Джессика Парк - 180 секунд

Возможно, я завидую, что у него есть то, чего нет у меня. Я пытаюсь побороть свою неприязнь. Семьдесят три секунды. Вопреки желанию, я невольно втягиваюсь в процесс. В него. Наверняка зрители шумят, но я не слышу ничего, кроме собственного мерного дыхания. Незнакомое ощущение покоя и расслабленности охватывает меня, и я его не гоню. Оно приходит так редко, особенно когда кто-то рядом. Да, я знаю, что такое безмятежность, но моя версия безмятежности – это, скорее, пустота. Ничто. Отсутствие боли. То, что я испытываю сейчас – совсем другое. Я погрузилась в этот новый вариант спокойствия, и у меня есть партнер. Эсбен, несомненно, участвует в происходящем вместе со мной.

Девяносто четыре секунды. Эсбен слегка наклоняет голову, как будто он что-то во мне разглядел. Но как?

Понятно. Нравится мне это или нет, он рассматривает меня по частям, точно так же, как я рассматриваю его. Не говоря ни слова, я изучаю сидящего передо мной человека. Впитываю то, как он выглядит.

Хм. Эсбен не видит во мне что-то; он что-то ищет.

Он, несомненно, чувствует, как высоки мои стены, и я одновременно стыжусь и радуюсь, что мой секрет раскрыт. Меня охватывает нечто вроде смущенного облегчения. Впервые я верю, что кто-то хочет узнать, какая я на самом деле. Оценить.

Сто восемь секунд. Он так открыт, он хочет жить здесь и сейчас, чем-то обмениваться с другими людьми… Всё это сильнее, чем я. Но Эсбен понятия не имеет, чего просит от меня и что найдет. И мое настроение сразу меняется. «Хочешь поиграть? – подзадориваю я. – Хочешь использовать меня для какого-то проекта по психологии? Давай. Тони вместе со мной. Я выхожу из-за стен».

Впервые я смотрю на него, не притворяясь. Отдаю ему себя. Заново переживаю всё, что делаю каждый день, и переправляю свои мысли Эсбену. Посмотрим, выдержит ли он. Без единого слова, я могу убить его собственной болью и гневом. И именно этого я хочу. Победить Эсбена, яростно растоптать. Проходит лишь несколько секунд, и огонек в его глазах меркнет. На мгновение кажется, что он растерялся. Я узнаю это выражение, потому что сама чувствовала себя так много раз. Теперь он стал серьезнее и внимательнее. Словно желая наказать Эсбена, отвлечь, я принимаюсь думать о том, как ненавижу себя. О том, что я неспособна даже хотя бы приблизительно быть такой, как он. Я мысленно перебираю все дома, в которых жила, все школы, все семьи, которые так и не стали моими. Моя жизнь, от начала до конца, представляет собой разрозненные фрагменты головоломки, которые невозможно сложить.

Я хочу, чтобы Эсбен почувствовал мою постоянную боль.

Сто двадцать девять секунд. То, что он делает, невозможно игнорировать. Даже я этого не могу. Ни на одну секунду он не оставляет меня. Несмотря на весь тот ужас, который я обрушиваю на него, Эсбен не позволяет нам разлететься в разные стороны. Он словно дает мне невысказанное обещание не исчезать. Травмы, которые напоминают о себе каждый день, каждый час, каждую минуту, уходят, и я едва ощущаю их присутствие.

По какой-то непонятной причине я теряюсь в нем. Чувствую себя под защитой. Прямо сейчас у меня нет прошлого, которое я ненавижу. Прямо сейчас – я здесь, с ним.

Сто сорок семь секунд. Даже не отрывая глаз от лица Эсбена, я вижу, как от дыхания у него поднимаются и опускаются плечи. Помимо доброты и искренности, есть и еще что-то. Отчаяние? Желание победить? Я вдруг понимаю, что он не так пугающе совершенен.

У Эсбена имеются свои слабые места. Очевидно, у нас все-таки есть нечто общее.

Сто шестьдесят секунд. Наша связь так интимна, что это пугает меня до чертиков. Как будто на мою грудь давит тяжесть, которую нельзя сбросить. Никогда раньше я не испытывала такого ужаса.

И никогда не казалась себе такой цельной, исполненной надежды, не одинокой.

Мое тело начинает дрожать. Я молюсь, чтоб это ощущение продолжалось, и одновременно – чтобы его не было. Я не хочу всё время бояться; не хочу ждать, что земля вот-вот разверзнется под ногами. Я хочу быть счастливой, по-настоящему счастливой.

