Меня зовут Мишель. Скажите, если вам что-нибудь понадобится.

Я боюсь, что другие пассажиры, которых мы задержали, будут с ненавистью смотреть на нас, но, как только мы появляемся в салоне, раздаются аплодисменты. Я недоуменно смотрю на Эсбена и Мишель.

– Мы объяснили пассажирам, в чем дело, – говорит стюардесса. – Они все вас поддерживают. Ну что, взлетаем.

Поверить не могу, но, пока мы идем по проходу, мне пожимают руки и дружески кивают. Аплодисменты продолжаются. У одной женщины слезы на глазах. Как в тумане, я дохожу до своего места и буквально падаю на сиденье, рядом с серьезным мужчиной в деловом костюме. Отчасти я жду, что он обругает нас, но он коротко улыбается и вновь погружается в книгу.

Мы пристегиваемся, и я откидываюсь на спинку. Самолет начинает выруливать на взлетную полосу.

Эсбен роется в кармане кресла.

– Ты что ищешь?

– Блин, – негромко произносит он, крутя в руках информационную карточку.

– Что?

– Вай-фая нет.

– О боже.

Эсбен быстро отправляет Керри сообщение. «Мы без Сети на два с половиной часа, до пересадки в Детройте. Помоги нам добраться из О’Хара в Лос-Анджелес. Сделай всё возможное, сестренка. Что угодно. Я знаю, ты справишься. Отправь Стеффи эсэмэс и скажи, что мы временно офлайн. Держи с ней связь, хорошо?»

Керри тут же отвечает. Очень приятно знать, что она спокойна. «Я поняла. Помогу вам улететь. Сейчас позвоню Стеффи. Держитесь. И попробуйте поспать, ладно?»

Самолет шумит. Мы быстро набираем скорость. Шасси втягиваются, и я понимаю, что мы наконец в воздухе – и на пути к Стеффи. Я радуюсь, пусть даже конечная цель нашего путешествия далеко не лучезарна. Нужно хоть на время забыть об этом, но я не знаю, как. Я слишком долго ничего не делала, только сидела и думала. Белый шум всегда был моим другом, и теперь я пытаюсь сосредоточиться на звуках, наполняющих салон.

Но эта мысль… Стеффи в больничной постели… в палате, где ей – страшно даже подумать об этом – где ей предстоит умереть.

Меня переполняют воспоминания. От первоначальной неприязни до того дня, когда я спасла ее. Тогда мы стали сестрами. Я помню всё.

Стеффи всегда, каким-то образом, умудрялась потрясающе выглядеть. Ей удавалось наскрести денег на одежду и косметику, когда мы были подростками, и она сверкала вне зависимости от обстоятельств. Стеффи считала, что именно так и должно быть.

Когда она узнала, что никто и никогда не читал мне сказки на ночь, то принялась сама это делать – каждый вечер, неделю за неделей. И неважно, что я была уже слишком взрослой для сказок. Просто Стеффи считала, что кто-то должен мне почитать.

Когда я однажды переодевалась при ней, она увидела мой лифчик, который сочла слишком скучным и мрачным для пятнадцатилетней девушки, тайком взяла у приемных родителей машину, отвезла меня в торговый центр и на те деньги, которые скопила, подрабатывая в кафе, купила мне ни за чем не нужное шикарное белье.

– Нельзя носить это тоскливое полотняное дерьмо! – восклицала она. – Ты имеешь право выглядеть сексуально!

Я до сих пор храню подаренный ею лифчик.

Когда я просыпалась после кошмаров, Стеффи поправляла мне подушку и одеяло, приказывала глубже дышать и представлять что-нибудь приятное. Например, прекрасное, счастливое будущее. Она уверяла, что оно наступит. Что мучения временны, что скоро они окажутся в прошлом.

Я не верила ей, но тем не менее Стеффи удавалось меня успокоить.

Она объяснила мне, что пить стоит только апельсиновый сок без мякоти. Что дезодорант необязательно должен пахнуть спиртом. Он вполне может пахнуть грейпфрутом и лавандой, если найти правильную марку. Что пицца с тонкой корочкой гораздо вкуснее, чем с толстой. Что заучивать скучнейшие теоремы по математике вполне стоит, хотя бы для того, чтобы доказать, что мне это под силу. Что я способна хохотать до рвоты.

Что нужно капельку меньше ненавидеть себя.

Что необязательно быть родственниками, чтобы любить друг друга.

Сидя в кресле, в самолете, я вздрагиваю. Не знаю, затеряться ли в этих воспоминаниях или отогнать их. Возможно, то и другое мне просто не под силу.

Меня охватывает ощущение неизбежной потери. Становится трудно дышать. Это необратимо, я знаю, но реальность наносит мне очередной удар.

Другой Стеффи не будет.

Муки, которые она терпит, скорее всего невыносимы. Я не знаю, насколько ей сейчас больно. Надеюсь, Стеффи принимает разные таблетки и ничего не чувствует…

Я хватаюсь за подлокотники и заставляю себя дышать глубоко и мерно.

Конечно, я обманываю себя. Наверняка Стеффи страдает от дикой боли, и даже думать об этом мучительно. Душевно она тоже терзается, причем, вероятно, намного сильнее. Не знаю, что хуже, физические страдания или душевные. Я ничего не знаю.