Альма Либрем - 365

— И надолго он дома? — не удержался от вопроса Игорь. — Ты его боишься?

— Мы плохо ладим, — равнодушно пожала плечами девушка. — Вот и всё. Не вмешивайся, тебя это не должно волновать.

— Но волнует.

Она ничего не ответила. Сосредоточенный взгляд, казалось, был направлен на что угодно, только не на него, и Игорь присел на диван рядом с Магнусом, отодвинув его длинный хвост.

Это ничего не дало. Он так и пришёл в комнату отдыха с бумажками, которые должен был разобрать, в руках, и сейчас, сидя напротив Саши, как-то поттихоньку вник в смысл документов и даже заинтересовался пунктом предлагаемого договора на один из будущих проектов. Она сидела молча, только нарушала тишину щёлканьем довольно тихой, впрочем, клавиатуры, и даже не отрывала взгляда от экрана ноутбука.

И Игорь, хоть никуда и не ушёл, понимал, что она ничего ему не расскажет. А настойчивости вытребовать ответ у него почему-то опять не хватило. Может быть — хотелось верить, — только временно.

4 июня 2017 года

Воскресенье

Саша не шла из головы. Вчера она была неизменно спокойна, с какой-то стороны даже поразительно холодна, и отказывалась отвечать на любые провокационные вопросы, даже если они касались не её самой, а печатаемого ею кода. Сегодня утром — ну, как утром, часов в одиннадцать дня, когда он убедил себя в том, что она точно не спит, и вылез из собственного кода, — трубку тоже не взяла. Можно было бы, конечно, поехать туда, уточнить лично, но Игорь понимал: скорее всего, Саша пошлёт его куда подальше, и, чисто логически, будет совершенно права.

Он пытался влезть в код — впервые за последние несколько месяцев, а то и лет, ничего не получалось. Игорь смотрел на строки разрешений, отчаянно ловил вылетевшую внезапно ошибку — и не мог понять, где она была. Складывалось такое впечатление, что где-то была потеряна элементарная точка или запятая, но где именно — он понятия не имел. Среда разработки вроде бы и подсвечивала, но в тот же момент не выделяла конкретное место.

— Зараза, — прошипел он. — Какая зараза!

Код ничего не ответил. Он, в принципе, вообще был штукой молчаливой, в отличие от певучей двери; Игорь даже не подпрыгнул, вопреки обыкновению, когда что-то зазвенело, и с первой попытки, а не с десятой, как обычно, определил, что к нему кто-то пришёл. И открыл спустя минуту, а не двадцать, крича в направлении коридора, что "сейчас-сейчас, только строчку допишу".

Это было плохим признаком. Когда у Игоря не шёл код, он или болел, или… болел.

На пороге стояла мать. Возмущённая, разъярённая даже, смотревшая на него с холодным злым прищуром, со скрещёнными на груди руками, и едва ли не шипела, узрев сына.

— Как ты мог! — возмутилась она. — Как ты мог её бросить!

Игорь раздражённо отодвинулся в сторону, пропуская маму в квартиру. Она зашла, всё ещё грозная, и воззрилась на него так, словно была готова испепелить его взглядом.

— Девушку в таком положении!

Если б он был увлечённым человеком, занятым своим кодом, то сейчас бы просто равнодушно посмотрел на мать, пожал плечами и вернулся бы к работе. Но, так как в голову не лезло ничего, кроме Саши (и немного Магнуса), а желания возвращаться к делу не было совершенно, он раздражённо ответил:

— Девушка в таком положении благодаря какому-то постороннему человеку. Или ты, мама, так стремишься к статусу бабушки, что уже не имеет значения, чей это на самом деле будет внук?

— Ты ещё и ей это сказал?! — вспыхнула мать. — Ты посмел оскорбить такую хорошую, такую милую девочку, оставить её без жилья…

— Только с сентября.

— Какая разница! Ты вытер о неё ноги, а теперь стоишь, самодовольный, и радуешься!

— Мама, — Игорь посмотрел на дверь и подумал, что лучше б он всё-таки писал код. — Знаешь, я понимаю, ты в ней узнаёшь что-то, вызывающее у тебя ностальгию, но я — не благотворительная организация по взращиванию чужих детей. Подозреваю, самой Вере это тоже не нужно. Зачем ты пришла?

Мать застыла. Её увещевания, её крики и её требования обычно действовали безоговорочно и на всех, а сегодня, глядя в глаза сыну, она почувствовала себя слабой.

