Теперь, вспоминая, как мы уезжали отсюда на новой машине, в которой я сейчас еду; о скорости, с которой вёл шофёр; о Нике, постоянно пребывающим в своих переживаниях, – всё становится логично на свои места.

Прощаюсь с Майклом, инстинктивно оборачиваясь и присматриваясь к каждой машине, припаркованной у дома. Но нет, ни одной знакомой. Вздохнув, захожу в подъезд и поднимаюсь в лифте. Открываю дверь в квартиру как можно тише, чтобы прошмыгнуть к себе в комнату. На цыпочках иду по холлу, но мне, как всегда, не везёт.

– Мишель, а вот и ты. Пойдём в гостиную, – оклик отца заставляет меня недовольно скривиться, но развернуться, надев улыбку и пройти за ним, оставив сумку с пальто в коридоре.

– Как Марк? – Интересуется он, наливая себе бокал виски и выпивая его залпом.

– Отлично, развлекались с ним, ездили за город, – спокойно вру я, желая поскорее подняться к себе.

– Это хорошо. Вы влюблены? – Отец поворачивается ко мне, осматривая мою одежду, купленную Ником.

– Конечно, а как иначе? Стала бы я с ним проводить время? – Хмыкаю я.

– Тогда объясни мне вот это, – он подхватывает папку, лежащую на журнальном столике, и бросает в меня. Я едва успеваю поймать её, цокая на такое поведение папы.

– Я жду, – требует он, и я открываю папку, доставая оттуда листы.

Сердце прекращает биться, когда понимаю, что, точнее, кто изображён на фотографиях, обличающих всю мою ложь. Марк… Марк с девушкой у клуба, с другой в ресторане. Огромное количество снимков парня с разными девицами: вот он целуется с одной, а вот другую сажает в машину, третья на нём виснет, четвёртую, он зажимает у какого-то дома. И на каждом фото стоит дата этих двух дней. Скольких он оттрахал за это время? Это же просто немыслимо!

Паника охватывает меня, но нечто иное поднимается в груди, и мне удаётся оторвать глаза от снимков и бросить их на столик, наблюдая, как они веером рассыпаются во все стороны.

– Козёл он, вот и всё, – равнодушно жму я плечами, радуясь возможности быть снова для всех одинокой.

– Козёл, значит? – Усмехается криво отец, и я киваю, и для пущей убедительности своей обиды цокаю и качаю головой.

– А теперь объясни мне следующее: где ты была эти два дня? С кем? И прекрати врать, в последнее время ты только это и делаешь. Я был у Марка вместе с его отцом, где нам предстояло увидеть занимающее зрелище: Марк и его оргия. И тебя там не было. Он, пытался тебя выгородить, только вот я больше не верю. И в Сару я тоже не верю. Я был у неё, и она тоже врала мне про то, что ты вышла в спортзал. И вернулась оттуда только сейчас? Чушь! Ложь! Я был везде, и тебя нигде не было! С кем ты была? Ты встречаешься с кем-то и лжёшь мне, подставляя Марка? – Он срывается на крик, а я сглатываю от этих обвинений и новостей, ища в голове варианты для ответа.

Но отчего-то больше не хочется лгать, больше не хочется быть примерной и хорошей. Я не хочу больше открещиваться от Ника, теперь же я буду иной. Словно сбрасываю с себя шкуру, которую носила столько лет, и теперь могу свободней вздохнуть, посмотреть в красное от злости лицо отца и только улыбнуться.

– Да, я была не с Марком. И это была его идея, а я лишь поддержала её. А всё вы виноваты. Вы так хотели видеть нас вместе, что готовы были на всё. А мы нашли вариант, спастись от вашего тупого желания. Я встречаюсь с другим мужчиной, – спокойно говорю я.

– Кто он? Мишель, немедленно скажи, кто он?! – Орёт отец.

– Нет, – так легко срывается с губ это слово, а лицо папы вытягивается, а затем ещё больше наливается кровью, что его губы белеют.

– Нет?! Нет? Если ты сейчас же мне не скажешь…

– И что ты сделаешь? Запрёшь меня, и я не получу никакого образования? Выдашь замуж или же подложишь как проститутку под другого? Только вот с меня хватит. Я встречаюсь с прекрасным человеком, до которого тебе, как и всем нам, очень далеко. И я не назову его имя, чтобы ты не исковеркал его своим языком. Я люблю его, и делай что хочешь, только вот больше не намерена слушать твои слова и знать, как низко ты пал, что следишь за мной, делая эти фото. Хотя ты всегда таким был, шёл по головам к деньгам. А сейчас… что от нас всех осталось сейчас? Ничего, потому что каждый из нас представляет именно пустое место. Я сама выбираю свой путь, и я его выбрала. А на этом разговор окончен, делай что хочешь, можешь хоть дюжину мужиков привести ко мне, но я им всем члены откушу, если приблизятся. И никогда… ни за что на свете не позволю тебе узнать имя человека, ставшего для меня намного важнее, чем ты и твои деньги.

