Альма Либрем - 365

— Да, — кивнул Всеволод. — Но ей больно. И я должен поддерживать её, а не следовать своим желаниям. Она сказала, что нормальный сын…

— А она не сказала тебе, что должна делать нормальная мать?

— Хорошо говорить, когда в семье всё хорошо.

— О, да, — кивнул Игорь. — Скажи это моей жене. Видишь ли, её мать и мой отец умудрились закрутить роман. Случайно. Вспомнили о прошлом. Как ты думаешь, у нас очень приятные семейные ужины? А как легко смотреть ей в глаза!

Всеволод покраснел пуще прежнего.

— Я не знал, прости, — дрожащим голосом прошептал он. — Я просто подумал, что если я уйду отсюда, то маме станет легче. Она перестанет на меня обижаться. Перестанет так нервничать и так громко кричать дома. А если она успокоится, то всем нам станет легче.

— И только ты останешься без работы.

— Временная жертва. Если, конечно, у меня будут нормальные рекомендации.

— Никто не даст тебе шанс уехать. Никто не предложит тебе такой проект, — возразил Ольшанский. — У тебя мало опыта, хотя есть талант. И бросать всё на полпути — последнее дело. Помни об этом. Мы не можем всю жизнь руководствоваться интересами наших родителей. Иногда об этом приходится забывать и действовать так, как считаешь нужным. Если от этого зависит твоя жизнь, твоя судьба, ты должен сделать всё, что в твоих силах, Сева. А чужие отношения — они на то и чужие, чтобы никак на тебя не влиять.

Игорь разорвал лист бумаги, на котором было написано заявление об уходе, на мелкие кусочки, и швырнул его в стоящее рядом мусорное ведро, поднялся и шагнул к двери.

— На сегодня свободен. Можешь идти. А завтра, если захочешь уйти, напишешь заявление об уходе ещё раз. И тогда будет уже всё. Но не спеши рубить сплеча.

Всеволод кивнул. И, хотя Ольшанский был отнюдь не хорошим психологом, ему казалось, что в глазах Севы светилась искренняя благодарность.

105

18 января 2018 года

Четверг

Во второй раз Сева так и не решился попросить об увольнении, и заявление тоже не принёс. Вся его смелость растерялась ещё вчера, да и Регина не попадалась на глаза. Может быть, Всеволод даже нашёл в себе смелость поговорить с матерью относительно собственной карьеры и пояснил женщине, что он не может так легко идти на поводу чужих желаний, отрекаясь от всего, что дорого ему самому.

Игорь не стал задавать ему этот вопрос. Он просто позволил событиям идти самим по себе, никак не вмешивался в чужие дела и разговоры.

— Ты волнуешься из-за него, да? — спросила Саша, когда они вернулись домой, и Игорь с облегчением выдохнул, понимая, что сегодня не услышит ничего об увольнении.

— А? — сделал вид, что не понял, о ком идёт речь, Ольшанский. — Из-за кого?

— Из-за Севы, — пожала плечами девушка. — Все ведь прекрасно видят, что ты не горишь желанием выбрасывать его на улицу.

— Что довольно странно, раньше-то он меня раздражал.

— Нет, Игорь, — возразила Саша. — Сначала вы не ладили, конечно, но теперь он перестал так нагло продвигать свои идеи, ты — отрицать, что он достаточно умный парень, и вы неплохо работаете в связке. И тебе не хочется его отпускать.

— А почему, собственно, я должен выгонять хорошо работающего человека, если у него нелады в семье?

Она не ответила, только покачала головой.

— У нас тоже нелады, — произнесла Саша, опережая всё, что мог бы сказать Ольшанский. — И не говори мне, что не проецировал ситуацию, сложившуюся в нашей семье, на то, что происходит с Севой.

— Было бы странно сказать, что нет.

— То-то же.

— И ты считаешь, что это неправильно?

— Наоборот, — возразила Александра. — Я считаю, что ты поступил так, как должен. Главное, чтобы это не закончилось неприятностями для тебя же на работе.

Игорь покачал головой. Неприятности могли появиться и на пустом месте, а не только от желания помочь людям. Ему не хотелось, чтобы талантливый человек отказывался от своей мечты только потому, что его мать этого хочет.

Надежда Петровна тоже много чего хотела. Она заранее прописала жизнь своего сына, заложила в него смешные пункты плана вроде агрономического университета и жены из деревни. А он не захотел их исполнять и моментально превратился в самого главного врага родной матери.