— Почему ты не переехал тогда домой? — спросила она. — В таком случае, почему ты живёшь здесь, один? Ты, наверное, голодный… — заботливые нотки, вернувшиеся в её голос, не вызывали особенного доверия, и Игорь только равнодушно пожал плечами.

— Наверное, потому, что я уже не ребёнок, мама.

— Ты себе кого-то нашёл.

— И что с того?

— Ты даже не знаешь, скорее всего, что она за человек!

…Отец тоже не знал, что мама за человек, когда женился на ней, и очень сильно поплатился за содеянную им оплошность, но Игорь этого говорить не стал.

— Мама, а почему ты пришла так яростно защищать Верины права? Это она тебя попросила? — мать отрицательно качнула головой.

— Она ходила к врачу, к моей знакомой, и я узнала…

Игорь только закатил глаза. Разумеется. За них, как обычно, всё решила мать, её подружки, какие-то ещё сплетники.

— Ты представляешь себе, что люди говорить-то будут! — с неожиданным ужасом осознания прошептала она. — Я как подумаю…

— О, ты научилась думать? — не удержался всё-таки он. — Иди-ка ты, мама… домой. Поговори с папой и с Яной насчёт того, что подумают люди. Если они будут тебе что-то обо мне говорить, можешь сказать, что отреклась от меня, как от отвратительного сына, когда я отказался ехать на дачу копать город. Это был первый звоночек, скажи им, что я отбился от рук.

Мать моргнула, кажется, не поняв ни намёка, ни прямых слов, а после сердито поджала губы.

— Ты мне хамишь!

— Разумеется, — кивнул Игорь. — И сейчас проявлю верх наглости: попрошу тебя немедленно покинуть мой дом, даже не предложив чаю с тортом. Ты обидишься настолько сильно, что перестанешь меня навещать как минимум на полгода, и будешь ждать, пока я сдохну здесь от голода. Я слышал уже это, мама, когда ты приходила на прошлую мою квартиру и знакомилась с Верой.

Мать вздохнула.

— Весь в бабушку, — совершенно не сердито промолвила она. — В эту старую, заносчивую стерву.

— Значит, жить долго буду, — пожал плечами Игорь. — И поздно состарюсь.

5 июня 2017 года

Понедельник

Саша, вернувшись на работу в понедельник утром, кажется, раньше всех, вела себя спокойно и непринуждённо. На вопросы отвечала, с кодом у неё всё тоже как-то споро получалось, только пальцы над клавиатурой порхали…

Игорь сегодня отложил в сторону все начальничьи обязанности и тоже сел за работу. Насколько вчера ему трудно было выдавить из себя хотя бы строчку, настолько сегодня всё получалось легко. В конце концов, трудящиеся в поте чела коллеги как-то дарили вдохновение на продвижения в проекте, даже если ознаменованное Региной "365" плавно стремилось к "330", а они до сих пор не догнали план.

— Где Магнус? — словно невзначай, спросил он у Саши. — Твой отец наконец-то оставил вас в покое?

— Магнуса приняла соседка снизу, — ответила Александра. — Он ей нравится и её совсем-совсем не кусает.

— Милая старушка?

— Нет, женщина с дочерью, а муж в командировке. Магнус очень не любит мужчин. До такой степени, что готов изодрать их в клочья. А там тихо, и ему нравится спать в портфеле ребёнка. Придётся, правда, купить ей новый, Магнус туда не совсем влезает и, кажется, что-то перегрыз, чтобы поместиться… — она задумалась на мгновение о своём не в меру вредном коте. — Почему ты меня о нём спрашиваешь?

— Потому что о других аспектах своей личной жизни ты отказываешься говорить, — ответил Игорь. — Конечно, не то чтобы я спрашивал…

— Но, разумеется, не то чтобы я сказала, если б спросил, — закончила она за него. — Ты прав. Моя личная жизнь — это только моя личная жизнь, и все проблемы, которые возникают, только к ней и относятся.

Она вперила взгляд в экран компьютера и сделала вид, что не желает продолжать разговор. Игорь только хмыкнул; молчание Александры, сопряжённое с её недоверием, не то чтобы раздражали, скорее вызывали у него недоумение. Почему не поделиться своими проблемами, коль уж они есть, с кем-то, кто выражает желание помочь?

— Почему ты так упрямо всё умалчиваешь? — Игорь отодвинул в сторону клавиатуру. Их с Сашей рабочие места располагались за одним столом, бок о бок, и он потянул за провод её мышь, утягивая ту из-под девичьей руки. Александра напряжённо защёлкала по горячим клавишам, отказываясь продолжать разговор. — Если у тебя такие плохие отношения с родителями, почему ты просто не переедешь?

