Лина Мур - 50 и одно дыхание легче

Неожиданно она пищит, и раздаётся грохот. Кричу от страха. Инстинктивно с закрытыми глазами. Кричу и не могу остановиться.

— Крошка, Мишель…

Распахиваю глаза и вижу над собой лицо Николаса, с распахнутыми напуганными глазами цвета растопленного горького шоколада. Он смотрит на меня, а я на него, не зная, по какой причине он здесь оказался. Он пришёл… пришёл, чтобы спасти меня.

— Она напала на меня… она меня… посмотри, что она со мной сделала… хотела убить меня… ножом угрожала… я защищалась, — перевожу свой взгляд на Люси, лежащую и плачущую в углу.

— Нет… нет… я не делала этого, клянусь. Николас, это не я. Она хочет посадить меня… изнасиловать тебя хочет и родить ребёнка тоже… прошу тебя, — я хватаю его за руку, мотая головой, которую дерёт от боли, как и ногу. Мне страшно, что он поверит ей. Страшно, что он сейчас попросту оставит меня вот такой разбитой и полной ужаса.

— Мистер Холд, — из коридора доносится голос Майкла.

— Это она! Ник, я же твоя сестра! Я пришла к ней, чтобы извиниться! Я так раскаивалась… а она била меня… сказала… у меня есть записи…

— Забери Мишель отсюда, быстро. Вызови Грегори, я разберусь, — Ник отпускает мою руку, но я пытаюсь снова схватить её.

— Люси, всё хорошо. Всё прошло, я здесь, — его мягкий голос разрывает меня на части.

— Мисс Пейн, — Майкл помогает мне подняться, а я отталкиваю его.

— Нет, пожалуйста, Николас, нет… не верь ей… пожалуйста…

— Убери её отсюда, я сказал! Живо! — Кричит Ник. Меня переполняют ужас и боль, когда Майкл просто поднимает меня над полом и тащит за собой.

— Это не я! Не я! Клянусь! Не я! Не разрушай нас! — Кричу, хватаясь за стенку.

Майкл отрывает мои руки и несёт прочь из квартиры, а я визжу и дёргаюсь. Мне до безумия страшно сейчас осознавать то, что Люси наговорит Нику и заставит его, действительно, ненавидеть меня, как тогда. Всегда… она всегда это делала. Я боюсь, что он поверит Люси, когда она припомнит ему их страшное прошлое, а я снова останусь виновной. Всегда виновной во всём… мне так больно и жутко, что я не могу прийти в себя. На улице я кричу снова и снова, замечая полицейские машины! Я кричу и умоляю его поверить мне, не ей! Мне! Я же одна его люблю! Только я и люблю его! Только я была с ним рядом! Не они! А я!

— Мисс Пейн…

— Это не я! Она хотела убить себя! Она! — Мотаю головой, пока Майкл пытается запихнуть меня в машину.

— Сэр, мы попросили бы вас…

— Пошли к чёрту отсюда! — Майкл перебивает мой крик громким голосом и с огромной силой толкает внутрь, отчего я лечу к другой двери. Он закрывает дверь и блокирует машину, отпихивая от себя сотрудников полиции.

Боже, какой-то ужас творится вокруг, а я кричу, срывая голос! Не могу остановиться! Кричу от пережитого страха, вспоминая, как Люси вонзила в свою ногу вилку, чёртову вилку! Как она ударилась об стол, и её лицо с безобразной улыбкой, обещающей мне ад на земле! Мне безумно страшно!

Майкл быстро забирается в машину и даёт по газам, а я закрываю уши руками, сползая на пол. Меня трясёт, я то кричу, то замолкаю. Кажется, я схожу с ума. Такого я не могла бы и представить. И я сама виновата. Я впустила её и не была готова к очередной проблеме. Я… это всё я. Снова я, и Николас поверит ей, а не мне. Он же растил её, ради неё жил, а я? Всего лишь шлюха, в которую он превратил меня за последнее время. Мне так горько внутри и страшно. Я не понимаю больше, что меня окружает, и как мне реагировать на это. Я везде сейчас вижу опасность. Всюду. Она даже в Майкле, пытающемся вытащить меня, а я бью его ногами и забиваюсь в другой угол, визжа от страха. И так до бесконечности. Я схожу с ума, и у меня нет сил, больше нет сил…

Ледяная вода обрушивается на меня, вырывающуюся из рук Майкла. Этот поток проникает под мою кожу словно острые иголки, и я замираю, отплёвываясь от ледяной воды. Обмякаю в его руках и слабею с каждой минутой всё быстрее. Словно вода — это какой-то неведомый плед, накрывающий меня с головой и убеждающий, что я в безопасности.

— Вот, вот так. Сейчас шок пройдёт, мисс Пейн. Сейчас станет лучше. Уж простите, но бить я вас не мог. Пощёчина не лучший вариант для вас, а вода самое то, — Майкл гладит меня по мокрым волосам, а вода продолжает течь.

