— Не переживай об отце, — Ольшанский ласково коснулся Сашиной ладони и устроился рядом с девушкой, обнял её за плечи. — Когда мы приедем, обязательно с ним встретимся. Может быть, посидим где-то. Да даже дома! Вы помиритесь, забудете о прошлом. Просто тебе нужно немного времени, чтобы привыкнуть к новому этапу в жизни. Вот и всё.

— Ты прав, — покорно произнесла Александра. — Но всё равно, я чувствую себя виноватой. Словно он из кожи вон лезет, чтобы мне угодить, а я, свинья неблагодарная, этого не замечаю.

Игорь был другого мнения. Он помнил, как Саша рассказывала о своей семейной ситуации, как, содрогаясь, вспоминала, что её отец отнюдь не выбирал средства, когда пытался заставить её делать так, как он сам хотел. Но Александра отпустила это, позволила остаться в прошлом, и теперь сама же мучилась из-за того, что позволила Владимиру сделать шаг навстречу.

— Хорошо, что мы здесь, — произнёс вдруг Игорь. — И вдвоём, хотя я начинаю скучать по нашему коту, — Лера отзванивалась, но он не до конца верил её бодрому тону. — Потому что, будь мы там, пришлось бы выбирать, к кому ехать. Думать, кто обидится, а кто — нет. Наши семьи вряд ли скоро сядут за один стол.

А здесь можно было почувствовать себя одним целым. Не распыляться, не разрываться, не ссориться, не быть человеком, которого постоянно тянет в разные стороны. И Игорь подсознательно чувствовал, что и Сашу грело это ощущение целостности и единства. Ей было удивительно приятно находиться с ним рядом, вдвоём, не допускать никого из посторонних в этот маленький уютный мир.

— Ты всё ещё злишься на мою мать? — спросила она, прижимаясь к Игорю всем телом в поисках защиты.

— Нет, — без раздумий ответил он, не желая рушить тихую семейную идиллию. — Я уже даже на своего отца не злюсь. Если они не могли иначе, то пусть так. По крайней мере, это куда более честно, чем мучить друг друга. А моя мать… Что ж. Она давно пыталась довести всех до исступления постоянными криками и придирками, долго отгоняла папу от себя, так что теперь?

Саша промолчала.

Отношения её родителей тоже были далеки от идеала, и, наверное, куда хуже, чем у Игоревых. Она не рассказывала об этом, всё ещё пытаясь сохранить хотя бы в мыслях тот нарисованный идеал семьи, которого на самом деле никогда не существовало. Ольшанский понимал, что у девушки были свои причины.

Саше хотелось бы иметь хорошую семью. Любящих родителей, которые никогда не расстанутся.

Игорю тоже, но он хотя бы мог смотреть на бабушку и дедушку и брать с них пример.

— Знаешь, — прошептал он на ухо Александре, — пусть делают, что хотят. У нас такого никогда не случится.

— Говорят, детям трудно не повторять опыт своих родителей. Они часто следуют той модели поведения, к которой привыкли с раннего детства.

— Да, — усмехнулся Игорь. — Говорят. Но мой отец всю жизнь смотрел на любящих бабушку и дедушку. И чем ему это помогло? Если у человека в голове засело желание нарушить какие-нибудь устои, он подчинится ему, даже если весь мир вокруг будет против и покажет ему пример поведения. Увы, но такова природа.

Нелегко было оправдывать то, что Игорь сам же осуждал, природой, но он почти справился. По крайней мере, в глазах Саши теперь светилась надежда.

Она смотрела на него только секунду, потом опять повернулась к огню, пытаясь впитать в себя внутреннюю силу очага, но Ольшанский теперь был уверен, что его жена не чувствовала себя такой потерянной, как прежде.

— Спасибо, — произнесла она в пустоту, и Игорь так и не решился спросить, за что же именно она благодарила.


116 — 115


116

7 января 2018 года

Воскресенье

Рождество повлекло за собой самый настоящий взрыв веселья. Игорю показалось, что они за ночь переместились в какой-нибудь противоположный уголок если не земли, то хотя бы страны: тихая деревушка, предназначающаяся исключительно для гостей, полупустая — ведь многие уезжали куда-нибудь на горные склоны, чтобы насладиться активным отдыхом, — сейчас вдруг ожила. Невесть откуда появились и местные жители, наверное, хозяева домишек, в которых сейчас жили туристы, и на месте ярмарки, отгремевшей всего несколько дней назад, опять появились лавки с вкусностями.