Если бы я только могла укрыться от надежды, которая пробивает бреши в моей обороне. Я чувствую приближение слез и стискиваю зубы, чтобы подавить рыдания. Эсбен слегка приподнимает голову и шевелит губами. В его лице смесь тревоги, сочувствия, обещания и… Господи, желания… и я знаю, что не ошиблась. В глазах Эсбена вновь появляется огонек. Он с силой втягивает воздух, словно пытаясь сосредоточиться, и этот рваный звук пронизывает мое тело.

Он, как и я, с чем-то борется. Мы сражаемся вместе.

Сто семьдесят три секунды. Чувства вот-вот поглотят нас целиком. Я больше не выдержу этого напряжения. Умру от боли, которая охватила мое сердце. Я знаю, что так и произойдет. Я покорюсь этой силе, этому зову – и никакой победы не будет.

Становится трудно дышать: во мне пробуждается паника. Я сейчас упаду. Потому что я, черт возьми, живая, но до сих пор почти не чувствовала жизни.

До него.

Доносится негромкий голос Керри:

– Время.

Мы оба встаем. Эсбен отталкивает стул и переворачивает столик, а я борюсь со слезами. Мы бросаемся друг к другу. Эсбен движется быстро, как молния – он буквально врезается в меня и отрывает от земли, обвив мою талию руками, как будто мы ждали этого целую вечность, как будто невозможно больше откладывать наше воссоединение. Я обхватываю его за шею и прижимаю к себе крепче, чем кого-либо за всю жизнь. Прошло уже очень много времени с тех пор, как у меня был с кем-то столь близкий контакт, и я буквально тону в этом ощущении. Я прижимаюсь к Эсбену со слепой, иррациональной верой, повинуясь только инстинкту. Не разжимая рук, он ставит меня наземь, и я сплетаю пальцы, чтобы наши объятия не распались. Он дрожит, может быть, даже сильнее, чем я.

Я утыкаюсь лицом ему в грудь. Кажется, я могла бы вечно так прятаться. Или это не значит прятаться. Может быть, это значит жить.

Может быть.

Может быть…

Нет. Исключено.

Но мои руки невольно скользят по плечам Эсбена, пока я не упираюсь ладонями ему в грудь. Я буквально вижу, как выглядит мое прикосновение, как мои ладони повторяют форму его тела, как морщится ткань футболки, когда я притягиваю Эсбена ближе. Он наклоняет голову, а я запрокидываю лицо, так что мы прижимаемся щеками. Он продолжает меня обнимать. Мне нравится грубое прикосновение его щетины, звук неровного дыхания, надежная хватка. Более того, мне нравится жар его рта и та нежность, с которой он касается губами моей щеки.

Потому что я сама не своя, у меня не хватает здравого смысла остановиться, когда я подставляю Эсбену лицо. Его губы устремляются ко мне, как будто ждали этого. Как будто он знал, что так и будет. Мы самым естественным образом сливаемся в поцелуе, который не назовешь медленным и бережным. Он полон необъяснимого отчаяния, поисков спасения, исцеления, возможности покориться…

Господи, я ни о чем думать не могу. Ничего не могу делать, кроме как раствориться во вкусе его губ. Руки Эсбена касаются моей щеки в том месте, где он недавно прошелся губами, а движения языка продолжают рассылать по моему телу волны жара. Я всё никак не в состоянии насытиться, голод сводит меня с ума и заставляет схватить его обеими руками за голову, чтобы он точно не оторвался…

Если Эсбен прекратит, всё закончится. Всё. Я вернусь к жизни, к которой не готова.

Больше ничего я прямо сейчас не способна осмыслить и понять. Значит, наш поцелуй должен продолжаться.

Большими пальцами Эсбен касается моих щек, потом глаз, и я чувствую, как он стирает с них слезы. Одной рукой он приглаживает мне волосы. Поцелуй становится нежнее. Его губы начинают двигаться медленнее, точнее, более страстно. Он тоже не в силах прерваться – я это чувствую. Не знаю, сколько времени мы стоим так, прижавшись друг к другу. Видимо, долго.

Только когда кто-то нарушает тишину громким свистом и зрители, собравшиеся вокруг, начинают радостно вопить и хлопать, а время от времени издавать непристойные возгласы, я резко возвращаюсь в реальность.

Я быстро отстраняюсь от Эсбена и глотаю воздух.

Что я наделала? Господи, что я наделала?

Это безумие. Он не хочет выпускать меня, но я отступаю на три шага и вижу, как на его лице появляется замешательство. На моем, очевидно, тоже.

Слегка – чтоб заметил только он один – я качаю головой. «Мы зря это сделали». Еще шаг назад, затем другой. Эсбен тоже качает головой, прося меня не уходить. Умоляя.

