― Ситуацию?

― Ты первая начала, когда заявилась в таком виде, будто проститутку обрил обманутый сутенер.

Вот сволочь.

― Всё, как ты любишь, милый.

Смех волной прошёлся по залу.

― Кажется, кто-то давно не стоял раком, ― многозначительно прищурился Кометов.

Он что, правда говорит это сейчас в микрофон??? Боже, какие они идиоты. Она провоцирует его. Он её. И когда закончится эта игра: задеть друг друга посильнее, чтобы потом наблюдать за реакцией? Наверное, никогда. Ведь обоим она нравилась.

― Это кого-то давно не связывали, ― а что, он первый начал! ― Забыл, кто тут мамочка?

― Как можно. Такое не забывают.

Тощий ведущий многозначительно поиграл залаченными бровями. Ну или что там обычно делают, чтобы они блестели и лежали в одном направлении?

― Ребята, вы дивная пара.

― Мне тоже нравится, ― согласился певец.

― А ей, судя по всему, не очень, ― заценили реакцию Ульяны.

― В натуре? ― наигранно удивился Кирилл. ― Вот вечно тебе не угодишь.

― И не говори. А я бы тебе угодила, побрейся на самом деле?

― Определено, нет.

― То есть тогда бы я тебе уже не нравилась?

― С волосами тебе, несомненно, лучше, но в случае необходимости я смогу это пережить. Внешность ― не более чем условность.

― Условность? Давай по-честному, останься я такой же страхолюдиной, как в школе ты бы на меня и внимания не обратил.

― Вполне вероятно.

Даже не пытается отнекиваться! Мог бы хоть сказать что-то типа: ну не прям уж и страходюдиной… Так нет. Подтвердил, собака.

― Что и требовалось доказать, ― Матвеева с трудом стянула с себя накладную лысину. Крепко сжившаяся с головой резина отходила непросто и рвалась в руках. Фиксированные гелем волосы слегка взбили, возвращая им подобие объёма. Причёска не абы что, но лучше, чем было.

― А чего тут доказывать? ― пожал плечами Кирилл, ковыряя ногтём брошенный на столик муляж. ― В первую очередь человека привлекает именно красота. Это факт и наша натура.

― Ты сам себе противоречишь.

― Нисколько. Привлекательность ― маркетинг. И мы все, так или иначе, ведёмся на эту уловку. Однако она ничего не стоит, если за ней не скрывается что-то большее.

― И как это понимать?

― Это значит: хватит страдать х***й. Если я говорю, что люблю тебя, значит так и есть. Прими это как данность, засунь свои комплексы поглубже в задницу и, прошу, заканчивай уже тр***ть мой мозг. Лучше тр***и меня.

У Ульяны только что глаза из орбит не вылезли. Он совсем офонарел такие вещи при всех говорить??? Стакан с водой в сердцах выплеснули в лицо Кириллу.

― Лучше я пошлю в задницу тебя. Так будет проще, ― метеором снося столики, она рванула к выходу. Терпеть на себе прожигающие до ожогов взгляды, пронизывающие её из глубин зала было просто невозможно. А их ещё и пустили на крупный план больших экранов, чтобы получше всем было видно! Это же гадко и невыносимо, словно они обезьяны в зоопарке. Как с таким вниманием изо дня в день справлялся Кометов?

А он, между тем, справлялся просто превосходно. Сказывался опыт и врождённый пофигизм. Зажужжала камера, концентрируя всё внимание только на нём и его реакции. Кирилл прикрыл глаза, делая глубокий неторопливый вдох, вытер длинным рукавом мокрый подбородок, досчитал до десяти и… сорвался вдогонку, нагнав беглянку лишь через несколько этажей.

― Только попробуй! ― окликнул он её возле эскалатора. ― Уйдешь, и я больше палец о палец не ударю. Я не мальчик на побегушках, прыгать вокруг тебя не стану.

Обнажённая спина с татуировкой между лопаток, которую почти не прикрывал короткий топик, окаменела. Томительные несколько секунд ничего не происходило, но затем она начала медленно оборачиваться…

― Кирилл Андреевич, вы срываете эфир! ― тяжело дыша его догнала целая толпа личного сопровождения звезды. Как мотыльки на огонь.

― Мы не можем продолжать без вас! ― паниковал ассистент, которому было велено привести звезду обратно.

― Идёмте в гримерную, ― щебетал напоминающий разноцветного попугая стилист, промакивая облитую футболку Кометова салфетками. ― Как удачно, что я захватил сменную одежду!

― Дубль будет переснят, ― деловито клацая по кнопкам своего блэкберри, успокоил его продюсер. ― Случившийся инцидент в трансляцию не будет включён.