Было ли это обидно? Несомненно. Но Игорь давно уже перестал думать о такой ерунде, как довольство его мамы. В конце концов, осчастливить весь мир невозможно.

— А когда ты заберёшь Магнусова котёнка? — спросил Ольшанский, надеясь отвлечь жену от дурных мыслей. — Мы ведь ещё в октябре собирались…

— На следующей неделе обещали отдать, когда он отойдёт от плановых прививок. И не увиливай от темы, — строго произнесла Саша.

Ольшанский только пожал плечами. Тема была не из приятных, это да, и он не хотел продолжать разговаривать о собственной жизни, о матери, о том, почему сейчас жалеет Всеволода. Просто так получилось, да и только.

— Давай просто не будем, — попросил он. — Что сделано, то сделано. Нельзя рушить свою жизнь в угоду чужой. Я просто сказал ему об этом, и он правильно меня понял.

Александра посмотрела на него с ласковой, нежной, почти материнской улыбкой.

— Я должна тобой гордиться, ты знаешь об этом? — усмехнувшись, спросила она. — Ты ведёшь себя, как взрослый мужчина, а не как мальчишка.

— Стараюсь, — пожал плечами Игорь. — А что? Раньше было наоборот?

Но они с Сашей прекрасно понимали, что именно девушка пыталась сказать.

104

19 января 2018 года

Пятница

С порога стало понятно, что происходит что-то неладное. В глубине офиса раздавался шум, и Игорь, переглянувшись с Сашей, сделал неуверенный шаг, выходя из лифта. Можно было, конечно, поспешно сбежать, пока никто не заметил, но в коридоре было огромное количество людей, дверь кабинета Регины оказалась открытой, и все прибывшие уже на рабочие места сотрудники с огромным удовольствием наблюдали за обнажённым кусочком чужой личной жизни.

Регина, возмущённо-строгая и, как и прежде, уверенная в себе, стояла посреди своего кабинета, скрестив руки на груди. Напротив неё, грозная и всколоченная, застыла незнакомая женщина, издалека напомнившая чем-то Игорю Севу.

Наверное, это была её мать.

…Сзади, за родительской спиной, за столом сидели две девочки — дочери Регины. Они опасливо смотрели на маму, но боялись вмешиваться в чужой разговор, потому упрямо делали вид, что ничего не замечают, и продолжали неизвестную игру.

Разумовскую, наверное, застали врасплох, и она не успела отправить детей куда-нибудь подальше. Почему они были не в школе — неизвестно, но, если Игорь правильно помнил, сейчас объявили карантин.

— Игорь, — прошептала Саша, с трудом выдавливая из себя слова. — Сделай что-нибудь. Они сейчас устроят скандал прямо на глазах у детей.

— Но почему я? — беспомощно спросил Ольшанский, уже заранее зная ответ.

Александра попятилась.

— Потому что, — одними губами произнесла она, — ты единственный, кого она за это не уволит.

Впрочем, была и другая причина. По бледному лицу Саши можно было понять, что она вновь и вновь переживала какие-то моменты из собственного прошлого, может быть, из дней, когда её родители расстались, или из каких-то моментов их личной жизни. Ольшанский не знал, свидетелем каких сцен в детстве становилась Александра, но уже по её бледности можно было судить, что далеко не самых приятных.

Незнакомка сжала руки в кулаки, сделала шаг к Регине. Женщины говорили на повышенных тонах, девочки — сжались и теперь неотрывно смотрели на мать.

Разумовская произнесла что-то, очевидно, злое, колкое.

Её соперница занесла руку для пощёчины.

Игорь нарочно громко хлопнул дверью.

— Регина Михайловна, — сухо кивнул он, отсекая закрытой дверью все любопытные взгляды, — вы, надеюсь, не забыли, что арендодатель хотел переподписать в новом году договор? О, здравствуйте, — он кивнул незнакомке. — И вы же сами говорили, Регина Михайловна, что детям здесь не место.

Разумовская вздрогнула и оглянулась. Она словно только сейчас поняла, что у неё за спиной сидели девочки и неотрывно следили за каждым движением, каждым действием своей матери.

Регина резко побледнела и застыла, хватая ртом воздух. Её соперница не выглядела пристыженной, а вот сама Разумовская будто бы только что осознала, что именно произошло.

