― Он с тобой флиртует, ― вынес вердикт Паша, бородатый, весьма грозно смотрящийся со стороны тридцатилетний мужик, который ночью тайком от всех уплетает мороженое и ворует конфеты из тайной заначки жены.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍― А то я не вижу, ― отмахнулась Ульяна.

― Да. Но ты отвечаешь ему тем же.

― Чушь.

― Не а, не чушь, ― перенял эстафету Миша, уже успевший заглянуть ему через плечо. В случае их компании правило «у друзей всё общее» распространялось на всех. Матвеева давно нежно окрестила друзей не иначе, как «мои четыре котика апокалипсиса». ― «А у тебя, оказывается, есть чувство юмора»? «Лежу в ванной, пересматриваю твоё видео?». Реал? Если это не флирт, то я феечка из Винкс.

― Блин, достали. А ну отдай, а то волшебной палочкой по башке жахну! ― попытка вернуть имущество закончилась тем, что она наступила самой себе на руку, попутно снеся недопитую кружку с виски. Выбор посуды обуславливался массовой ленью и валяющимися в мойке грязными стаканами.

― Уля, не заигрывайся, ― покачала головой Кристина. ― Ты вроде просто хотела ему отомстить, а эти ваши шуры-муры на месть ну совсем не тянут.

― Я в процессе.

― В процессе чего? Очередного эпичного вляпания? Ты знаешь, что он за человек и что от него ждать. Будь осторожней.

― Да чего от него можно ждать? Скабрезных шуток? Тупых выходок? Умей он ухаживать, я бы ещё поняла твои опасения. Но этот индюк романтичный, как валенок, так что не нагоняй паники.

Пронзительная трель дверного звонка заставила всех недоумённо переглянуться. Гостей никто не ждал, все свои были дома. Сан Саныч, сидевшая ближе к выходу и методом ментальной перебранки выбранная самым левым, неохотно поплелась открывать, а вернулась через минуту с огромным букетом разноцветных эустом, который торжественно вручил ей курьер.

― «Сфоткай лучше настоящий», ― прочитала вложенную открытку Саша, с наслаждением вдыхая аромат цветов, который медленно распространялся по комнате. ― Ну да. Валенок валенком.

Ульяна обескуражено замолкла. Вот свинота, мимо-таки не прошёл. Интересно, он лично пасётся на её странице в инсте или поручает это специально обученным людям? Потому что именно туда она выложила вчера красивые лилии Сан Саныча, который та притащила со съёмок, не удержавшись от шалости и добавив многозначительную приписку: «Тут цветочки, там цветочки, везде цветочки. Много-много цветочков».

Как и полагалось, подписчики, а их количество за последние дни возросло до таких цифр, что начинал нервно дёргаться глаз, решили, что подарок был подарен лично ей новым «бойфрендом». Вот «бойфренд», видимо, и решил, что нужно исправить оплошность. Чтоб никто не прикопался.

Правда одного букета Кометову оказалось мало. На следующий день Ульяну ждал очередной сюрприз. Неудачный момент. Ещё ночью назревал дождь, но прошёл мимо, прогромыхав вдалеке. Зато в обед настиг Москву и зарядил с такой силой, что дороги превратились в озера. Сидеть в тепле на парах и слушать, как капли барабанят по стеклам было здорово, а вот выходить на улицу…

Вдобавок Ульяна, конечно же, забыла захватить зонтик. Вернее не забыла, а понадеялась на авось. И теперь, выйдя за территорию универа, торопливо семенила к автобусной остановке, чувствуя, как неприятно затекает за шиворот, но тормознула возле огромной лужи, перекрывающей проход.

― Помочь? ― над ней услужливо придержали большой зонт. Кирилл замер рядом, протягивая ей нежные альстромерии, обёрнутые в крафтовую бумагу. ― Это чтобы вчерашним было не одиноко. Подержи, будь любезна, ― Матвеева изумлённо ойкнула, когда её, обхватив рукой, приподняли и перенесли через раскинувшийся потоп, поставив на более сухой участок. ― Благодарный поцелуй за благородный поступок?

― А цветами по морде, не?

― Вот именно поэтому я и не стал брать шипастые розы. Ну и потому что это банально.

― Зачем вообще цветы? Я же ещё не умерла.

― Откуда столько чёрного юмора?

Ульяна вскинула подозрительные глаза на собеседника.

― Что ты тут делаешь?

― Пошли, подвезу. Тогда и поговорим.

― Ну уж нет. Хватило прошлого раза.

― Предпочтёшь мокнуть под дождём? Давно не болела?

