― Э, нет! ― возмутился Кирилл. ― Глупой я тебя никогда бы не назвал!

― Ах, простите, ― скорчила ехидную моську Ульяна. ― Это я так, для красного словца. Так какого хрена, Кометов?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍― А что оставалось? Попросить прощения в прямом эфире?

― А почему бы и нет?

― И чтобы ты сделала? Проигнорировала бы, верно? ― молчание. ― Верно? ― неуверенный кивок. ― И я о том же. Сейчас же ты сорвалась места. Потому что тебя задели мои слова. Удивишься, но полагаю, за это время я узнал тебя достаточно хорошо.

Ох…

― Слушай, твоя самоуверенность пугает. Даже я не знаю себя слишком хорошо.

― А я знаю. Ты сплошная эмоция. И именно это мне так импонирует.

― Я тронута. Дальше что?

― Не уезжай. Хочешь, уйдём отсюда. Прогуляемся. Найдём место потише.

Предложение звучало заманчиво. И так хотелось согласиться, но Матвеева знала, чем чревато остаться им наедине. Всё упиралось в сомнения. Только недоверие мешало расслабиться и довериться сердцу. И если Кирилл действительно испытывал к ней то, о чём она и не смела мечтать, то он должен, по меньшей мере, доказать ей это. Сама она в руки к нему не пойдет.

Поэтому Ульяна лишь коротко мотнула головой, отказываясь, и взглядом попрощавшись, ушла. На этот раз её больше никто не останавливал. Честно говоря, она была практически уверена, что на этом они поставили окончательную точку в своих мутных и невразумительных отношениях. Кириллу Комете отказали у всех на глазах, что, несомненно, считается оскорблением, которое обычно не спускают с рук уязвлённые мужчины.

Так что Матвеева ожидала очередной сенсационной статьи в какой-нибудь соцгруппе или на сайте, где её уже успели смешать с грязью, обзывая профурсеткой и мигерой. Но уж точно не ждала того, что на следующий день в баре, во время её ночной смены, за стойку напротив усядется вполне довольный жизнью, обстоятельствами и положением вещей Кирилл.

― Привет, красавица, ― улыбнулся он ей, подмигивая. ― Нальёшь чего-нибудь?

Ульяна озадаченно стиснула в руке полотенце, которым до этого вытирала стаканы. Красная подсветка, кантри-музыка, народ веселится и он, нарушающий привычное положение вещей. Напивающиеся девицы, успевшие накачаться скидочными шотами, уже недоверчиво поглядывали на знаменитость. Пытались понять, обманывает ли их помутневшее зрение. Сейчас устроят давку…

― Что ты тут забыл? ― раздосадовано шикнула Матвеева.

Кометова шиканьем было не пронять.

― Косички улёт, но вопрос на засыпку: у тебя есть нормальные вещи, которые закрывают части тела полностью?

― Пришёл отчитать меня за внешний вид? ― хотя поспорить сложно. Короткий топик с шортами действительно мало что закрывали. Да и две заплетённые косички выглядели скорее дразняще, чем придавали невинности образу. Но в этом и была вся соль. Чем сексуальнее официантка, тем больше у неё чаевые. Негласный закон.

― Если ты отказываешься идти со мной на контакт добровольно, мне ничего не остается, кроме как навязывать тебе своё общество.

― Я была занята. Телефон на беззвучном, у нас малыш появился, как помнишь. И если он не плачет, то спит.

― Понимаю. За восемнадцать часов совершенно не было времени чиркнуть мне пару строк. Вот я и здесь. Поговорим? Снова.

В ответ широко развели руками, как бы говоря: оглянись.

― Я работаю.

― Хорошо. Тогда я пока посижу тут. Девушки, не стесняйтесь, хватит топтаться в углу, ― Кирилл жестом подозвал хихикающих дурочек. ― Что вы хотели? Автограф? Могу оставить на груди. У меня вся ночь впереди. У кого-нибудь есть маркер?

― Ладно, ладно. Пошли, ― гневно прошипела Ульяна, кивком указывая направление и попутно выискивая в другом конце бара ещё одну официантку: темноволосую девушку со светлыми мелироваными прядями. ― Рита, подмени меня на пять минут.

― Это… это он? ― загорелись у той глаза при виде Кометова.

― Да.

― И вы реально больше не вместе?

― Угу.

― То есть, он свободен?

― Как ветер. Делай с ним, что хочешь, ― она только огибала стойку, протискиваясь на узкий участок между групповыми столиками и одиночными высокими стульями, а её напарница времени зря не теряла.