Я вспоминаю, как направила этот самый душ в лицо Николасу, когда у него были кошмары. Перед моими глазами проносятся сотки картинок, в которых мы оба страдали из-за его семьи. Горькие слёзы собираются в глазах, и я плачу.

— Всё, отлично. Теперь реакция нормальная, — Майкл выключает воду и несёт меня куда-то.

— Это не я, правда. Не я это…

— Мисс Пейн, успокойтесь. Сейчас приедет Грегори и осмотрит вас. Где у вас болит? — Меня сажают на кровать, а я стучу зубами от холода и непонимающе мотаю головой.

— Везде… всё тело… сердце болит… мне так больно. Я…

— Кирк, принеси полотенца, её надо обтереть и накрыть пледом, — я вижу испуганное лицо парня, сочувственно смотрящего на меня. Он несётся в ванную.

— Мисс Пейн, где у вас болит конкретно? — Майкл обхватывает моё лицо тёплыми ладонями, а я лишь открываю и закрываю рот. Не могу сказать. Я не знаю. Кажется, что, правда, везде. Мне холодно, очень холодно и страшно.

На мои плечи ложится полотенце, и Кирк принимается вытирать мои волосы.

— Что случилось? — Тихо спрашивает Кирк.

— Понятия не имею. Доложили, что Люси приехала к ней, а потом оказалась вся в крови, и там погром. Пока я парковался, приехала полиция, которую, вероятно, вызвали соседи. Мистер Холд ехал домой, когда получил сообщение от ребят. Боюсь, что она в глубоком шоке. Там достаточно осколков и режущих предметов, как и крови, чтобы она находилась в таком состоянии, — Майкл всматривается в мои глаза. И хоть я их слышу, но не понимаю. Я лишь вижу перед собой жуткую улыбку Люси и кровь… много крови. Вскрикиваю, отталкивая от себя мужчин, и падаю на пол.

— Мисс Пейн, здесь вам ничто не угрожает, — убеждает он меня.

Нет, они меня запереть хотят, чтобы Николас приехал и убил меня за то, что ему наговорит Люси. Они специально успокаивают меня для своего Хозяина. Они работают на него. А я… я в ловушке… мне так страшно…

— Не приближайтесь… не подходите… я не сяду в тюрьму… это не я, — шепчу, отползая от них.

— Мисс Пейн…

— Не говорите со мной. Дайте мне уйти, пожалуйста. Дайте мне уйти, умоляю вас. Я спрячусь… хочу спрятаться… в темноту хочу, — скулю и касаюсь спиной двери кабинета Николаса.

Я в панике. Я боюсь… так боюсь. Мне сейчас нужен он. Нужен Николас, чтобы сказал мне, что верит в мою любовь больше, чем ей. Я напугана и не могу нормально соображать. Всё кружится перед глазами. Я жмурюсь и хватаюсь за голову, плача навзрыд. Мне больно, очень больно. Сижу и раскачиваюсь, плача и повторяя, что это не я.

— Мисс Пейн, это я, Грегори, давайте, я вас осмотрю, хорошо? У вас нога кровит. На вас напали? — Мягкий голос врывается в мой разум, и, распахивая глаза, я вижу знакомое лицо.

— Да… она кусала меня… мне страшно… мне так страшно, — шепчу, сглатывая слёзы. Меня подташнивает. Сильно подташнивает.

— Нечего бояться больше. Я вас в обиду не дам, обещаю. Здесь нас трое таких, — его голос хоть и успокаивающий, но не действует на меня. Я замечаю в его руке шприц и визжу, отползая дальше.

— Нет! Нет! Не трогайте меня! Не трогайте! Я не хочу! — Забиваюсь в угол и сжимаюсь вся, сотрясаясь от сильного озноба, колотящего всё тело.

— Пожалуйста… я его люблю больше, чем она, — скулю и обнимаю себя руками.

— В таком состоянии следовало бы применить силу, чтобы вколоть ей снотворное, а потом обезболивающее, но этим мы сделаем только хуже. У неё шок, сильное потрясение, и сейчас мы все для неё враги. Она не подпустит к себе, пока сама не поймёт, что ей ничто больше не угрожает, — тихо произносит Грегори.

— Но у неё кровь. И неизвестно, где ещё раны. Ей немедленно нужна помощь, — шёпотом возмущается Майкл.

— Сейчас она не даст до себя дотронуться. Все наши действия и слова бесполезны. Дадим ей время, есть вероятность, что она уснёт от стресса. Организм пережил сильный скачок адреналина, и он же поможет нам. Я останусь здесь, а вы идите. Чем меньше рядом людей, тем ей будет спокойнее, — я вслушиваюсь в их разговор и проникаюсь теплом к Грегори. Он думает обо мне и поэтому поможет. Но я боюсь, что этот шприц они используют против меня. Все улики против меня. Боже, какой ужас. Я такая дура, Господи, такая дура.

Скулю, наблюдая за тем, как Майкл и Кирк выходят из спальни, а Грегори садится на кровать, недалеко от меня.

— Я не хотела… правда, не хотела, — шепчу, а слёзы катятся по лицу. Вытираю их рукой и снова обнимаю себя.

