— Нашли что-то? — Тихо спрашиваю я.

— Да. Труп. Этот человек повесился на турнике. Он висел там три дня. В его квартире обнаружили сумку с наличными, которые, видимо, ему заплатили за предательство. А также он собирался бежать, но не успел. Я посчитал, что его вина загрызла и страх. Но по отчётам из морга, которые получил на следующий день, было ясно — его убили. На его теле были следы борьбы и ссадины, также его ударили по голове. Его убили, чтобы он не открыл рот и не рассказал, кто его купил, — ужасаясь, прикрываю ладонью рот, слушая Ника. Боже мой, это просто чудовищно. И от этого ещё страшнее.

— Парашют. Я не просто так спрашивал тебя о том, встречалась ли ты лично с Марком для обсуждения этого. Это была не ревность, но я был рад, что ты не догадалась и именно так восприняла мои вопросы. В твоём телефоне стояла прослушка, поэтому связь была такой плохой. Эхо. У тебя вытащили телефон, когда ты находилась в клубе. Никто не увидел, слишком много алкоголя и людей. Твоя сумка валялась, и любой мог обокрасть тебя, как и вставить в твой телефон прослушивающий чип. Хотя нет, не любой. Очень умный и ловкий хакер, который вскрыл «Айфон», а затем заклеил его, словно ничего и не случилось с ним. Они слушали все твои разговоры и были в курсе точной даты и времени, когда подвернётся случай напугать меня. Если бы они хотели убить меня, то не оставили бы запасной парашют не повреждённым. Они именно нацелились на тебя, Мишель. Они нацелились на единственного человека, из-за которого я буду готов отдать всё что угодно, но только бы он жил. Это ты, — Ник делает глоток воды, а я сижу в шоке. Это так странно и пугающе, и я понятия не имела о прослушке. Я не помню, с кем говорила за всё это время. Я не помню, что именно говорила. Но единственное, что меня радует — они не знают о том, что я беременна.

— Твоя машина. Так просто сломалась. Я должен был догадаться, что не может такого быть, но из-за того, что твой отец и ты сама не проходили технический осмотр, который предписан, не посчитал это чем-то опасным. И ошибся. Твою машину увезли и вернули уже с бомбой. Я не рассчитываю сейчас на то, что найдут людей, которые это сделали. Твоя машина стояла здесь всё время, и у них был шанс спокойно подойти к ней и приклеить к низу бомбу. Они были рядом и наблюдали издалека. Я в этом уверен. И теперь, когда у них не получилось тебя убить, они будут пытаться снова и снова, — горько заключает он.

— А фотографии… теперь они не кажутся мне просто снимками, те, что мне прислали от твоего имени, чтобы разрушить дружбу между мной и Райли. Они хотели, чтобы я выгнал тебя, чтобы ты осталась одна. Ты и осталась одна, и у них была прекрасная возможность тебя убить. Но я понимаю, что они хотят сделать это на моих глазах или чтобы я знал об этом и никак не мог помочь тебе. Они за что-то мстят мне, а за что я не понимаю, — тяжело вздыхая, Ник поворачивает ко мне голову.

— Почему нужно убить именно меня? — Шепчу я.

— Я не знаю, Мишель. Я столько вариантов уже перебрал, и ни один не подтвердился. Я не знаю. Они даже угроз не присылают. Никаких требований. Ничего. Ты их цель, и даже если я уйду, то они всё равно не остановятся. Поэтому я решил, что бессмысленно мучиться, надо принять всё так, как оно есть. И я обещаю, что буду защищать тебя, крошка. Я клянусь, что сделаю всё, ради твоей безопасности, — он пододвигается ко мне ближе и дотягивается ладонью до моей щеки.

— Это может быть связано с моим отцом и его делами? — Дрожащими губами от ужасающих меня мыслей, спрашиваю я.

— Вряд ли. Надо переждать, и какое-то время делать вид, что ничего не случилось. Но ты будешь жить со мной в моей квартире, это не обсуждается. Я не приму ни отказов, ни твоих слов о том, что надо подождать. И на остров отправить тебя я боюсь. Самолёт может упасть, или что-то случится с тобой. Ты должна быть всегда у меня на глазах. Каждую минуту. Там, где никто до тебя не доберётся. Хорошо? — Я быстро киваю, и он заключает меня в объятия.

— Мне очень страшно, Николас. Очень, — хлюпая носом, признаюсь я.

— Я рядом, крошка. Я буду с тобой. Они не доберутся до тебя. Я найду их, и давно уже пора было забрать тебя к себе. С первого дня, когда я увидел тебя, должен был заявить все права на тебя и не отпускать ни на секунду, — Ник гладит меня по волосам, прижимается к моему виску губами, а я не могу даже представить, что нас ждёт дальше. Это, действительно, очень опасно быть одной на улице. И мой малыш… он тоже в опасности. Мы оба в опасности.