Она сжала зубы.

— Саша, — осторожно промолвил он. — У тебя всё в порядке с деньгами?

— Я работаю, и у меня высокая зарплата, — отрезала она сердито-сердито, тоном, не терпящим возражений.

— Твоя высокая зарплата в первый месяц без аванса, — отметил Игорь. — Я повторяю вопрос: у тебя всё в порядке с деньгами?

Она промолчала.

— Александра?

— Если я отвечу, что изменится?

— Тебе помочь снять где-нибудь квартиру? Или, может быть, просто помочь? — он придвинулся ближе. Сидевшие за соседним столом ребята поплотнее прижали наушники к ушам и сделали вид, что ничего не слышат. Саша потянулась и к своим, но он в самое последнее мгновение перехватил её руку и отрицательно качнул головой. — Александра, пожалуйста, ты можешь сказать правду?

Она оглянулась на него.

— Я, конечно, ценю твою помощь, — вздохнула наконец-то она, — и тот риск, на который ты пошёл, принимая меня на работу. Но ваша Регина вышвырнет меня в первый же день, когда вернётся, особенно если узнает о… — она запнулась, — о служебном романе. Или о любом повышенном внимании ко мне с чьей-либо стороны. Я не дура и понимаю, что если хочу сохранить это место — а оно мне нужно, и с финансовой точки зрения тоже, — то не имею права нарушать те правила, за которые она так отчаянно радеет.

Игорь вздохнул.

— И кто рассказал тебе о страсти Регины к запрете служебных романов?

— Твой коллега, техлид из соседнего отдела, — Саша вывернула-таки руку из его пальцев и схватила наушники. — Мне действительно надо работать. Я ценю твою помощь, правда, но ты должен меня понять, — она посмотрела на него почти с грустью. — Спасибо за всё. Но я действительно не могу потерять эту работу.

— Конечно, — кивнул Игорь. — Я всё понимаю. И ты ведь не поверишь, если я скажу, что это ни на что не повлияет?

Саша мотнула головой и опять вперила взгляд в монитор.

Зазвонил телефон. Игорь отвлёкся лишь на секундочку, и когда вновь посмотрел на девушку, она опять увлечённо стучала пальцами по клавиатуре, ничего вокруг не замечая.

— Да, — обречённо промолвил он, увидев на экране имя Скульского. — Что вы хотите?

— Я узнал всё то, что вы просили, Игорь Николаевич, — привычным заискивающим тоном промолвил мужчина. — Когда мы с вами можем встретиться и обсудить детали? Я могу, разумеется, и по телефону…

Первым желанием Игоря было сказать, что уже ничего не нужно, и содрать с надоедливого Геннадия Ярославовича полную сумму компенсации. Но спустя минуту-другую он поймал себя на мысли, что, может быть, всё ещё можно исправить.

Сдаваться, в отличие от всех предыдущих случаев, сегодня не хотелось.

— Давайте завтра, — промолвил он. — В тринадцать двадцать. Буду ждать вас в офисе. Можете, если хотите, пригласить своего юриста.

Ольшанский не сомневался, что никакого юриста завтра не будет.

6 июня 2017 года

Вторник

Скульский, со своим привычным скользким видом, сидел на специальном стажёрском стуле уже по традиции. Неудобство этого посадочного места его совершенно не смущало. Складывалось такое впечатление, что Геннадий Ярославович был согласен терпеть всё, что угодно, и даже больше, лишь бы в случае чего платить как можно меньше денег.

Папочка в его руках содержала внутри лишь три листочка. Игорю они продемонстрированы не были; Скульский, вероятно, наученный горьким опытом общения с Региной, старался выменять информацию подороже.

— В целом, — начал он, почёсывая затылок, — совершенно непримечательный, скучнейший человек. Вызывает у многих… хм, назовём это раздражением. Но если вас интересуют детализированные факты…

Игоря они сейчас не слишком-то и интересовали. Вчерашнее заявление Александры могло убить энтузиазм, впрочем, в ком угодно, и он смотрел на Геннадия Ярославовича так, как смотрят на торговца, пытающегося продать умному человеку дырку от бублика.

— Говорите чётче, — оборвал он рассказ арендодателя. — Можете начать с того, почему вы так боитесь скандала и выплаты компенсации, а потом уже рассказать мне об этом Икленко.