Знаменитого певца буквально взяли в кольцо, из которого ещё было не так-то просто выбраться. Ульяна, встретившись взглядом Кириллом, невесело пожала плечами, как бы говоря: «Иди. Это ведь твоя жизнь».

― Господи, забудь ты про неё хоть на минуту! ― негодовал пиарщик, хватая того за плечо и насильно переключая на себя внимание. ― Ты из-за этой истерички всю карьеру себе угробишь!

― Да отцепись уже! ― Кометов взбешенно растолкал надоедливую свиту, но Матвеева исчезла. Как сквозь землю провалилась, потому что ни на этаже, ни в холле телевизионного центра, ни на улице её не было. Зато самая стойкая часть поклонников всё еще вытаптывала недавно проклюнувшуюся траву. Грустная и уставшая, но при виде знаменитости мигом активизировавшаяся. Кто-то с готовностью запел его самый хитовый трек, "Комета", после которого к красавцу-парню и пришла основная популярность.

― И что? Так и будешь стоять? Ничего не сделаешь? ― гневно накинулся на продюсера Гриша.

― Просто расслабься, ― тот же словно познал вселенское спокойствие. Многолетняя практика говорила ему об одном: пока подопечный приносит прибыль можно спокойно закрывать глаза на его шалости. А бренд «Кирилл Комета» приносил сумасшедшую прибыль. Причём чем больше он чудил, тем сильнее росла прибыль.

Это пускай пиарщик грызёт в отчаянии ногти, потому что созданный им образ трещал по швам. Уже было понятно, что в скорейшем времени ему предстояло создавать новый, а вот продюсеру амурные дела Кирилла были до одного места. Он даже тихонько им радовался, так как охват интереса к влюбившемуся "плохому мальчику" лишь возрос с появлением взбалмошной девицы.

***

Когда стало понятно, что Ульяну не найти, Кириллу пришлось поспешно спасаться обратно в бетонном коробе от сумасшедших фанатов, иначе бы его затискали и разорвали. И снова его оцепила подоспевшая следом толпа во главе с ассистентом. Там поклонники, тут эти прилипалы ― ни минуты покоя. В обычное время он не обращал на них внимание, но сейчас эта орава доводила его до бешенства.

Посланные матом далеко и надолго, от него, наконец, отстали. На съёмки было благополучно положено с пробором. Возвращаться и сидеть с фальшивой улыбкой он не собирался. Всё, что его сейчас заботило ― девушка, которая не брала трубку. Да, Кометов сказал, что не будет бегать за ней, но сердце диктовало свои условия. Если потребуется, он и заночует под её дверью.

Второй, третий, четвёртый вызов без ответа. Запоздало до него дошло, что приехала сюда Ульяна вообще без телефона, который банально было некуда спрятать в этом её наряде. Значит, тот остался дома. Куда, вероятно, направилась и она. Не станет же эта дурёха шататься по городу в таком виде. Хотя кто знает, что на уме у непредсказуемой смутьянки…

Не без помощи охраны на посту Кириллу был показан запасной выход к парковке. Такой, чтоб можно было избежать встречи с поклонниками. Закуривая на ходу Кирилл быстро набрал сообщение: «Как прочитаешь, перезвони. Срочно!», но кнопку отправки так и не нажал. Среди припаркованных в ряд автомобилей он заметил того, кого искал.

Матвеева сидела на покатом капоте Феррари. Сидеть было неудобно, поэтому она вцепилась в него руками. Голова опущена, спутанные волосы, нуждающиеся в расчёске, закрывали лицо, оголившаяся разрезом нога выставлена вперед для равновесия. Она бы так и сидела, если бы её не накрыла тень Кирилла.

Ульяна в надежде вскинула голову. Глаза на мокром месте, но щеки сухие. Взгляд грустный, но решительный. Она не ушла. Осталась. Ждёт его. Вот и ответ, который он так ждал.

― Ну что, перебесилась? ― мягко улыбнулся ей Кометов, с трудом сдерживая уровень зашкаливающих его сейчас эмоций.

Кивок вместо ответа. Да. Перебесилась и определилась. Откровенно говоря, она уже порядком устала вечно во всём сомневаться и рушить то, что шаг за шагом строила накануне.

― Ты пришибленная на всю голову, знаешь? Я с придурью, но ты мне фору дашь.