― Привет, ― Рита уже вовсю подкатывала к Кириллу, вывалив на столешницу свой немаленький бюст. ― Я заканчиваю через пару часов. Можем после развлечься.

― Увы, ты не в моём вкусе, ― отмахнулся тот, соскакивая с места и спеша за Матвеевой, которая к тому моменту скрылась за спинами танцующих.

Узкий проход, к которому он вышел выводил в коридор, обклеенный плакатами всё в том же стиле а-ля Техас. Справа красовалась дверь в служебное помещение, слева закуток с общим туалетом на несколько кабинок. Ульяна замерла возле большого зеркала, в котором отражался старенький, но уютный диванчик. На нём обычно под утро засыпали самые пережравшие.

― Ну давай, только быстро: чего ты там хотел?

― Пока без изменений. Тебя.

― Ха-ха. А что, ещё способен после вчерашнего? Ну ок. Если так надо давай закроемся, вон, в служебке. За десять минут успеешь?

― Не смешно.

― Почему? По-моему, очень даже. Не тебе же одному юморить.

Кирилл тяжело вздохнул. Эта девушка когда-нибудь сведёт его с ума.

― Ульяна, хватит ломать комедию. Зачем усложнять? Я тебе не безразличен, ты мне п***ц, как нравишься. И нахрена тогда страдать х***й?

― И правда. Чё нет-то? Подумаешь, у тебя семь пятниц на неделе. Сегодня нравлюсь, завтра нет, послезавтра это тупо пиар. Не подскажешь, какая версия у нас сегодня?

― Так тебя это беспокоит?

Ульяна удручённо покачала головой.

― Меня беспокоишь ты. Не выйдет у нас ничего, неужели не ясно? Мы слишком разные. Из разных миров. Там, дома, было круто, но это осталось там. Здесь всё иначе.

― Что иначе?

― Всё.

По зеркалу яростно долбанули раскрытой ладонью, от чего Ульяна невольно зажмурилась. Удивительно, но зеркало выстояло.

― Б***ь, Матвеева. Конкретно по делу давай! ― Кометов навис над ней, вжимая её в запотевшее отражение. ― Что нужно сделать, чтобы ты перестала ломаться, как девственница перед первым сексом?

― М-да. Романтичен, как валенок.

― Я не умею быть романтичным. Не умею делать комплиментов, не умею красиво ухаживать. Последняя девушка, за которой я ухаживал была шесть лет назад. И как помнишь, всё не очень хорошо закончилось. Есть подозрения, что я делал что-то не так, но это не точно. Так что, извини, но я не буду превращаться в сопливого пацана, падающего в обморок от женских щиколоток.

― Очаровательное признание.

― Именно. И если я в тебе не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, ты та самая, кого это не напугает.

― А ты не… ― Ульяне не дали договорить. Из-за угла появилась другая официантка, миленькая девушка с короткой стрижкой под мальчика.

― Уля, спасай. Я зашиваюсь. У меня ещё три столика во втором зале. Я не успеваю.

― Иду, ― Матвеева выбралась из-под мужского тела, которое всем своим напряжённым видом давало понять, насколько сильно не желало её выпускать.

― Мы не договорили.

― После.

― Когда?

― После.

― После так после, ― такой послушности можно было бы удивиться, если бы пару минут спустя перед вернувшийся на рабочее место Ульяной не положили купюру крупного номинала. ― Дай мне бутылку какого-нибудь максимально не гадкого виски. Нормального у вас тут всё равно нет.

― Ты не уйдёшь?

― И оставить тебя в этом гадюшнике одну? Ну нет.

― Раньше что-то тебя это мало беспокоило.

― Вот именно. Раньше, ― Кирилл, дождавшись заказа и одной рукой подцепив за горлышко закупоренную бутылку вместе со стаканом, послал ей благодарный воздушный "чмок". ― Спасибо. Не прощаюсь. Я тут, неподалёку.


Не обманул. Следующие полтора часа Кирилл, расположившись за дальним столиком просто сидел и пил. Ну ещё ковырялся в телефоне и курил, наплевав на запрет. И о чём-то разговаривал с посетительницами женского пола, которые едва ли не каждые пять минут к нему подходили, но долго возле кумира не задерживались.

На стенд с выпивкой, у которой большую часть времени топталась Матвеева, он словно бы и не обращал внимания, однако пристальный взгляд на себе она чувствовала не переставая. И это нервировало. Невозможно работать, когда на тебя бесцеремонно таращатся.

Рита только подтвердила её догадку.

― Он на тебя так смотрит, словно съесть хочет. Кажется, ничего у вас не закончилось, ― девчонка была расстроена.

