— Нет, не врага, а крайнего. По крайней мере, я ещё утром и в обед видела тебя таким, но ради нашего с Николасом будущего беру ответственность на себя и прощаю саму себя за то, через что ему пришлось пройти из-за меня. Я надеюсь, что этот урок я запомню на всю жизнь и не буду больше наступать на те же самые грабли. Вот и всё, — и, правда, самое сложное в мире — простить себя за ошибку, за чувства, за эмоции, за неверный шаг. Это непосильный труд, и я хочу стать лучше. Прощать других намного проще, чем себя. Над этим надо работать, полностью понимая, что винить людей в своих бедах и боли глупо, потому что ключевой персонаж там именно ты. Без тебя эти люди не стали бы косвенными свидетелями и участниками боли. Надо уметь брать на себя ответственность за все свои слова и решения. Я этому как раз и начинаю учиться полноценно. Мне не стыдно. Мне больше не страшно. Мне легко.

— В большинстве своём люди — трусы. Это касается не только обычной жизни, но и чувств. Я считаю, что ты потерял свою девушку именно из-за этого. Ты испугался своих чувств к ней. Испугался, что не сможешь дать ей что-то такое, чего она даже не просила у тебя. Ты изначально забил свою голову ненужными страхами, и в итоге всё закончилось очень плачевно. И я, и Николас поступали точно так же, как и ты. Это нормально. Но сейчас я вижу лишь одинокого мужчину, сидящего напротив меня, который ищет здесь развлечения и хоть что-то похожее на прошлое. Я не знаю точно, какие чувства ты испытывал, но предполагаю, что сердце может болеть именно так, как описал Ник, только из-за любви и её потери. Я надеюсь, что у тебя в жизни будет ещё один шанс. Я желаю тебе, чтобы жизнь подарила тебе новую возможность увидеть, настолько ожесточённы ваши чувства, и как они необходимы для мужчины. Без них вы просто серая масса, как и мы, девушки. А с ними всё становится иначе. Ответственность должна быть не только за жизнь, но и за чужое сердце, — добавляю я уже намного уверенней и проще общаясь с Элом.

От моих слов он заметно бледнеет. Он закрывается, как и любой другой сделал бы это на его месте, потому что сейчас я говорю правду, которая ему не нравится. Никто не любит, когда его винят в том, что он, действительно, сделал, указывая на ошибки.

— Новый шанс? Серьёзно? Мне не нужен новый шанс, Мишель, потому что нового ничего не бывает. Новое — забытое старое. И ты не знаешь меня, чтобы давать оценку моим чувствам и поступкам, — зло цедит он.

— Ошибаешься, я думаю, что любовь у всех одинакова, симптомы тоже идентичны, но только от людей зависит, сколько сложностей в ней предстоит пройти. И бояться этих сложностей глупо. Они были, есть и будут. А отвергать намного проще, потому что тогда ты не берёшь никакой ответственности на себя. Ты бежишь от этого, и в большинстве случаев, возвращаешься, ведь бегаешь по кругу. А что касается девушки, то мне очень жаль, что тот случай не научил тебя ценить чувства. Ты сам себя не простил и винишь за то, что испытываешь до сих пор. Но не только ты был виноват, она тоже, потому что рано сдалась. Надо прощать. Надо. Без прощения самого себя ты просто умрёшь внутри. Новое — это новое, но никак не старое. Новые краски. Новый мир. Новые решения. Новый ты. Ты пройдёшь довольно сложный путь, но я желаю тебе его. Я верю в то, что любовь исцеляет и многому учит. А те, кто открещиваются от неё просто глупцы и трусы. Не будь трусом, Эл. Рискуй, без риска в жизни очень плохо. Темнота не всегда означает конец, иногда нужно лишь обернуться, чтобы увидеть свет, — краем глаза замечаю, что Ник появляется в зале, и допиваю свой сок.

— Желаю тебе всего наилучшего, Эл. Надеюсь, ты поймёшь мои слова, и я искренне хочу, чтобы этот клуб был не тем местом, в котором ты прячешься, а лишь периодом, в котором ты увидишь самого себя с другой стороны. А мы будем двигаться дальше, надеюсь, что не рядом с болью, — быстро произношу я.

— Эл, Мишель, — Николас подходит ко мне и помогает спуститься со стула. Он напряжённо смотрит на меня и на ещё более мрачного мужчину.

— Ты уже закончил? — Интересуюсь я.

— Да. Всё в порядке? — Ник обращается к Элу.

— Это был довольно познавательный вечер. Так ты уходишь? — Эл выпрямляется и встаёт.