Ещё один кивок. Это точно. За эмоциональный всплеск в зале ей и самой было неловко. Всему виной проклятый защитный механизм. Она часто за собой его замечала. Порой хоть ведро грязи на голову ей вылей ― не почешется, а в другой раз на невинное слово агрессия откуда-то вылезает. Взять хоть тёрки с научным руководителем, случившиеся, считай, на пустом месте. Или стычка с бывшим одноклассником и его выбитый зуб. И так постоянно…

Что ж, в будущем её ждала долгая и упорная борьба с внутренними тараканами. Если Матвеева хотела этих отношений. А она хотела. И весь ментальный консилиум подсознания, тела, мозга и разума тоже этого хотели. Она чувствовала их одобрение. Впервые в жизни принято единогласно.

Кирилл, конечно же, даже и не подозревал о том, насколько сложный процесс протекал сейчас в бабских мыслях. И слава богу. Посторонним вход в эти непролазные дебри был строго воспрещён, слишком велик риск пропасть без вести.

― Чистое любопытство: если ты такая трезвая дурная, какая же ты пьяная?

― Тихая и смирная. Обычно меня сразу вырубает.

― Класс. Хочу на это посмотреть, ― Кирилл одной затяжкой докурил сигарету до фильтра, бросил на асфальт, растоптал окурок и выжидающе раскинул в сторону руки. ― Ну и что сидим? Ты идёшь ко мне или дальше будешь ломаться?

Плотину всё же прорвало. Активно замотав головой, она кинулась к нему. Просящий поцелуй не губ даже, а сердца сопровождался такими же просящими объятиями, которые умоляли её не отталкивать. Пальцы Ульяны зарывались в жёсткие мужские волосы и тянули их к себе, мечтая слиться воедино, чтобы никогда больше не расставаться, а солёные поцелуи прерывались тихими всхлипами.

Так целуют, когда боятся потерять. И так обнимают, когда боятся, что больше им не позволят этого сделать. Кирилл ликовал. Наконец-то. Наконец-то она перестала сопротивляться.

― Всё, всё. Хорош. Парковку в болото превратишь, ― Кометов ласково подтёр мокрые дорожки с её лица, за что заработал истеричное повизгивание и ещё большую концентрацию влаги. ― Хватит реветь. Всё нормально. Да ведь? ― слабый кивок смотрелся не очень убедительно. ― Нормально, нормально. И не молчи. Тебе это не свойственно, и это нервирует. Лучше ори. Так привычней.

Вместо слов Матвеева прижалась к нему так крепко, как только могла. Как только умела, выражая этим, всё что чувствовала, и что самое важное ― её услышали.

― А я тебя… ― отозвался Кирилл. ― Мари оказалась права, ― на него непонимающе взглянули исподлобья. ― Я уже несколько лет не чувствовал вкуса жизни. Нет, я на неё не жаловался никогда, но сосредоточившись на музыке откровенно забил на остальное. С тобой же всё заиграло новыми красками… Полагаю, твоя месть удалась на все сто. Можешь собой гордиться.

― С чего бы?

― Ты заставила меня снова почувствовать то, что я давно позабыл. Желание быть с кем-то. По-настоящему.

― Правильно. Не всё же тебе одного себя обожать. Нарциссизм штука заразная. Противнее гриппа.

― Именно об этом я и говорю, ― объятия, смешанные со смехом стали ещё крепче. ― Иногда ты меня дико, просто неимоверно раздражаешь, но потом я вспоминаю, что люблю тебя, и меня вроде как отпускает.

― И надолго тебя хватит?

― Посмотрим. Терпелка у меня вроде ничего, так что шансы есть, ― зазвонивший телефон прервал их. Кометов бросил недовольный взгляд на дисплей. ― Гриша.

Ульяна, кивнув, грустно отстранилась. Теперь только так и будет, да? Его карьера будет постоянно вмешиваться в их личную жизнь?

― Ответишь?

Тот, покачав головой, сбросил звонок, для надёжности выключив и аппарат.

― Сегодня у меня выходной.

Радостные бабочки постучались в рёбра, требуя распахнуть грудную клетку и выпустить их наружу, навстречу свободе.

― А как же съёмки?

― Умоляю. Справятся сами. Мы им и так уже темы для обсуждения на целый вечер обеспечили.

― И что дальше? Что будем делать мы?

― Будем спорить, выяснять отношения, периодически ругаться, а после страстно мириться. Поживём так полгодика, и если никто никого не убьёт… Ну, там уже решим по ходу дела.

Широкая улыбка расцвела на женском лице. Глаза заблестели. Ответ ей понравился.

― Я вообще-то про сейчас, ― всё же каверзно уточнила она. ― Про сегодня.

― А… Съездим куда-нибудь, перекусим, погуляем. Потом поедем ко мне, где я сниму с тебя эти шлюшьи тряпки и до завтрашнего утра мы устроим танцы в кровати.