Колин Гувер - 9 ноября

Я наблюдаю за реакцией Фэллон, но по её выражению невозможно понять понравилось ли ей название. Через несколько минут она прижимается головой к моей груди, и я больше не могу видеть её лица.

- Я не рассказывала тебе об этом в прошлом году, - почти шепотом произносит она. – Но девятое ноября - это годовщина пожара. И теперь, когда, у меня есть возможность ждать встречи с тобой в этот день, я уже не так боюсь эту годовщину, как раньше. Так что спасибо тебе за это.

Я неслышно вздыхаю, но не успеваю ответить ей, потому что Фэллон прижимается ближе и целует меня. 

- Ты уверен?

Бен кивает, но остальное его поведение говорит об обратном.

Полчаса назад мы лежали и обнимались на пляже и спустя пять минут наших поцелуев, Бен резко выпрямился и объявил, что хочет татуировку.

- Сегодня, - твердо заявил он. - Прямо сейчас.‬

Поэтому мы здесь. Бен сидит в кресле, ожидая, когда вернется мастер, а я стою, прислонившись к стене и жду, когда он передумает.

Бен не хочет говорить мне, что означает эта татуировка. Он решил написать на левом запястье слово “поэтичный” внутри нотного стана. Не знаю, почему он не раскрывает значение рисунка, но, по крайней мере, это не мое имя. Не подумайте, мне нравится этот парень. Сильно. Но писать женское имя постоянными чернилами на ранних стадиях отношений, похоже на шаг альфа-самца. Особенно на запястье. И почему я вдруг назвала это отношениями?

О, Боже. А что, если именно поэтому Бен делает татуировку? Что, если он пытается вести себя, как крутой самец? Может, мне следует предупредить, что он делает это неправильно?

Я прочищаю горло, чтобы привлечь его внимание.

- Хм. Не хотелось бы об этом говорить, Бен, но татуировка на запястье со словом “поэтичный” не очень подходит для альфа-самца. На самом деле, даже наоборот. Ты точно не хочешь выбрать череп? Что-нибудь с колючей проволокой? Может быть, что-то кровавое?

Его губы изгибаются в кривой ухмылке.

- Не волнуйся, Фэллон. Я делаю это не для того, чтобы произвести впечатление на девушек.

Не знаю, почему мне так сильно нравится этот ответ. Мастер заходит обратно в комнату и показывает на запястье Бена, где несколько минут назад он нарисовал контур татуировки.

- Если тебе нравится расположение, мы начинаем.

Татуировка, нарисованная чернилами, проходит с одной стороны его запястья к другой. Бен кивает и говорит парню, что готов, а потом указывает на меня.

- Она может посидеть у меня на коленях и отвлекать меня?

Пожав плечами, парень берет руку Бена и кладёт перед собой, но ничего не отвечает. И как только в моей голове зарождается мысль, что этому парню, вероятно, интересно, почему Бен пришел с кем-то вроде меня, Бен прерывает мой приступ неуверенности.

- Иди сюда, - зовёт он, похлопывая себя по ноге. - Отвлекай меня.

Я делаю то, что он говорит, но есть только один способ, как я могу сесть ему на колени - это оседлать его. Хоть я и в джинсах, мне все равно неловко из-за того, что я сижу в такой позе посреди тату-салона. Рука Бена останавливается на моей талии, и он ее несильно сжимает. Я слышу жужжание иглы и небольшую разницу в звуке после того, как острие касается кожи. Бен даже не морщится от боли, только слабо улыбается. Я пытаюсь сделать все, чтобы отвлечь его, поэтому продолжаю разговор, который мы начали на пляже.

- Какой твой любимый цвет?

- Малахитово-зеленый.

Я морщусь.

- Это очень специфический зеленый цвет, но ладно.

- Такого цвета твои глаза. И так случилось, это мой любимый минерал.

- У тебя есть любимый минерал?

- Теперь да.

Я смотрю вниз, чтобы Бен не увидел мою смущенную улыбку. Чувствую, как его рука снова сжимает мою талию. Похоже, игла отвлекает его сильнее, чем я, поэтому задаю следующий вопрос.

- Какая твоя любимая еда?

- Тайская лапша Пад Тай, - отвечает Бен. - А твоя?

- Суши. Почти то же самое.

- Даже и близко нет, - не соглашается он.

- Они оба из азиатской кухни. Какой твой любимый фильм?

- Это скучные вопросы. Давай посложнее.

Я запрокидываю голову назад и смотрю в потолок, обдумывая следующий вопрос.