— Нет, мы уходим. Но, может быть, мы ещё вернёмся за порцией адреналина. Да? — Ник прижимает меня к себе.

— Может быть, или построим только для себя что-то новое, — пожимаю плечами, улыбаясь ему.

— Не буду вас задерживать. До скорого, — Эл кивает Николасу, а затем бросает на меня какой-то странный взгляд. Мутный взгляд, покрытый пеленой боли и отчаяния. Мне становится жаль Эла. Но я прощаюсь с ним и с этим местом навсегда.

— Мишель? — Ник вопросительно изгибает бровь.

— Хм… я сказала ему всё, что чувствовала. Я простила себя за то, что стала причиной твоей боли, Николас. Я простила себя за то, что многого не успела сказать отцу. Я простила себя за то, что пыталась жить проще, перекладывая ответственность на плечи Эла. Я отпускаю и Эла, и этот клуб, и прошлое. Но я не отпускаю тебя, а ему посоветовала не быть трусом, потому что в большинстве случаев наши ошибки — это именно страх чувствовать. Надеюсь, что я поступила верно. Я не оскорбила его, если ты об этом думаешь, — произношу я.

— Я знаю, крошка. Значит, мы можем ехать домой? — Он наклоняется ко мне и целует в губы.

— Да, сто раз да, и я хочу воплотить вчерашний план в жизнь. Ты. Я. Стена возле лифта, — шепчу я.

— Тогда давай сбежим из этого места поскорее или же… — Ник задумчиво отпускает меня и оборачивается. Озадаченно жду, что он скажет дальше, но он резко подхватывает меня под колени, отчего я издаю писк.

— Николас! — Смеясь, ударяю его по спине.

— Молчать, Мишель! Это похищение, — он шлёпает меня по ягодице, вызывая ещё более громкий смех.

Я вишу у него на плече, когда мы выходим в основной зал и попадаем под пристальное внимание и полное удивление. Николас как ни в чём не бывало кивает знакомым и быстрым шагом выходит.

— А теперь держись, — ещё один шлепок, и я хватаюсь за его пиджак. Ник, действительно, бежит вон из клуба под мой хохот.

Мы вошли в это место и познакомились с ним поодиночке. А сейчас уходим вместе и даже не уходим, мы врываемся в новый мир, который так долго нас ждал.

Тридцатый вдох

— Возьми парочку выходных на этой неделе, хорошо? И сегодня я заберу тебя после работы в шесть, верно? — Нажимая на кнопку лифта, спрашивает Ник.

— Да, я заканчиваю в шесть. Надо посмотреть расписание и закрыть два дня, но это только на следующей неделе, Николас. На этой у меня всё забито, — признаюсь я.

— И как с тобой что-то планировать, крошка, когда ты постоянно работаешь? Неужели, мне придётся самому выкупить у тебя пару дней, чтобы ты была только в моём распоряжении?

— Ты не сделаешь этого, — улыбаясь, говорю я, и мы входим в лифт.

Ник насмешливо изгибает бровь и хмыкает.

— Николас, это же безумие покупать фотосессии! — Смеюсь я.

— А не безумие пахать без отдыха, Мишель? Ты утром ничего не ела, — замечает он.

— К тому же ты обещала мне освободить вечернее время, — добавляет Ник.

— У кого-то слишком много этого времени. У тебя нет никаких переговоров или совещаний?

— Есть, но я нашёл способ отдать тебе себя, а вот ты этого не делаешь, — укоряет он.

— Не отдаю? Я отдала тебе себя один раз возле стены лифта, а второй утром. И это называется не отдаю? — Напоминаю ему.

— Нет, мне мало, — он нагло пожимает плечами, отчего я закатываю глаза.

— Ты слишком требователен, — указав на него пальцем, прохожу мимо на парковку.

— Я всегда был таким. Не забывай, — Ник успевает шлёпнуть меня по ягодице, отчего камера чуть не падает на пол.

Возмущённо оборачиваюсь к нему, а он смеётся, довольный своей выходкой.

— У меня задница до сих пор болит, к слову.

— Вот и отлично, — очередной шлепок, и в ответ я пихаю Николаса в плечо. Обхватывая меня за талию, он притягивает к себе, а я обиженно ещё раз ударяю его по плечу.

— Уже больно, — бубню я.

— Обожаю тебя шлёпать, вряд ли я с этой привычкой расстанусь. Меня так и манит твоя задница, крошка, — Ник потирается носом о мою щёку.

— Я опоздаю, — улыбаясь, от наслаждения прикрываю глаза, когда он медленно целует мою скулу, подбираясь к губам.

— Я тоже, — бормочет он, а его ладони забираются под короткое платье свободного покроя, сжимая до сих пор горящие ягодицы.