Торговали меньше, всё больше угощали, делясь собственной радостью со всеми. С утра и до самого вечера на улице стоял смех, веселье, а ближе к вечеру появились и дети.

Одни — нарядившись в костюмы, распевали длинные песни и показывали целые представления, вертепом блуждая от одного домика в другому. Другие, те, что неместные — скромно напевали или просто читали короткие стишки, заученные ещё дома, но вели себя куда более уверенно, развязно, когда дело доходило до требования вознаграждений.

Игорь слышал, как бойко дочитали короткий стишок снаружи — Саша пошла открывать сама, — краем уха поймал возмущения, что мало дают, а потом хлопнула дверь, выдавая новый виток кратковременного покоя.

— Давай погасим свет и больше не будем открывать? — Саша застыла на входе в комнату. — Или ты против?

— Только за, — ответил Игорь. — Потому что эти дети не дадут нам покоя.

Александра щёлкнула выключателем, но мрак в комнате так и не воцарился. Снаружи всё ещё было слишком много света, и он пробивался сквозь окна, да и камин пусть приглушённо, но всё же светился.

— Как думаешь, — спросил Игорь, — здесь живёт кто-то в не-сезон?

— Вряд ли, — покачала головой Александра. — Мне кажется, тут только те домики, что на другой улице — деревенские, а это скорее вечный курортный вариант, предназначенный для таких, как мы. Кто-то создал неплохой бизнес и, наверное, имеет немалый доход.

Ольшанский согласно кивнул и отошёл от окна.

— Эти наглые дети тоже стремятся набить себе карманы.

— Не будь к ним слишком строг, — возразила Саша. — Они ведь ещё совсем юные… К тому же, местные ребята очень красиво пели.

Местные действительно продемонстрировали целое представление, и за него было не жалко и заплатить. Игорь говорил о тех, что скорее занимались грабежом средь бела дня, чем дарили людям праздник.

— Красиво, — подтвердил он, устраиваясь в полумраке на ковре и утягивая за собой Сашу. — Но только местными были лишь первые две группы. А потом — прочитают две строчки и протягивают руку, рассчитывая на оплату не в конфетах, а в условных единицах. И меньше десятки не давать!

Александра рассмеялась. Она помнила, как вытянулись лица ребятни, когда она вытащила пакет с конфетами. Удивительное дело, подумала ведь о том, чтобы купить. А они рассчитывали на деньги…

— Ты ходил когда-нибудь? Колядовал? — спросила она. — Меня родители никогда не пускали. Да и я сама, наверное, не хотела.

— Только раз, когда встречал рождество в деревне. Ещё совсем маленький был, — ответил Игорь. — Я и пение, да и чтение стихов тоже — не самые совместимые вещи. К тому же, когда я был ребёнком, то очень плохо ладил с окружающими. И друзей у меня всегда было мало.

— Почему?

— Ну, как же, — Игорь усмехнулся, — мальчикам не положено хорошо учиться. Несколько лет я даже носил во дворе прелестное прозвище "ботан", но потом они как-то отстали. Забыли обо мне, наверное. Ну, а в школе у нас было несколько человек, которых гоняли по всем мыслимым и немыслимым олимпиадам, вот я и перестал чувствовать себя белой вороной.

— А в университете?

— А в университете, — сознался Игорь, — я разленился и первые два курса почти ничего не делал. Высокие баллы получал только там, где мне действительно нравилось. Программирование… Вышка хорошо шла. Физика, но это ещё по школьной памяти, у нас её читал отвратительный Дракон, ругались все, кому не лень. Представляешь, требовал взятку, да так нагло! Я тогда был, разумеется, бедным студентом, не удержался однажды и ляпнул бабушке, что преподаватель прицепился и хочет денег.

— И как?

— Моя бабушка — страшная женщина. К тому же, она сама много лет преподавала в университете. Когда пришло время сессии, Дракон в нашем политехе больше не работал… Предполагаю, он вообще забыл о преподавательской деятельности и понял наконец-то, что это совершенно не его направление… — Игорь рассмеялся и вздрогнул, слыша стук в дверь.

На самом деле, что-то подсознательно подталкивало его встать и открыть, но Саша крепко держала руку и явно не собиралась впускать новых исполнителей в домик. Ольшанский так и остался на ковре; девушка поудобнее устроилась в его объятиях и только улыбалась чужой наглости.

— Я в школе тоже была скучной отличницей, — сообщила она. — Но в университете ничего не изменилось. Никаких тебе бурных компаний, чувств, бьющих в голову… А у тебя?

