Джессика Гэдзиэла - 367 дней

Мои ягодицы снова напряглись, а бёдра снова опускались и поднимались, бесстыдно скользя по нему, не заботясь о том, что мы встретились недавно, что он работал со мной, что я живу в его доме, и это всё только усложнит, что я, вероятнее всего, делаю это только потому, что я эмоционально нестабильна.

Всё, что имело значение, — это только разрывающая потребность внутри меня.

Сойер взял верх, его бёдра жестко толкались, опускаясь и поднимаясь, прижимаясь там, где я больше всего в этом нуждалась. Я прикусила его нижнюю губу, и он снова издал утробный рёв.

Его член скользнул вверх, сильно прижимаясь к моему клитору, вынуждая меня толкнуться, после чего я издала громкий гортанный стон.

Потом я ощутила его руки на своих тазовых костях, удерживая меня напротив стены. Сойер грубо вырвался из моих объятий, заставляя мои ноги отпустить его талию и опуститься. Через секунду они очутились на полу, и он отпустил меня.

— Бл*дь, — зашипел Сойер, уходя в свою спальню и закрыв за собой дверь с характерным щелчком.

Совершенно не готовая к внезапной необходимости стоять на ногах, я медленно сползла вниз по стене, пока моя попа не приземлилась на пол, а колени не прижались к груди. Я пыталась глубоко дышать, чтобы успокоить скачущее сердцебиение.

— Бл*дь, — тихо согласилась я.

Ошибка.

Это была огромная, эпическая, глупая ошибка.

О чём я думала?

Что с того, что я проснулась в сильных руках парня, который сделал мою катастрофическую ситуацию терпимой? Что с того, что он смотрел на меня своими сексуальными глазами, и его голос был так сексуально груб? Что с того, что я привлекательна для него?

Я же взрослая, чёрт побери , женщина.

Я должна была быть способной контролировать себя.

Я определённо не должна была таять в его руках, притягивать его лицо и требовать поцелуя, или же тереться об него.

Боже.

Я ведь, несомненно, тёрлась об него.

А он тёрся об меня в ответ.

Пока так внезапно не остановился, оставив меня заведённой и нервной. Или, выражаясь буквально, разбитой и влажной.

Я, честно, очень сожалею.

Одно дело, когда что-то выходит из-под контроля, и вы оба понимаете это посреди момента, отталкиваете друг друга и, смеясь, отмахиваетесь от происходящего, после чего идёте дальше. И совершенно другое дело, когда ты готов к происходящему, но партнёр даёт задний ход, а затем сбегает.

Это не из-за того, что я почувствовала себя отвергнутой. Я не была отвергнутой. Я чувствовала то, как сильно он меня хочет. И скажем прямо… Сойеру было что предложить. А потому, что он добрался до своих чувств первым, оставил меня, выглядящей более слабой и менее контролирующей себя.

Мне это не нравится.

Я положила локти на колени и руками обхватила голову, пытаясь не задумываться над этим и пытаясь не волноваться о последствиях.

— Эй, — произнёс Сойер, удивив меня достаточно для того, чтобы я откинулась назад и ударилась головой о стену. — На самом деле, — сказал он, когда я посмотрела наверх, его губы дёрнулись, — я действительно не думаю, что тебе нужно ещё большая потеря памяти. Так что осторожней со своей головой.

— Чего ты хочешь, Сойер? — выдохнула я.

— Ладно, — сказал он, присаживаясь на корточки передо мной. — Ну, ты не знаешь меня, но я не из тех парней, кто прячется или избегает столкновений. Так что, когда случается дерьмо — это надо обсудить, неважно, насколько это некомфортно, я всё равно обсуждаю это. Так как мы целовались…

— Но здесь не о чем разговаривать. Мы оба взрослые люди. Мы целовались, но это ничего не значит. Мы можем двигаться дальше.

— Поцелуи почти всегда что-то значат. Особенно, если это не какой-то случайный пьяный поцелуй. Так что давай будем взрослыми и честно признаемся, что между нами есть, по крайней мере, небольшое притяжение.

— Отлично, — сказала я, немного скованно кивнув, прилагая все усилия, чтобы выпрямиться. Так я бы выглядела менее похожей на ту, которая пытается собраться, чтобы не развалиться на части.