— Тебе нужно принять душ и смыть кровь. А потом мы соберём твои вещи и дождёмся, когда вернётся Майкл. Полиция начнёт дело и поможет их поймать, — Ник немного отклоняется, натянуто улыбаясь мне.

— Хорошо… да, хорошо, — шепчу, поднимаясь с дивана.

— Я буду здесь. Не подходи к окну, поняла? Я задёрну все шторы, но не подходи к окнам. Они могут выстрелить в них, — предупреждает он.

Господи, какой ужас. Быть заложницей в собственной квартире.

Снова киваю и направляюсь в ванную. Закрывая за собой дверь, медленно сползаю по ней, и меня разрывает от слёз. Заглушаю их ладонью, но не останавливаю их. Это правильно. У меня сильнейшее потрясение, и я вот так справляюсь с ним. Мне безумно страшно.

Одиннадцатый вдох

Выхожу из ванной и замечаю, что везде горит свет. Меня передёргивает от этого.

— Мишель? Ты как? — Николас выглядывает из гостиной.

— Нормально. Переоденусь, — киваю ему и вынужденно улыбаюсь.

Нет, я лгу. Всё это меня сильно пугает. Я никогда не думала, что кто-то захочет меня убить. Не изнасиловать, не избить, не унизить, а лишить меня дыхания навсегда. И принимать это довольно сложно. Я до сих пор не верю в то чудо, которое спасло меня. Я не знаю, как нужно правильно себя чувствовать в таких ситуациях, но теперь полное осознание того, как близко я была к смерти, заставляет меня прислушиваться к каждому шороху и всматриваться во все тени. Я и так на взводе из-за гормонов и тошноты, а теперь ещё и это. И явно мне придётся повременить с обсуждением беременности с Ником. Я не хочу создавать для него новые проблемы. Он и так чувствует свою вину, а это неправильно. Я обещала поддерживать его, и буду это делать, пока всё не закончится, а потом, может быть, придёт время.

— Есть какие-то новости? — Тихо спрашиваю Ника, входя в гостиную.

Он поднимается с дивана в той же рубашке, испачканной с моей кровью, и отрицательно качает головой.

— Ничего существенного. Осмотрели весь район. Никого не заметили. Моя машина тоже повреждена, и Майкл отправился за другой. Он дал показания от твоего имени, но, скорее всего, тебе придётся поговорить со следователем самой. Я попробую это решить и избавить тебя от неприятных вопросов.

— Хорошо. Тогда мне собрать вещи? — Шепчу я.

— Да. Хотя я считаю, что они тебе не нужны. У меня есть для тебя одежда, есть твоя зубная щётка, твой гель для душа, твои духи, всё твоё. Собери только то, что тебе нужно. Камеру. Ноутбук. Косметику или что там ещё, — он неоднозначно пожимает плечами, явно думая о другом.

— Конечно, возьму только самое необходимое, — киваю я и разворачиваюсь.

— Тебе нужна помощь? — Летит в спину.

— Нет, всё в порядке. Я сама, — оборачиваясь, стараюсь выглядеть не подавленной и не такой мрачной, как Ник. Улыбаюсь ему и отправляюсь в спальню.

Это очень сложно играть счастье, когда его нет сейчас. Но ему это нужно.

Достаю чемодан и складываю в него нижнее бельё, удобные кеды, фен, плойку. Я, если честно, даже не задумываюсь о том, что мне нужно. Я просто хватаю всё, что вижу. Иду в гостиную и собираю ноутбук. Тащу его к чемодану и укладываю туда.

Замираю, слыша приглушённую мелодию моего мобильного где-то… там.

Оборачиваюсь и поднимаюсь на ноги.

— Ник, а мой рюкзак не видел? — Кричу я, оглядываясь в коридоре.

— Здесь. Охрана принесла, Майкл выбросил всё на тротуар, — отвечает он.

Звонок прекращается, когда я подхожу к рюкзаку, впитавшему в себя вонь дыма и резины. Он весь грязный. И некоторые места его сожжены, но внутри всё целое.

— Камера…

— Она разбилась. Я закажу новую, — перебивает меня Ник. Так жалко.

— Флешка живая? Там фотографии с работы.

— Потом посмотрим. Должна быть живой, — Ник пожимает плечами. Я не вижу сумки с камерой. Боюсь, что сейчас он меня тоже обманывает. Вряд ли Майкл выбросил мои вещи из его машины. Они были там и, скорее всего, горели. Это видно по рюкзаку.

Мобильный снова звонит, и я вспоминаю, зачем, вообще, сюда пришла.

Копаясь в рюкзаке, достаю телефон и издаю стон.