— Девочки, пойдёмте, — Игорь протянул им руки. — Ваша мать присоединится к нам позже. Хотите мороженое? У нас на кухне должно быть.

У них на кухне никогда не было ни грамма мороженного, но он сжал хрупкие детские ладошки, ногой толкнул дверь и покинул кабинет, стараясь игнорировать обжигающий взгляд Регины, который та вперила ему в спину.

— Мороженое купи, — прошипел он на ухо первому подвернувшемуся под руку коллеге. — Побыстрее. И принеси на кухню. Ну что, — последнее звучало преувеличенно бодро. — Пойдёмте, девочки?

Он зашагал к лифту и позволил себе застыть только на секунду — когда смотрел в наполненные слезами глаза Саши.

— Спасибо, — одними губами прошептала она и отступила в сторону, упираясь спиной в стену.

Игорь не имел возможности спросить, что же её так испугало.

Но что-то ему подсказывало, что он не хочет узнать ответ.

103

20 января 2018 года

Суббота

Вчерашний инцидент не мог остаться без внимания. И действительно, Саша ходила сама не своя, металась из угла в угол и, кажется, не могла найти применение собственной энергии, разбушевавшейся ни с того, ни с сего в крови.

— Они стоят у меня перед глазами, — произнесла она, не выдержав и прервав-таки молчание, длившееся целое утро. — Эти бедные маленькие дети.

— Не переживай. Они ничего такого не увидели, — попытался успокоить её Игорь, хотя сам чувствовал себя не лучшим образом. — Да, Регина должна была об этом подумать, в конце концов, девочки ни в чём не виноваты, но…

— Когда-то одна из пассий моего отца пришла к нам домой, — оборвала его Саша. — Я понятия не имею, как давно они были вместе. У этой женщины на мужа действительно намного больше прав, чем у нашей гостьи. Но я тогда была маленькой, мама и папа — это единственная опора для ребёнка. Я смотрела на маму, сидела в углу комнаты, а она даже не удосужилась выставить меня за дверь.

Александра вновь умолкла и принялась драить стол ещё более активно.

— Они сначала ругались, — протянула девушка с лёгким презрением в голосе, — а потом вроде как примирились даже. Я не понимала половины из слов, что использовали мама и та женщина, чувствовала только, что они помечают этим что-то очень плохое. Хорошо, что не понимала, иначе это бы совсем плохо закончилось. Но мне было четыре, и я умолкла на две недели.

Игорь застыл.

— Твои родители…

— Да, стоят друг друга, — отрезала она. — Мама потом таскала меня по всем врачам, по которым только могла, чтобы помогли. Вроде бы прошло. Сказали, что может остаться отпечаток в будущем. Я действительно замолкала в состоянии стресса. У меня словно челюсть сводило. Сейчас уже меньше.

Игорь подошёл к ней и обнял, заставляя остановиться. Тряпка так и упала н стол; Александра застыла в руках мужа, и он чувствовал, как вместе с дрожью на свободу выходят дурные воспоминания.

— Вот почему? — хрипло спросила она. — Почему взрослые делают что-то не то, а страдают всегда из-за этого их дети? Почему?

— Не знаю, — горько усмехнувшись, ответил Игорь. — Понятия не имею.

— Я боюсь, что с нашими детьми будет точно так же.

— Не будет, — твёрдо пообещал он.

На самом деле, Игорь никогда прежде не задумывался всерьёз о детях. О том, что случится, когда Саша забеременеет, а уж тем более родит.

У них была масса проблем. Работа. Магнус. Множество дел, которые следовало завершать сейчас, а не откладывать на потом.

Он не сказал бы, что так уж и мечтал о детях прямо сейчас, хотя Александра о них, наверное, мечтала.

— Я родить хочу, — прошептала ни с того ни с сего она.

— Ну, — усмехнулся Ольшанский, понимая, что перевести всё в шутку не удастся, так или иначе. — Прямо сейчас не получится. Придётся подождать как минимум девять месяцев. Или даже больше.

— Абы только не всю жизнь, — Александра закусила губу. — Не всю жизнь…

102

21 января 2018 года

Воскресенье

В перспективе появления детей в доме было что-то пугающее. Игорю совершенно не хотелось признавать это даже мысленно, а о том, чтобы сказать Саше, и речи не было — потому что она обязательно обидится и мысленно причислит его к тому же классу людей, что и всю их родню, — но почему-то желание спрятаться от жены куда-нибудь никуда не девалось.