― Если придётся выбирать: насморк или ты, я выберу насморк.

― Ну а я выберу здоровую якобы «свою девушку». Потому что ты мне нужна на этот четверг.

Собеседница заинтересованно выгнула брови.

― Удивил. Продолжай.

― В четверг состоится что-то вроде большого концерта, со сбором всех известных личностей и вручением очередных премий.

Складки на женском лбу разочарованно дрогнули.

― А, нет. Не удивил.

― Ты должна пойти, чтобы я официально представил тебя. Если всё ещё хочешь продолжать эту игру, конечно. Но если нет… я только за. Мне же проще.

― А если не пойду, что, все вдруг резко поумнеют и просекут, что мы их троллим?

― По меньшей мере, это вызовет вопросы. Впрочем, смотри сама. Главное я тебя осведомил. Чтобы потом ты не удумала качать права. Мол, он тиран и деспот, запирает дома и никуда не пускает.

― Кстати, отличная идея. Спасибо.

Кометов насмешливо усмехнулся.

― Ещё не надумала устроить перемирие?

― Ты где-то видишь у меня белый флаг?

― К сожалению, нет, ― с женского лица сняли налипшую прядь. Сняли очень неторопливо, умудрившись пройтись кончиками пальцев по щеке и задержаться на её губах. Волнующий жест. И, чтоб тебя, романтичный. Особенно если вспомнить, что они стоят под дождём, под зонтиком. Прямо кадр из слезливой драмы. Но Кирилл был бы не Кириллом, если бы всё не испортил своей циничностью. ― Знала бы ты, сколько раз за последние сутки я уже мысленно раздел и поимел тебя.

― Видимо, столько же, сколько я в мечтах зажимала тебе голову дверцей твоей же машины.

― Знаешь, вот ты язвишь, а меня это уже почти не бесит. Только сильнее заводит.

― Поздравляю, ты конченый извращенец.

― Да, наверное… ― Кометов потянулся к ней для поцелуя, но был остановлен зажавшей ему рот ладонью.

― Губошлёпку закатай, ― посоветовала Матвеева. — Думаешь, что? Цветочки подарил, и я поплыла? Если ты так пытаешься меня отговорить методом уговоров, дохлый номер. Я пойду на твоё тупое сборище из принципа. Смотри, не пожалей. Адрес скинешь эсэмеской, ― выскользнув из-под зонта Матвеева выскочила навстречу дождю и заспешила к автобусной остановке, утопая в разбушевавшейся стихии.


― Это мировой бренд.

― Нет.

― Ты видел сколько нолей в гонораре?

― Да плевать. Денег мне хватает.

― Это пока, ― продолжал уговаривать Кирилла продюсер: худой высокий мужчина с проколотым ухом и выглядывающей из-под ворота рубашки татуировкой. ― Мир софитов непредсказуем. В любой день можешь оказаться на обочине карьеры. О безбедном существовании нужно думать заранее.

― Я же сказал, что не буду сниматься в этом дерьме. Ты мне ещё рекламу крема от прыщей предложили.

― Деньги не пахнут.

― Они воняют. Как дезодорант, который ты мне втюхиваешь. Закрыли тему. Не вынуждай переходить на мат.

Продюсер не настаивал. Он давно уяснил, что с темпераментным протеже лучше не спорить. Имелся печальный опыт. Кометову ничего не стоило со скандалом сорвать эфир с каким-нибудь доморощенным блогером, просиживающим штаны дома и питающимся борщами мамочки, но который почему-то решил, что он великий шутник, имеющий право переходить на личности. Что-что, а провокаций и человеческой глупости Кирилл не любил, заводясь с пол-оборота.

А ещё никогда не делал того, чего не хотел. Так уже не раз на киноплощадке устраивались разборки со сценаристом. Кометов, конечно, был не из робких и посмеяться над собой любил, но некоторые предложенные ему сцены переходили все границы. Комедия комедией, однако зачем доводить до абсурда? Что за мейнстрим такой появился лепить повсюду дешёвый сортирный юмор?

Из-за этого по началу карьера актёра у него едва вообще не соскочила, но режиссёр пошёл на уступки, и контракт всё-таки был подписан. Уж он знал, что лицо Кирилла в его картине ― это беспроигрышный вариант для рейтингов. И не прогадал. Первые серии сорвали интернет по просмотрам. Так что уже сейчас начали решаться детали по съёмкам второго сезона.

― Ну и где твоя подружка? ― перевёл тему продюсер. ― Опять что-то мудрит?

― Понятия не имею.

― Вопрос чисто ради любопытства: ты её хоть немного контролируешь?