Я с такой яростью говорю свою речь, что отец замирает. Но во мне нет жалости или же, уважения к нему, я моментально вспоминаю всё, что он сказал Нику, что против него предпринял, и это рождает силы, чтобы бороться и защищать. Вопреки всему, только ради него. И я сказала правду. За всю свою жизнь я сказала правду, и совершенно не раскаиваюсь из-за неё. Я освободилась от оков, в которые нарядил меня отец. Ник дал мне эту возможность и если надо, то я буду драться за его безопасность, но больше не позволю его оскорблять.

– На этом у меня всё, папа. Хорошего вечера, а я буду у себя заниматься, – напоследок говорю я, всё так же тихо стоящему отцу и выхожу из гостиной, беру в руки сумку и поднимаюсь к себе.

Ставлю на зарядку телефон, совершенно не понимая, как я смогла справиться с этой бурей. Дверь моей спальни открывается, и я оборачиваюсь, замечая входящую ко мне сестру.

– Что надо? – Грубо спрашиваю я.

– Да так просто хотела удостовериться, что ты жива, – хмыкает Тейра, плюхаясь ко мне на постель.

– А почему я должна быть не жива? – Усмехаюсь я, возвращая своё внимание на постоянно пикающий телефон, оживший после спячки.

– Отец очень сильно орал, мама его успокаивала. Я думала, он тебя разорвёт. Жаль, кровищи не было, – продолжает она.

– Это всё? – Устало спрашиваю я, складывая руки на груди.

– Не-а, ещё одна вещь – Марк тут был сегодня утром, просил отца не трогать тебя и сказал, что влюблён, – произносит Тейра, а я удивлённо моргаю.

– Это ложь, мы договорились, – я отмахиваюсь от неё, но она цокает.

– Я тебе точно говорю, он на полном серьёзе это говорил. И сказал, что если он тебя не тронет, то Марк сделает всё, чтобы у вас всё получилось. Хотя, думаю, что его отец ему тоже условия какие-то поставил, ну нельзя полюбить такую уродину, как ты, да и…

– Пошла на хрен отсюда! – Повышаю голос, уже не в силах терпеть её слова и зло указываю на дверь.

– Ух, какие мы нервные. Я же только помочь хотела, открыть тебе глаза, чтобы ты поняла: ты старше, а значит, тебя будут продавать, как это бывает. Ты должна смириться, а не пытаться усугублять и мою жизнь. Из-за тебя меня заставляют сидеть дома и учиться. Только вот меня это запарило. И я спустилась со своего пьедестала и решила поговорить с тобой. Поэтому хватит злить отца, ты портишь мою жизнь. Всегда продают ту из сестёр, у которой прошлое ужаснее, и она сама не лучше. Отец хочет сбагрить тебя, и я знаю, что у него есть на примете один человек. Слышала разговор его и матери, и она тоже поддерживает отца. Поэтому ты всё же станешь подстилкой. Ты это заслу…

– Блять, я тебя сейчас придушу! Ещё одно слово, сука, ещё хотя бы одно об этом, и я разукрашу твоё лицо. Я не продаюсь, и тебя быстрее положат под друзей отца, тем более ты стала шлюхой в четырнадцать. А теперь пошла отсюда, – от злости замахиваюсь на неё подушкой и швыряю в уже закрытую дверь и выбежавшую сестру.

Тварь! Ненавижу её! Насколько она любит добивать меня. Всю жизнь так делала, радовалась, когда отец ругал меня. А всё, потому что я всегда была его любимицей, только вот сейчас всё пошло наперекосяк. Я увидела, удостоверилась, что мой мир отвратительное постановочное шоу, с больным сценаристом и хореографом. Только я не собираюсь плясать вместе с ними. Никогда.

Не хочу даже читать сообщения, собравшиеся в моём телефоне, и, переодевшись, сажусь за стол, чтобы отвлечься от ярости на сестру, отца, мать, на всех, учёбой.

А завтра… завтра я разорву Люка за то, что он позволил себе. Я найду серьги, которые он подарил мне когда-то и валяющиеся где-то, как ненужная безделушка, и воткну их ему прямо в глазницы! Хоть он от меня, но получит!

Двадцать девятый шаг

Нет, моя злость никуда не ушла на Люка, даже ещё больше забурлила и потекла по венам, когда я наутро отыскала серьги и подготовила их к этой встрече.

Я не знаю, чем именно была вызвана такая реакция, но внутри меня с невероятной силой образовывался пар, словно перед извержением вулкана. Ник так и не писал мне, и за него я тоже волновалась. Мне кажется, что вся моя жизнь уплыла из моих рук, и сейчас кто-то неведомый правит ей. Ведь как объяснить всё происходящее: ненависть отца к Нику, недоброжелатели, моё внутреннее тревожное состояние? Каждый аспект моей жизни полетел под откос.