— Ну же. Надень на себя трусики большой девочки и скажи это, — проговорил он, и у меня появилось ощущение, что он намеренно пытается спровоцировать меня.

— Ладно. Меня влечёт к тебе.

— Ну, естественно, — сказал он, дерзко улыбаясь. — Меня тоже влечёт к тебе. Но как уже было сказано, мы оба видим, что поддаться этому — плохая идея.

— Ага, — согласилась я.

— Хорошо. Значит, мы можем двигаться дальше, — сказал Сойер, тут же встав и протянув мне руку.

Возможно, это могло показаться немного мелочным с моей стороны, но я отказалась, поднимаясь на ноги без чьей-либо помощи. Это не было каким-то там дерьмом, чтобы что-то доказать. Просто я подумала, что правда не лучшая идея, — дотрагиваться до него, когда мои губы до сих пор покалывает от его губ, и я всё ещё буквально ощущаю его член, трущийся об меня.

— У нас ведь не будет из-за этого недопонимания? — спросил он, когда я перешагнула через Слима и направилась в гостевую комнату.

— Совсем нет, — сказала я, посылая ему самую широкую фальшивую улыбку, которую он наверняка видел насквозь. — Спокойной ночи, Сойер.

Я закрыла дверь, но слышала, что он тоже пожелал мне спокойной ночи, и, если я не ошибаюсь, в его голосе звучали забавные нотки.

Я направилась к кровати, ощущая, что моя одежда отяжелела и колется на сверхчувствительной коже. Безропотно вздохнув, я разделась и забралась под одеяло в одних только трусиках. Свернувшись калачиком, я плотно закрыла глаза и попыталась игнорировать почти болезненную настойчивую пульсацию между бёдер.

Но это оказалось невозможным.

И, ну, иногда девушка должна сделать то, что должна сделать, чтобы быть способной здраво мыслить.

Моя рука заскользила вниз по телу, устремившись в трусики, поглаживая себя быстрыми круговыми движениями, не желая откладывать, а просто нуждаясь в освобождении. Таким образом, я могла бы перестать фантазировать о том, чтобы вернуться обратно в холл и сказать ему, что эти последствия могут катиться к чёрту, и закончить то, что мы начали.

Реальность такова, что для моего разума прошло всего лишь пару месяцев с тех пор, как ко мне прикасался мужчина. Но в действительности, для моего тела прошёл год и несколько месяцев.

Поэтому, когда мои пальцы дотронулись до клитора, прошло несколько коротких минут, прежде чем неожиданно быстрый оргазм прошел сквозь меня, заставляя издать низкий стон, что было так нехарактерно для меня, когда я занималась этим сольно.

Так же быстро я пришла в себя, всегда считая, самоудовлетворение немного неискренним, совсем чуть-чуть смахивающим на похоть, которую нужно спешно удовлетворить вместо того, чтобы воспользоваться опытом, которым для меня всегда являлся секс.

Вот главная причина, почему я, практически через пару секунд, как кончила, услышала в коридоре едва слышимый голос Сойера, прямо возле моей комнаты.

— Пойдём, Слим, вставай.

Я услышала, как щёлкнул замок на ошейнике Слима. Потом я услышала, как перезвон его жетонов продвигается в коридоре в гостиную и мимо кухни. Наконец, я услышала, как хлопнула входная дверь.

— О, Боже! — простонала я, свернувшись и зарываясь лицом в подушку.

Потому что тут, правда, не было никакой возможности отрицать то, что Сойер услышал меня. И будучи очень привлекательным и, вероятнее всего, вполне сексуально опытным мужчиной, не было и шанса, что он мог ошибиться в том, какой именно звук я издала.

Превосходно.

Просто прекрасно.

Я выпрыгнула из кровати, оделась и побежала в ванную, чтобы подготовиться ко сну. Я проскользнула обратно в комнату, примерно за пару минут до возвращения Сойера и Слима.

Я слушала, как Сойер, пройдя в свою комнату, готовится ко сну. Понимая, что вряд ли уже усну после всего случившегося, я слышала, как он проснулся перед восходом солнца, погулял со Слимом, сделал кофе и отлучился, как я предположила, на пробежку. Вернувшись, он принял душ, сделал завтрак и ушёл на работу.

Я подождала целых 20 минут, прежде чем выйти, и обнаружила Слима в коридоре, наблюдающим за моей дверью так, словно он с нетерпением ждал меня. Когда я прошла на кухню, я нашла не только свежий кофе, но и тарелку с поджаренным ржаным тостом и яичницей.