— Ник…

— Но надо на работу, — он резко убирает руки и отходит от меня.

— Сама захотела, а я предлагал тебе дать мне больше времени на удовольствие.

Закатываю глаза и недовольно смотрю на него.

— Ты наглеешь с каждым днём всё больше. Я же сказала, что возьму выходные. Ты меня будешь наказывать таким образом постоянно? — Цокаю я, направляясь к личному парковочному месту, где стоит моя машина.

— Точно, да, — кивает Ник.

— Это нечестно. Я же работаю, а не развлекаюсь.

— Ты лишаешь меня развлечений, крошка, поэтому заслужила. До вечера, — Николас чмокает меня в губы и открывает дверь машины.

— До вечера.

Кладу все вещи на соседнее сиденье и завожу мотор. Автомобили Ника стоят напротив, в одном из них уже ожидает Майкл. Мигаю фарами и выезжаю, направляясь на работу.

Я настолько счастлива, что сама себе завидую. Мне стало легче. На самом деле, после вчерашнего вечера, я ощущаю такую облегчённость в груди и желание двигаться вперёд. У меня пока нет чёткого плана, как мы будем жить дальше, но с Николасом Холдом я никогда не скучала, а порой даже была не против передышки.

Звоню Амалии, но она не берёт трубку. Звоню Саре, тоже игнорирующей мой звонок. Пишу обеим сообщение с вопросами о том, как у них дела, и держится ли до сих пор Ами. Мой рабочий день начинается с милой и уютной семейной фотосессии к празднованию первого годика ребёнка семейной пары. Я впервые работаю с детьми, и они кажутся… не такими милыми, какими должны быть. С ребёнком постоянно что-то случается. То он кривится, то плачет, то ничего не хочет, то обкакался. Наблюдая за тем, как мамочка носится с сыном, я понимаю, что сама не готова для подобного. Я не нагулялась с Ником, да и дети… нет, они ни ему, ни мне не нужны. Наверное, я из тех людей, который выберут жизнь без них. Дети. Но всё же, глядя на то, как малыш улыбается, довольно жуя яблоко, меня поражает тот факт, что я, наверное, задумалась бы о них лет через пять-семь. А вот Николас явно будет против.

Я не буду об этом думать. Подобные мысли утопичны сейчас и заставят меня сожалеть о чём-то, вновь обвиняя в чём-то и себя, и Ника. Впереди вся жизнь, так что изводить себя раньше времени, вообще, нет смысла.

День выдаётся настолько безумным, начиная с испачканного ребёнком платья и его соком, который он вылил на меня, заканчивая нервным плачем модели, которая не видит себя красивой на фотографиях. Меня злит тот факт, что мне приходится задерживаться и объяснять девушке то, что мы часто не видим собственной красоты и ищем в себе минусы, которых нет. Около сорока минут личного времени я трачу на то, чтобы мне всё же заплатили за работу, и клиент ушёл довольным. Это выматывает. Фотограф — это не только человек, который щёлкает камерой, но ещё и психолог. А мне сейчас он и самой, вероятно, нужен.

Усталая выхожу на улицу и вижу Ника, ожидающего меня у своей машины.

— Трудный день, — произношу я, когда его взгляд задерживается на ярко-оранжевом пятне на моём белом платье.

— Апельсиновый, как я люблю, — улыбается он, открывая дверь машины.

— Поверь, в таком варианте ты его не полюбишь. Съёмка с детьми, — кривлюсь я, садясь на сиденье.

— Сочувствую, это, действительно, трудный день, — Ник чмокает меня в губы и закрывает дверь.

— Добрый вечер, Майкл.

— Добрый, мисс Пейн. Платье на выброс, — замечает он.

— Не отстирать, да? — Кривлюсь я, оглядывая себя.

— Вряд ли, но можно попробовать…

— Проще выбросить и купить новое, — перебивает его Ник.

— Это печально, — шумно вздыхаю.

— Были бы у нас всегда такие проблемы, крошка, — усмехается он.

— Мне нужно переодеться, если мы куда-то поедем. Если мы сразу к тебе, то вытерплю ещё тридцать минут так, — заключаю я.

— Нет, мы поедем не ко мне, так что тебе нужно переодеться. Майкл, к Мишель.

— И куда мы поедем? — Интересуюсь я.

— Сегодня я хочу отвезти тебя в одно место. Помнишь, я говорил, что купил здание, в котором будут проходить курсы кулинарии и приготовление готовых партий еды?

Киваю ему.

— Так вот, рабочие уже завершили окраску и сегодня утром установили оборудование. Хочу, чтобы ты оценила, и я планирую тебя нанять.