- Ладно, кто был твоей первой девушкой? - спрашиваю я, когда мой взгляд возвращается к Бену.

- Бринн Фэллоус. Мне было тринадцать.

- Мне казалось, ты говорил, ее звали Абита.

Он усмехается.

- У тебя хорошая память.

Я делаю серьезное лицо.

- Дело не в хорошей памяти, Бен. Я просто становлюсь безумно ревнивой и неуравновешенной, когда речь заходит о твоих прошлых отношениях.

Он смеется.

- Абита была первой девушкой, которую я поцеловал, но не первой моей девушкой. Мне было пятнадцать лет, я встречался с Бринн целый год.

- Почему вы расстались?

- Нам исполнилось шестнадцать. - Бен говорит так, будто это уважительная причина.

Он видит немой вопрос на моем лице, поэтому поясняет:

- Это то, что делают все, когда встречаются в шестнадцать. Расстаются. Что насчет тебя? Кто был твоим первым парнем?

- Реальным или фальшивым?

- Любым, - отвечает он.

- Ты. - я внимательно смотрю в его глаза, чтобы увидеть в них жалость, но это больше похоже на гордость.

- Со сколькими девушками ты спал?

Бен недовольно поджимает губы.

- Я не буду отвечать на этот вопрос.

- Больше десяти?

- Неа.

- Менее одной?

- Неа.

- Больше пяти?

- Я не рассказываю о своих любовных связях.

Мне смешно.

- Рассказываешь. Через пять лет ты расскажешь всему миру о нас в своей книге.

- Через четыре года, - уточняет Бен.

- Когда у тебя день рождения? - спрашиваю у него.

- А у тебя?

- Я первая спросила.

- А что, если ты старше меня? Разве это нормально для девушек? Встречаться с парнями, младше их?

- Разве это нормально для парней, встречаться с девушками, у которых большая часть лица в шрамах?

Рука Бена снова сжимает мою талию, и он сердито смотрит мне в глаза.

- Фэллон. - Бен произносит мое имя так, будто одним этим словом прочел мне длинную нотацию.

- Я пыталась быть смешной, - оправдываюсь я.

Он не улыбается.

- Не думаю, что самоуничижение - это смешно.

- Это только потому, что ты не тот, кто занимается этим самым самоуничижением.

Уголок его губ дергается, когда он пытается сдержать улыбку.

- Четвертого июля, - отвечает на мой вопрос Бен. - Вся страна празднует мой день рождения каждый год. Это довольно эпично.

- 25 июля, что означает, ты официально старше меня. Теперь я могу смело тебя преследовать и не считаться охотницей за молоденькими мальчиками. ‬‬

Бен поднимает ладонь вверх на пару сантиметров по моей талии, а затем начинает медленного гладить кожу большим пальцем.

- Ты не можешь преследовать того, кто сам этого хочет, Фэллон.

Ох, черт. За этот ответ Бен заслуживает поцелуй, но рядом с нами сидит парень с тату-пистолетом, а я не тот тип девушек, которые целуются в общественном месте. Видимо, я сдвинула черту, сев на Бена верхом.

- Мне нужно кое-что узнать о тебе, - серьезно говорит Бен с проникновенным взглядом. - И когда я задам тебе вопрос, я хочу, чтобы ты хорошенько подумала над ответом, потому что твой ответ либо укрепит, либо разорвет ту связь, что у нас есть.

Я с трудом сглатываю.

- Ладно. Что тебе нужно узнать?

Бен морщится, совсем чуточку, но я не знаю, это из-за татуировки или потому, что он нервничает, задавая вопрос.

- Хорошо, - произносит он. - Если бы тебе пришлось слушать только одну группу всю оставшуюся часть жизни, какую бы ты выбрала и почему?

Я мгновенно расслабляюсь. Это легко. Я думала, он собирается копнуть гораздо глубже, чем узнать о моей любимой группе.

- X Ambassadors.

- Никогда не слышал о них, - отвечает Бен.

- Я видел их дважды, - вставляет парень с тату-пистолетом. Бен и я смотрим на него, но тот полностью сосредоточен на своей работе.

Я перевожу взгляд обратно на Бена и выгибаю бровь.

- Почему моя любимая группа должна сблизить нас или разрушить наши отношения?

- О человеке многое может рассказать его музыкальный вкус. Уверен, я читал об этом в одной из книг, что ты мне предложила. Если бы ты выбрала группу, которую я ненавижу, это было бы серьезным поводом для расставания.