Но это было не всё.

О, нет.

Что я нашла на охранной панели управления дверью, так это мои трусики, которые должно быть я оставила в сушилке, и записку, в которой говорилось: «Трусики большой девочки».

Ублюдок.

Он знал, что я избегаю его.

Хуже всего в этой ситуации то, что он прав. Избегать его — это так по-детски. Мне нужно собраться.

Если нам предстоит работать вместе, мы должны быть в состоянии, по крайней мере, находиться в одной комнате так, чтобы я не растеклась в лужу от стыда.

Я сделала глубокий вдох, схватила трусики, но записку оставила.

Я хотела, чтобы он знал, что я надела их.

И возможно маленькая, мелочная часть меня хотела, чтобы он точно знал, как выглядят те трусики, чтобы представлять меня в них.

Что в свою очередь полностью доказывает, что необходимые мне чисто профессиональные отношения совершенно не работают.

Услышать её стон, когда я вышел в коридор, чтобы забрать Слима на прогулку, — было подобно удару по яйцам. Должен добавить, прогулку, которая должна была выветрить скопившуюся сексуальную энергию, проходившую через всё моё тело, после наших с ней поцелуев. Когда я потянулся, чтобы почесать Слима за ухом, я услышал низкий, гортанный стон, раздавшийся прямо за её дверью. А я ведь знал, что она не способна просто выкинуть это из головы и пойти спать. Ей нужно было освобождение. Освобождение, которое я хотел ей дать намного больше, чем мне следовало. Но я правильно сделал, что ушёл. Также как был прав, обсудив с ней сложившуюся ситуацию. Ничего хорошего не произойдёт, если пустить всё на самотёк. И нет ничего хорошего в том, чтобы связываться с кем-то, на кого ты не только работаешь, но и кто ещё временно проживает в твоём доме. Если всё станет плохо, а вероятнее всего так и будет, я не смогу сказать ей, чтобы она ушла, потому что ей некуда пойти.

Это была безвыигрышная ситуация.

Хотя я ничего не мог с собой поделать и поддразнил её, когда убедился в том, что она избегает меня. Её трусики были всего лишь моим способом напомнить ей, что мы договорились двигаться дальше после наших поцелуев. Хотя мне и пришлось взять эту проблему в свои руки. В первый раз, прошлой ночью, второй раз, сегодня утром, и это всё ещё не выходило у меня из головы.

Это неважно.

Когда я запрыгнул в машину и направился в Навесинский центр планирования семьи, я напомнил себе, что работа превыше всего. Клиника находилась в здании, которое я проезжал бесчисленное количество раз, но в действительности никогда не замечал его. Это было одноэтажное белое здание с тёмными окнами, окруженное кустарниками и с маленькой парковочной зоной позади. Припарковавшись, я вылез из машины и, достав блокнот, отправился внутрь.

Всё внутри кричало, что это медицинское помещение. Там была небольшая П-образная зона отдыха с креслами, на которых располагались ужасные сиреневые подушки, и большой журнальный столик с разбросанными на нем журналами о воспитании. И всего один выпуск журнала с обзором гольфа… только для разнообразия. Стены были покрыты какими-то текстурированными обоями серо-жёлтого цвета, полы деревянные, блестящие. Приёмная была Г-образной формы, установленная лицом к зоне ожидания и коридору, который вёл в несколько смотровых кабинетов.

Женщина за стойкой ресепшена одетая в светло-розовый медицинский костюм, её блестящие, длинные, волнистые волосы ниспадали с плеч и отражали искусственный свет, горевший над головой. Ей около тридцати, симпатичная , с немного круглым лицом, большими голубыми глазами и соблазнительной фигурой, что-то среднее между средним и полным телосложением.

— Здравствуйте, — сказала она, тепло улыбаясь мне, что запросто могло быть признаком хорошего настроения или просто частью её работы. — Я могу вам помочь?

— Вообще-то, да, — сказал я, тоже улыбнувшись. — Я здесь по поводу Рии Суини.

Она ощутимо отпрянула назад, губы приоткрылись.

— Рии?

— Как я понимаю, она работала здесь.

— Э-э-э, — проговорила она, на секунду смущённо оглянувшись через плечо, — Прошу прощения, а вы кто?