— Дэйв… я же не сказала ему ни о чём. Чёрт, — поднимаюсь на ноги, и мне не хочется отвечать на этот звонок. Если бы я могла просто отключить мобильный, было бы очень здорово.

— Я могу с ним поговорить, — предлагает Ник, поднимаясь с дивана.

— Нет. Я должна сама. Я поступила безответственно и не хочу, чтобы ты решал мою проблему, — шумно вздыхаю, и звонок обрывается. Я только сейчас вижу более двадцати пропущенных вызовов от него. Он меня убьёт.

— Мишель, ты не могла знать, что такое случится, — замечает Ник.

— О, Господи, твоё совещание! Ты его пропустил? — Неожиданно вспоминаю я.

— Какое к чёрту совещание, крошка? — Николас издаёт смешок и качает головой.

Дэйв снова звонит.

Глубоко вздыхаю и провожу пальцем по экрану, отвечая на звонок.

— Привет, Дэйв, — мрачно произношу я.

— Привет? Ты, чёрт возьми, говоришь мне привет? Где тебя носит?! Мне пришлось самому проводить твою съёмку, Мишель! Это неслыханная наглость с твоей стороны! — Кричит он. Жмурюсь и тихо хнычу.

— Я понимаю, прости меня…

— Нет, я не прощаю тебя, Мишель! Ты думаешь, раз спишь с Николасом Холдом, то тебе всё можно? Пропускать съёмки? Подставлять меня снова?! Мне плевать на ваши отношения и на то, как ты переживаешь их! Это работа, за которую я тебе плачу! Я не собираюсь больше терпеть подобное! Я…

Ник выхватывает у меня мобильный, видимо, услышав ор Дэйва.

— А теперь понизь свой тон, или я тебя убью, ясно? — Рычит он.

Господи, этого ещё не хватало.

— Я сказал, закрой свой рот, Дэйв. Ещё раз повысишь голос на меня или на неё, пеняй на себя. Сегодня утром машину Мишель взорвали. Она была рядом с ней. На неё было совершено покушение. Это веская причина, чтобы забыть предупредить тебя и пропустить грёбаную съёмку?! — Закусываю губу, когда Ник выходит из себя. Я бы так не смогла. Я бы просто извинилась и согласилась на увольнение.

— Нет, Дэйв, она не в порядке. Её чуть не убили. Её едва не убили и будут пытаться снова. Она пока не работает с тобой, и я ещё не знаю, захочу ли, чтобы она работала у тебя. Если кто-то придёт к ней и спросит, на месте ли она, то пусть твои работники запишут все контакты этих людей и проверят документы. Об этом немедленно сообщить мне. Разговор завершён, — Ник отключает звонок и передаёт мобильный мне.

— Это было… хм, очень красноречиво, — говорю я.

— Я не позволю, чтобы кто-то так орал на тебя, и я это слышал. Да ещё и упоминал наши с тобой отношения. Ты уволишься оттуда и будешь работать со мной. Не обсуждается. Я сейчас очень зол, потому что ты даже не хочешь постоять за себя, Мишель. Ты должна понять — у тебя есть права, и ты обязана их отстаивать. Ты не желаешь говорить о том, что у нас с тобой сейчас огромные неприятности. Я уверен, что ты даже не сообщила бы ему о том, что чуть не умерла! Я был в нескольких секундах от того, чтобы потерять тебя навсегда и собирать куски твоего тела в морге, чёрт возьми! — Ник указывает на меня пальцем и кричит. Я понимаю, что это эмоции от пережитого страха за мою жизнь. Я всё это понимаю, поэтому молчу. Молчу и даю ему возможность выплеснуть их сейчас, потому что потом будет хуже. Пусть лучше орёт, как безумный на меня, чем закроется в себе и будет корить себя за всё.

— Ты работаешь на меня, уяснила? — Шипит Ник.

— Да, — просто отвечаю я.

— Ты будешь всегда жить со мной. Больше ты сюда никогда не вернёшься. Ты будешь рядом со мной, пока я не сдохну! Ты будешь постоянно со мной! Я тебя из виду не выпущу! Никогда больше! — Задыхаясь, прикрывает глаза и запускает пальцы в волосы. Он сжимает их и кривится от боли.

— Ты могла умереть… у меня на глазах умереть… — едва слышно добавляет он.

Мне так жаль его сейчас. Ник мучается, изводит себя внутри, и мне не нужны подтверждения о том, что он меня любит больше всех. Я для него на первом месте.

— Николас, — шепчу, приближаясь к нему.

— Они охотятся за тобой. И я не знаю, кто они такие, сколько их, и что ещё придумают. Я не знаю, от этого паникую. Мне стыдно быть бессильным сейчас. А я такой…