― Я бы посмотрел на того волшебника, который может это делать, ― пробормотал себе под нос Кометов, разглядывая помпезное сборище, собравшееся в огромном зале, напоминающим холл театра. Сейчас помещение было заполнено звёздами, их сопровождением и прессой. Эстрадный бомонд галдел и пестрел дизайнерскими шмотками. Девушки спасали шлейфы своих платьев от затаптывания, мужчины поправляли переливающиеся перламутром пиджаки и залаченные волосы.

Кирилл давно заметил: чем выше артист стоял в иерархии популярности, тем вычурней он выглядел на подобных вечерах. Порой костюмы просто зашкаливали своей шедевральной нелепостью, превращая ежегодное музыкальное мероприятие в балаган со скопищем фриков. Мода и современный рынок, конечно, диктовали своё, но чаще всё же это был фарс ради фарса. Народ требовал зрелищ, а потому многие банально старались переплюнуть друг дружку в эпатажности.

Кометов тоже подчинялся стилистам: причёска, шмотки, даже линзы, которые ему было велено носить вместо очков, но до маразма не доходил, и когда ему однажды предложили лечь под нож, чтобы "чуть-чуть" подточить черты лица, лишь покрутил пальцем у виска. Человечество совсем рехнулось на идеализировании своей внешности. В последние годы он особенно сильно начинал это замечать. Тогда и закончились короткие публичные романы с силиконовыми красавицами. Ну а толку их каждый месяц менять, если они всё равно на одно лицо?

Кирилл без восторга бросил быстрый взгляд на массивные наручные часы. Матвеева опаздывала. И на звонки не отвечала, только что отмахнулась коротким сообщением из разряда: «Еду. Скоро буду. Жди». Жди. Ну ждёт, окей. Но время-то тикает.

― Кирилл Комета, ваш выход через две минуты, ― оповестила его девушка с гарнитурой у уха и планшетом в руке.

― Понял, ― кивнул тот. Спутницу свою он, по всей видимости, не дождётся. Теперь не оберёшься вопросов. Ладно, что-нибудь придумает.

Жестом дав знак продюсеру, он послушно пошёл за ассистенткой. Ему предстоял привычный торжественный проход по дорожке вдоль собравшихся на сегодняшнее веселье взбудораженных зрителей. Ведущие будут задавать вопросы, фанаты размахивать плакатами, пресса снимать со всех углов ― всё, как обычно.

― Где твоя бойкая девчонка? ― возле Кирилла, вокруг которого, кружа, жужжали верными пчёлками стилист и гримёр, доводя совершенство до границ превосходства, замерли дуэт Маши и Никиты. Оба в золотисто-чёрном, так гармонично сочетающихся между собой. Держатся за руку. Красивая, настоящая пара. Без пафоса и высокомерия.

― Ты хотела сказать: заноза в заднице? ― усмехнулись блондинке в ответ, обмениваясь с её парнем приветственным рукопожатием.

― Ну, она, конечно, малёк эксцентричная, но мне понравилась, ― заметила Маша. ― И вы классно смотритесь вместе.

― О, нисколько не сомневаюсь.

― Нет, правда. Думаю, она тебе подходит.

― Мари, ты у нас теперь ясновидящая?

― Просто женская интуиция. Тебе давно нужна встряска. Иначе как ты почувствуешь вкус жизни? Иди, тебя зовут. Позже увидимся.

Имя Кирилла, усиленное динамиками, и правда прозвучало где-то со стороны улицы. Именно туда, через специально сконструированный для сегодняшнего дня туннель ему нужно было выйти. Едва кумир подростков появился в поле зрения, территория огромного концертного зала, на которой они находились, взорвалась криками и вигами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Девчонки орали до хрипоты, расталкивая всех локтями и ногами, чтобы пробраться ближе к барьеру и заветной мечте хотя бы разок коснуться любимой звезды, но Кометов никогда не тискался с фанатами. Ни на автограф-сессии, ни на концертах. Ни жал им рук и ни обнимал для фото. Это была даже не брезгливость, хотя и она в какой-то мере имела право на существование, сколько уважение к личному пространству. Своему и поклонника.

Вот и сейчас он лишь приветливо махал им, одаривая ослепительной улыбкой и расслабленной походкой пересекая аллею, устеленную синей ковровой дорожкой. Рука в кармане брюк, белая рубашка небрежно расстёгнута на несколько пуговиц, галстук развязан и висит на шее ― всё тот же продуманный до мелочей стилистами образ разгильдяя, которого «вынудили» сегодня принять официальный облик, но который в силу характера не желал с этим мириться.