Кометов сидел за её столиком и это по началу сильно обнадёжило, но когда она сунулась к нему поинтересоваться, чего бы тот хотел перекусить, то получила такой пинок, что её щеки ещё долго горели. Очередная крупная купюра, которую ей сунули в карман вежливо попросив больше не мешать, конечно, грела карман, однако женское самолюбие было уязвлено сильнее.

― Я сама уже не понимаю, что у нас творится, ― разливая коктейли и выработанным движением беря в две руки сразу четыре высоких стакана с разноцветными жидкостями, Ульяна отправилась пробираться через спины танцующих к столику, дожидающемуся заказа.

С дорогой туда вышло без осечек, а вот на обратном какой-то мужик перегородил ей проход, приобнимая и приглашая потанцевать. Подвыпивший, расслабленный, но вменяемый. Обычное дело, на которое в другой любой день никто бы и внимания не обратил. Но не сегодня. Кирилл словно телепортировался к ним, хватая неудавшегося ловеласа за шкирман. По танцполу прошлась волна: кто-то кого-то толкнул, кто-то где-то вступился, третьи начали возмущаться, снежный ком начал расти.

Ульяна, не дожидаясь, пока в баре начнётся месиво, подозвала охранника, топчущегося у входа. Волнения быстро утихли, как и намечающаяся драка. Ловеласа попросили выйти на улицу, подышать свежим воздухом, Кометова же она потащила обратно в коридорный закуток. Потому что эстрадная знаменитость самостоятельно стоять не могла. Вернее, могла, но не очень уверенно.

― Хорошо ж ты успел накидаться, ― присвистнула Матвеева, когда грузное тело тяжело плюхнулось на диванчик.

― Нормально. Я в норме, ― отмахнулся тот.

― Да какой там. У тебя же на роже написано: я в мясо, дотащите кто-нибудь до дома. Ты зачем всю бутылку без закуски ужрал?

Кирилл смешно развёл руками. Он и сам не понял. Просто пил. Каждый раз, когда какая-то бесящая морда мерзко улыбалась ей, предпринимая тупые попытки заигрываний в ожидании своего дешёвого пива, терпел и пил. Хуже было только то, что Ульяна улыбалась им в ответ. Понятно, что из соображений политики заведения, но ревность, о которой последние годы он и не слышал, выжигала самообладание. Потому Кометов и не сдержался, когда эта козлина распустила руки. И что, такая вот хрень творится каждую её смену?

― Увольняйся. Чтобы я тебя в этом притоне больше не видел.

― Ага. Слушаюсь и повинуюсь, ― вообще-то на самом деле Матвеева и так дорабатывала последние две недели. Несколько дней назад она приняла предложение Тамары. В конце концов, тренер по танцам на пилоне звучит гораздо лучше, чем официантка в ночном баре. Но Кириллу об этом знать было совсем не обязательно.

В коридоре показался охранник.

― У вас всё в порядке?

Печальный кивок на валяющееся на диване тело.

― Если так можно сказать. Стас, вызови, пожалуйста, такси. Эй, труп принца, ― Кометова легонько пихнули. ― Подъём. Выноси свою бренную тушку на свежий воздух. Ща за тобой карета приедет. Ключи от квартиры где?

― В машине.

― А машина где?

― За углом. Ключи от машины в кармане… Нет, это не ключи, это кое-что получше.

― Не льсти себе. Встать сможешь?

― Конечно.

― Да ты оптимист, ― Ульяна придержала его, хотя в целом Кирилл и правда держался неплохо. Если постарается вообще за трезвого сойдёт. Однако мутные глазки выдавали пьянчужку. ― Сам до квартиры доберёшься?

― Нет. Без твоей помощи никак.

― Это такая попытка затащить меня к себе домой?

― Вроде того. Хочу забрать тебя отсюда.

― У меня смена до четырёх.

― Значит, я тут посплю в уголке до четырёх.

― Чтобы завтра по интернету гуляли фотки с твоей бухой дрыхнущей моськой?

― На***ть. Без тебя я не уеду.

― О, господи. Горе ты моё луковое. Жди тут. Я переоденусь. И отпрошусь.

Отпроситься получилось с трудом, но об этом она уже не заморачивалась. Когда за работу больше не держишься, откуда-то появляется наглость и пофигизм. Так что через несколько минут они залезли в такси, а ещё через четверть уже въезжали на территорию частного комплекса.

Кирилл, закемаривший на женском плече, зевая и пытаясь включить мозг, неохотно поднялся на свой этаж и, в чём был, завалился на диван в гостиной, уткнувшись носом в мягкую обивку и подложив руки под голову.