- Ну, ты, возможно, возненавидишь их, как только послушаешь, так что мы не определились.

- В таком случае, я никогда не буду их слушать, - уверенно отвечает Бен.

- Нет, я заставлю тебя послушать этих ребят.

- Какая твоя любимая строчка из их песен? - спрашивает Бен.

- Она меняется в зависимости от моего настроения.

- Ну, тогда, какая твоя любимая строчка прямо сейчас?

Я ненадолго закрываю глаза и мысленно напеваю одну из песен, пока не дохожу до строчки, которая подходит к данному моменту. Открываю глаза и улыбаюсь.

- Ты такая великолепная, потому что заставляешь меня чувствовать себя великолепно.

На лице Бена появляется слабая улыбка.

- Мне нравится, - произносит он, поглаживая большим пальцем кожу на моей талии. Какое-то время мы просто смотрим друг на друга. Я замечаю, что дыхание Бена участилось, и понимаю, что он завелся несмотря на боль от иглы, пронзающей его кожу, отчего чувствую себя победителем.

Подумываю наклониться вперед и подарить ему маленький поцелуй в губы, но прежде чем успеваю это сделать, мастер говорит:

- Готово!

Я соскальзываю с колен Бена, и мы разглядываем результат, прежде чем руку забинтовывают. Получилось здорово, но я до сих пор не знаю, чем было вызвано его желание набить татуировку и почему именно сегодня, но я рада, что мне довелось быть рядом с ним, пока он её делал.

Бен встает и вынимает из кармана бумажник, чтобы расплатиться с мастером. Когда Бен берет меня за руку, чтобы проводить к машине, каждый мой шаг становится все тяжелее и тяжелее, потому что я знаю, что с каждым шагом мы приближаемся к еще одному прощанию.

Всю дорогу до аэропорта, мои нервы на переделе. Я никак не могу понять, мое нежелание садиться в самолет и возвращаться в Нью-Йорк возникло из-за чувств к Бену или отторжения к Нью-Йорку?

Знаю, на пляже я говорила Бену, что счастлива в Нью-Йорке, но я несчастна там почти так же, как была здесь. Просто я не хочу, чтобы Бен узнал об этом. Надеюсь, участие в театральной труппе поможет мне найти еще нескольких друзей. Ведь прошел всего один год. Но это был тяжелый год. И как бы я ни старалась придерживаться домашнего задания, что мне дал Бен, хождение на прослушивание за прослушиванием утомляет, когда все, что я получаю - это отказы. И я не могу не задаваться вопросом, а может мой отец был прав? Возможно, я о многом мечтаю. И несмотря на то, что благодаря Бену моя самоуверенность вернулась, индустрия, построенная на внешности, не стала менее труднодоступной.

И Бродвей пока вне моей досягаемости. От количества людей, которые приходят на кастинги, я чувствую себя маленьким муравьем в огромной колонии. Наверное, единственный шанс попасть на сцену - если роль потребует от актера наличие настоящих шрамов на лице. И до настоящего момента мне так не везло.

- Тебе нужна еще одна драматическая сцена в аэропорту? - спрашивает Бен, когда мы подъезжаем к терминалу.

Я смеюсь и отрицательно качаю головой, поэтому в этот раз он паркуется уже на стоянке. Прежде чем мы заходим в аэропорт, Бен притягивает меня к себе. Я вижу грусть в его глазах и знаю без сомнений, что он видит в выражении моего лица, как сильно я не хочу прощаться. Бен проводит тыльной стороной пальцев по моей щеке, и по всему моему телу бегут мурашки.

- В следующем году я приеду в Нью-Йорк. Где ты хочешь встретиться?

- В Бруклине, - отвечаю ему. - Я там живу. Хочу показать тебе мой район, и ты обязательно должен побывать в местном тапас-ресторане.

Я вбиваю адрес одного из моих любимых ресторанов в его телефон, плюс дату и время встречи, хотя вряд ли он его забудет. Затем возвращаю телефон.

Бен убирает его в задний карман и снова притягивает меня в объятия. Мы обнимаем друг друга около двух минут, и никто из нас не желает отходить первым. Его ладонь сжимает мой затылок, и я стараюсь запомнить, какого это, чувствовать его руку. Стараюсь запомнить, как он пахнет - так же, как пляж, где мы сегодня провели около трех часов. Стараюсь запомнить, что мой рот находится на уровне его шеи, словно его плечи были созданы для того, чтобы я положила на них голову.