— Нет, не было, — солгал Игорь.

Было. Не так, как у остальных, наверное, в более мягкой форме, но и им тогда колотило. Хотелось простого счастья — добиться чего-нибудь эдакого он пожелал уже потом. А тогда глаза застилала совсем ещё детская влюблённость, сгоревшая, как тот лист бумаги, под влиянием матери.

Если б не Саша, неужели он до сих пор подчинялся бы чужой воле и терпел рядом с собой Веру или кого-то вроде неё?

— Давай не будем о прошлом, — попросил Ольшанский.

— Ну уж нет! — возмутилась Саша. — Может быть, я хочу узнать, каким ты был в детстве…

— Хочешь, свожу тебя на встречу с одноклассниками? — нашёлся он. — Вот там и расспросишь у остальных, каким я был. Каким скучным, неинтересным… Всех раздражающим ребёнком.

— Хочу, — кивнула Саша. — И только попробуй отвертеться!

— А ты меня к своим.

Она явно смутилась, но поспорить не успела — особенно наглые дети застучали в дверь ещё раз, и Александра только прижала палец к Игоревым губам, призывая его к тишине — чтобы их случайно не обнаружили и не потребовали открыть. Он и сам притих, радуясь, что удалось уйти с опасной темы.

— Ты хочешь детей? — спросила вдруг Саша, прислушиваясь к чужим песнопениям, доносившимся с улицы.

Это была её мечта — не большая семья, не десяток ребятишек, конечно, но сына или дочку. Чтобы чувствовать себя полноценной женщиной, чтобы быть счастливой и знать, что дома у неё всё хорошо…

Игорь об этом знал. И, хотя прежде никогда не задумывался о детях, сейчас чувствовал себя почти готовым к этому.

— Хочу, — кивнул он. — Только если мы воспитаем их не такими наглыми, как этих…

Незнакомые ребята вновь постучали в дверь, и Ольшанский обречённо встал, подумав, что с ними можно и договориться — попросить не петь и не читать стихи, а просто впихнуть деньги и вытолкать за дверь.

Прекрасная древняя традиция превратилась в какие-то торги.



115

8 января 2018 года

Понедельник

Дети приходили ещё долго. Хотя сейчас было уже три часа — то ли ночи, то ли утра, — не спалось. Саша, наверное, думала о том, как станет матерью, Игорь и вовсе перебрал в голове все темы, которые только можно было, и одна, основная, почему-то с такой наглостью заняла его сознание, что он никак не мог от неё избавиться.

— Ты спишь? — полушёпотом спросил он.

На самом деле Игорь надеялся, что Саша не ответит. Он знал, что она всё ещё лежала с открытыми глазами, но ведь могла и притвориться, сделать вид, что она задремала. Просто не захотеть поддерживать разговор — как же это просто среди ночи!

Но Александра не стала молчать. Она, радостно отзываясь на его предложение поговорить, повернулась на бок и протянула руку, касаясь кончиками пальцев щеки.

— Не сплю. Ты хотел что-то спросить?

— Да, — кивнул Игорь. — Только этот вопрос, наверное, странно прозвучит.

— Ну так говори.

Он умолк на мгновение, выдерживая необходимую для того, чтобы собраться с мыслями, паузу. Наверное, следовало заговорить сразу же, но Ольшанский всё тянул, невесть чего дожидаясь, а потом наконец-то решился.

— А ты поедешь в Америку, если предложат тебе?

— В какую Америку? — удивилась Саша, не до конца поняв, о чём шла речь.

Игорь не отвечал довольно долго. Ему хотелось, чтобы она уснула. Чтобы так и не узнала, о чём именно он хотел спросить. Но тогда и вопрос никуда бы не делся, продолжил бы его мучить.

— В Америку по проекту, — пояснил он. — Ты ведь помнишь, что по условиям тот, у кого будут самые хорошие результаты, получит возможность поехать. Я не хочу, мне это не нужно. Но у тебя есть все шансы.

— Мне это тоже не нужно, — без сомнений ответила Саша. — И даже не говори мне, что я истрачу такой прекрасный шанс. Я о шансах никого не просила… И, пожалуй, не попрошу.

Игорь не стал спрашивать, почему так. Вопросы крутились на языке, но он мысленно отгонял их подальше, зная, что до добра это не доведёт. Ему не следовало и этот задавать, но, раз уж сорвался с языка, куда отступать?