Но я ухожу. Потому что так всегда бывает. Люди уходят. Когда всё хорошо. Когда всё плохо. Люди уходят.

Но на сей раз я ухожу первая.

Чтобы пойти в понедельник на лекцию по социальной психологии, приходится собрать волю в кулак. После… «инцидента» я до конца выходных не высовывалась из комнаты. Глупого, нелепого, непростительного инцидента. Очевидно, мной овладело какое-то временное безумие. И я с ужасом думаю, что другие студенты это тоже видели. Поэтому я иду на занятия, опустив капюшон и надев огромные солнечные очки, которые скрывают лицо почти целиком. Шея, подбородок и рот замотаны цветным шарфом. До меня смутно доходит, что, возможно, этот дурацкий маскарад привлечет ко мне гораздо больше внимания, но так я чувствую себя в безопасности. Впрочем, по пути в аудиторию не случается ничего из ряда вон выходящего.

Когда я приближаюсь к тому месту, где Эсбен помогал мне собрать кубики, звонит мобильник. Я рассеянно отвечаю:

– Привет…

– Привет! – восклицает Стеффи. – Слушай, куда ты пропала? Ты вчера не отвечала ни на звонки, ни на эсэмэски. Что ты делала? Обнималась с каким-нибудь красавчиком-студентом? – спрашивает она с надеждой.

Я спотыкаюсь и чуть не роняю телефон.

– Что?.. Нет! О господи. Нет. Я просто… э… очень много заданий. Я была… э… в таком зале с книжками…

– В библиотеке? – подсказывает Стеффи.

– А. Ну да. – Я рассматриваю бетон в том месте, где пролила кофе. – Столько книжек…

– Элисон, я же говорила тебе не пить с утра. Это неприлично.

Я резко вскидываю голову.

– Что? Я трезвая!

– Тогда почему ты несешь чушь? И я тебя почти не слышу.

Я убираю шарф ото рта.

– Со мной всё в порядке! Просто я с головой ушла в учебу. У меня впереди важный год, и я должна получить высший балл по всем предметам, а в библиотеке столько источников, и там очень тихо, и я записалась в группу подготовки, и нашла удобное кресло у окна, и заказала старое издание Шекспира…

Это сплошная ложь, но я не могу остановиться.

– Ты читала Шекспира, Стеффи? У меня…

Стеффи обрывает мою болтовню:

– Блин, ты ненормальная.

Она права.

– Понедельник – тяжелый день, – говорю я.

– Врешь. У тебя что-то случилось. Рассказывай.

– Ничего не случилось! – вскрикиваю я. – Мне пора! Потом позвоню.

Господи. Обычно я всё рассказываю Стеффи, хотя в моей жизни происходит мало интересного. Но это? Нет. Я просто не в состоянии ей признаться. Лучший вариант – сделать вид, что ничего не было. Правда, надо мной висит угрожающая перспектива через несколько минут столкнуться с Эсбеном, но я могу просто притвориться, что никакого Эсбена нет. Всё очень просто.

Оказывается, незачем волноваться. Я захожу в аудиторию и съеживаюсь за столом, но Эсбен так и не появляется. Вместо облегчения я чувствую досаду: полтора дня предвкушала этот момент, а теперь придется ждать до среды. Я, разумеется, отнюдь не разочарована отсутствием Эсбена. Ни в коей мере.

Вечером во вторник Стеффи звонит мне по скайпу. Я засиделась допоздна, перепечатывая конспекты.

Как всегда, выглядит она безупречно. Даже свободный пучок с отдельными выбившимися прядями идеален. Облегающий розовый топ подчеркивает длинную шею и красивую грудь. Если бы я не обожала Стеффи настолько, меня обуяла бы зависть. Но, когда я вижу ее лицо на экране, мне становится весело. Я улыбаюсь подруге.

– Как жизнь, как дела?

Тут я замечаю, что она сидит, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди, а на губах у нее играет ухмылка.

– Стеффи?

Она поджимает губы и склоняет голову набок.

– «Как дела?» Ты серьезно? Лучше скажи, что там творится у тебя. Ты случайно не хочешь поделиться со мной ничем огромным и интересным?

Я застываю, и улыбка исчезает с моего лица. Ничего не могу сказать. Вот-вот случится беда. Я это точно знаю.

Вдруг Стеффи принимается махать руками и говорить с таким восторгом, что я едва успеваю следить за ее словами.

– Тебе правда не пришло в голову сказать мне, что ты стала звездой Интернета? Да во всех блогах висит тот ролик, где ты целуешься с единственным и непревзойденным Эсбеном Бейлором! О господи, он же такой красавчик! Ну? Как это было? Что это вообще было? Нет! Подожди! Он сейчас у тебя? Я помешала?