Но мне ничего не осталось, кроме как ждать этого вулкана, крепче сжимая руль в руках и перебирая все слова, которые я планировала сказать Люку. А их было настолько много, что я терялась, проговаривая себе под нос все обвинения, когда шла к университету.

– Миша, – меня окликает Сара, мимо которой я пролетаю, но я отмахиваюсь от неё, на ходу снимая пальто и продолжая видеть перед собой только одну цель – бывшего парня.

Я подхожу к спортзалу, где обычно они проводят время после утренней тренировки, и резко распахиваю дверь. Мне кажется, что со стороны меня можно было принять за сумасшедшую, потому что при виде него мои ноздри начали активнее раздуваться, и я чувствовала густой белый дым, вырывающийся из них.

– О, какие люди, – тянет Джексон, заметив меня первым, подходящую к их компании. Но мне плевать на его похабный тон, у меня желание подраться, ударить Люка, хоть что-то сделать, выплеснуть негативную энергию, накопившуюся внутри.

– Какого хрена! – Со злостью толкаю, только что обернувшегося Люка, и он удивлённо летит на парней, под их дружный хохот.

– Эй, цыпочка…

– Язык проглотил, Маркус. И все свалите отсюда, – сухо бросает Люк, одному из ребят.

Я жду, пока последний из парней не скроется за дверьми, и оборачиваюсь к Люку, яростно раскрывая рюкзак.

– Ты совсем охренел, Лукас! Это уже ни в какие рамки… да даже твои тупые рамки не входит! Какого хрена ты следишь за мной? – Выплёскиваю я на него внутреннее перенапряжение, копаясь в рюкзаке и доставая пакетик с серьгами.

– Я хотел… Миша, послушай, – Люк понижает голос, подходя ко мне. Но я не позволяю ему даже коснуться меня, отступаю на шаг и швыряю в его лицо эти грёбаные серьги. Он кривится и даже не делает попытки поднять их, упавшие под ноги.

– Ещё раз узнаю, что ты позволяешь себе развлечения такого рода – прибью! – Повышаю я голос, звенящий от ярости.

– Миша, пожалуйста, послушай меня, – быстро произносит он, подходя ко мне, но я мотаю головой, с такой же, настойчивостью отодвигаясь от него.

– Нет, Люк. Зачем тебе это надо? Мы расстались! Я знать тебя не хочу, не думала, что ты полный псих, преследующий меня. Насмотрелся сериалов? Или возомнил себя куском золота? – Возмущаюсь я. Он резко останавливается, практически доведя меня спиной к дверям, и опускает голову.

– Холд. Ты с ним ведь, да? Я прошу тебя, Миша, брось его… он… я не могу сказать тебе, но он не тот, кто ты думаешь. Понимаешь? Ты ничего не знаешь о нём, а я волнуюсь за тебя… очень волнуюсь, потому что люблю, – тараторит он, а я замираю, удивлённо слушая его речь.

– Тебя не касается, с кем я встречаюсь. И это не Николас, а Марк… хм, я с ним, – отрезаю, разворачиваясь, чтобы уйти, но он подскакивает ко мне, задерживая мои последующие движения, кладёт руки на мои плечи.

– Миша… послушай… хоть раз в жизни послушай меня. Я работаю там, Роберт… он рассказал мне кое-что, когда я поделился с ним о нашей размолвке. Я был в отчаянии, знаю, что поступил, как больной осёл. Но я был зол, обижен и уязвлён. И он… не встречайся с ним, детка, забудь о нём. Да, он красив и состоятелен, но всё это кровавое. Понимаешь? Я боюсь за тебя… сильно боюсь, ведь ты даже не представляешь с кем связалась…

– Хватит! – Кричу, сбрасывая с себя руки Люка, и оборачиваясь к нему. – Хватит, я сказала. Повторяю, тебя не касается то, с кем я провожу время. Откуда тебе знать о Николасе Холде? По прибауткам Роберта, который ещё тот слизняк? Так вот, я больше поверю, что твой Роберт – инопланетянин, чем то, что деятельность Холда связана с кровью, как ты выразился. Ты не имеешь права оскорблять незнакомых людей. Ты никаких прав не имеешь, а тем более выслеживать меня!

– Блять! Ты слышала меня?! Твой Николас притворяется, Миша! Ты не нужна ему! Поверь мне, прошу… умоляю, поверь, потому что дальше будет хуже! Два амбала появились у меня как раз в тот же вечер, когда его шофёр отвёз тебя в закрытый ресторан. Они угрожали мне смертью! А ты… ты спокойно защищаешь его! Миша, он маньяк. Я столько услышал о нём, столько жуткого, что не хочу, чтобы ты попала под его обаяние… ты уже попала, раз спишь с ним! Как ты могла? – Люк срывается на крик, а мне внутри становится противно, что люди предпочитают верить всему, что говорят другие. Но никогда не усомнятся во лжи, до конца веруя в неё и распространяя, как смертельный вирус, ведь эти ядовитые слова – приятней для их восприятия, чем реальность.