— Я знаю, мисс Пейн. Я вас ни в чём не виню, — он улыбается мне, а я плачу. Сижу в углу и плачу, опуская голову и прижимаясь лбом к коленям.

Понемногу успокаиваюсь, изредка всхлипывая, и мой разум плывёт. Он становится затуманенным. Я не должна спать… нельзя. Я не имею права. С Теренсом тоже нельзя было засыпать, отдаваясь той обманчивой темноте, которая призывала к себе.

— Мишель, — распахиваю глаза и вздрагиваю.

Резко поднимаю голову, и моё дыхание становится быстрым и поверхностным.

— Нет… не я это… не я, — шепчу, мотая головой, и сильнее забиваюсь в угол, смотря в тёмные карие глаза, в которых стоит безумно жуткая тишина. Они смотрят на меня, и в них я вижу разочарование, осуждение и боль. Сильную боль.

— Люси в больнице, — тихо произносит Николас, опускаясь рядом со мной.

Вот и всё. Его печальный тон говорит больше, чем любые слова.

— И ты ей поверил? Поверил во всё, что она сказала? После того, что я отдала тебе? Всю себя отдала? — Надрывисто хриплю я.

— Мишель…

— Как ты мог? Как ты мог так со мной поступить, когда я угождала тебе во всём? Я превратилась в вещь, которую ты использовал, а теперь поверил ей… ей… не мне, — закрываю глаза, и меня буквально скрючивает от боли в сердце. Я же так его люблю… так люблю…

— Крошка, моя любимая крошка, ты никогда не была и не будешь для меня вещью. Мишель, родная моя, всё прошло, и я здесь, с тобой рядом. Я никогда бы не поверил в то, что ты могла причинить другому боль просто так без причины, — его ладонь ложится мне на голову, и облегчающие мои сердечные раны слова вынуждают распахнуть глаза.

— Это не я, клянусь тебе. Она сама… она грозилась…

— Всё, хватит. Мишель, хватит. Я не прощу ей этого, обещаю. Она у меня получит своё. Я тебе верю, — Ник хватает меня за шею и притягивает к себе. Цепляюсь в его пиджак и плачу.

— Крошка, ты меня так напугала. Мне бы отлупить тебя сейчас за то, что ты поступила так бездумно, впустив её к себе и оставшись с ней наедине. Родная моя, не плачь, прости меня. Я должен был обмануть её, чтобы вынудить сказать правду. Сейчас ты разрываешь моё сердце каждой своей слезой. Мишель, — он целует меня в щёку и обнимает, качая в своих руках. А я плачу, чувствуя облегчение. Страх исчезает из моей груди, и её затопляет любовью. Его руки для меня лучшее лекарство. Они особенные. Любимые.

— Грегори должен осмотреть тебя…

— Не уходи, пожалуйста, не уходи, — хватаю Ника за руку и испуганно смотрю в его спокойные глаза.

— Я буду здесь, рядом. Перенесу тебя на кровать, а потом ты заснёшь. Обещаю, что не выпущу тебя из своих рук ни этой ночью, ни следующей, — его мягкий голос убаюкивает меня и притупляет все страхи. Киваю и хватаюсь за его шею. Он несёт меня к кровати и опускает на неё.

— Я сниму с тебя лосины и обувь. Где у тебя болит, Мишель? — Ник медленно стягивает с меня кеды.

— Голова… я ударилась, когда она на меня прыгнула. И нога… она ноет, — сдавленно шепчу я.

Лицо Николаса искажается от злости. Он поджимает губы, и его скулы движутся, пугая меня.

— Это не я, — снова повторяю.

— Мишель, я знаю, что ты ни в чём не виновата. Мне больно сейчас оттого, что из-за меня тебе придётся терпеть мучения. Каждая твоя рана для меня чудовищно болезненна. Это словно разрыв аорты и её моментальное заживление. И так по кругу. Я бы никогда тебя не предал и твою любовь тоже. Одного раза и обмана с меня достаточно. Я твой, Мишель. Я люблю тебя так, как никогда и никого в жизни не любил. Всё хорошо, ты со мной, — он произносит каждое слово медленно, чтобы я осознала его и ощутила.

— Я думала… так боялась, что ты поверишь ей. Прости меня, это я виновата. Я виновата. Я сама впустила её. Хотела уберечь тебя. Я не предполагала…

— Тише, — Николас придвигается ко мне и ласково кладёт ладонь на щёку.

— Я тебя понял, Мишель. Мне жаль, что я заигрался. Я ошибся и сейчас расплачиваюсь за свои ошибки. Ты слишком нежное существо, чтобы сносить от меня те обстоятельства, которые живут параллельно с нами. Сейчас ты должна успокоиться, тебе ничего не грозит больше рядом со мной. Я буду защищать тебя. Я хочу это делать, ты мне позволь только. Я же закрыть тебя хочу собой. Всем, что у меня есть. Ты родная моя. Других у меня не было и не будет. Я безумен в этой любви, — Ник надавливает мне на плечо, заставляя опуститься на подушку.