Колин Гувер - 9 ноября

Я смотрю прямо перед собой, потому что не хочу видеть, что мои слова делают с ней.

- Когда родился Оливер, это был первый раз, когда я почувствовал себя счастливым с того момента, как ты внезапно появилась перед моей дверью. И это был первый раз, когда Джордин улыбнулась, с тех пор, как умер Кайл. Поэтому следующие несколько месяцев, мы проводили с Оливером каждую минуту. Ведь он был единственным светлым лучиком в нашей жизни. А когда два человека любят кого-то так сильно, как мы любили Оливера, то между ними рождается связь, которую я даже не смогу объяснить. В течение следующих нескольких месяцев, Джордин и Оливер стали теми, кто заполнили большую часть пустоты, которую ты и Кайл оставили в моем сердце. И, думаю, таким образом, и я заполнил ту пустоту, что Кайл оставил в сердце Джордин. Когда между нами все стало развиваться, сомневаюсь, что кто-то из нас думал об этом, прежде чем это произошло. Но это случилось, и рядом не было никого, кто смог бы сказать мне, что однажды я пожалею об этом.

- Я имею в виду... частично я верил, что ты будешь рада за меня, когда мы встретимся в следующем ноябре. Потому что я думал, возможно, ты хотела для меня именно этого, чтобы мы двигались дальше и перестали держаться за то, что ты считала вымышленными отношениями, которые мы начали в восемнадцать.

- А потом, когда я приехал в тот день... последнее, чего я ожидал от тебя - это боль. И когда ты догадалась, что у меня связь с Джордин, я понял по твоим глазам, что ты действительно любишь меня и это был один из худших моментов в моей жизни, Фэллон. Один из худших моментов, блядь, и с каждым вдохом, я все еще чувствую следы от твоих слез на моей груди.

Я сильнее сжимаю руль и стараюсь дышать ровно.

- Как только Джордин вернулась домой тем вечером, она увидела страдание на моем лице. И она знала, что не является причиной этих страданий. На удивление, она не сильно расстроилась. Мы говорили об этом на протяжении, наверное, двух часов. О том, что я чувствовал к тебе и о том, что она чувствовала к Кайлу и, что мы понимаем, как сами себя мучаем, поддерживая отношения, которые никогда не будут такими, какие были у нас обоих в прошлом с другими людьми. Так мы все и закончили. В тот же день. В ту ночь я перевез вещи из ее комнаты обратно в свою, пока не нашёл новое место.

Я осмеливаюсь посмотреть в сторону Фэллон, но она по-прежнему смотрит в окно. Вижу, как она смахивает слезы, и надеюсь, что не заставил ее злиться.

- Я нисколько не виню тебя, Фэллон. Понимаешь? Я упомянул про тот год, когда ты ушла только потому, что хочу, чтобы ты знала, что моё сердце всегда принадлежало тебе. И я никогда бы не позволил никому другому занять твое место, если бы знал, что есть хоть какой-то шанс, что ты когда-нибудь захочешь его вернуть.

Я вижу, как дрожат ее плечи, и ненавижу, что заставляю ее плакать. Я ненавижу это. Не хочу быть причиной её грусти. Фэллон смотрит на меня заплаканными глазами.

- А что насчет Оливера? - Спрашивает она. - Ты теперь не можешь жить с ним? - Фэллон смахивает еще одну слезу. - Я чувствую себя ужасно, Бен. Чувствую, что отрываю тебя от твоего маленького мальчика.

Она прикрывает лицо руками, после чего из нее вырываются рыдания, и я больше не могу терпеть ни секунды. Сворачиваю машину на обочину и включаю аварийку. Отстегиваю ремень безопасности и протягиваю руку через сиденье, чтобы притянуть Фэллон к себе.

- Малыш, успокойся, - шепчу я. - Пожалуйста, не плачь. Я и Оливер... у нас все идеально. Я вижусь с ним когда захочу, почти каждый день. Мне не обязательно жить с его мамой, чтобы продолжать любить его.

Провожу руками по ее волосам и целую в висок.

- Все хорошо. Все отлично, Фэллон. Единственное, что портит мою жизнь - это тот факт, что ты не являешься частью каждого её дня.

Она отстраняется от моего плеча и шмыгает носом.

- Это единственное, что портит и мою жизнь, Бен. Все остальное идет идеально. У меня два лучших друга во всем мире. Я люблю школу. Я люблю свою работу. У меня полтора отличных родителя. - последнее предложение она произносит со смехом. - Но единственное, что заставляет меня грустить - очень сильно грустить - это то, что я думаю о тебе каждую секунду каждого дня и я не знаю как тебя забыть.

- Не надо, - прошу ее. - Пожалуйста, не забывай меня.

Фэллон пожимает плечами и нерешительно улыбается.

- Я не могу. Я пробовала, но, наверно, мне придется пойти в клуб анонимных алкоголиков или куда еще. Думаю, ты стал моей неотъемлемой частью.

Я смеюсь с облегчением от того, что она... что она просто существует. И, что нам посчастливилось существовать в одной жизни, в одной части мира, в одном штате. И что, после всех этих лет, к моему удивлению, мне не хочется изменить что-либо из того, что в конечном итоге свело нас вместе.

- Бен? - спрашивает она. - Ты выглядишь так, словно тебе опять больно.

Я смеюсь и качаю головой.

- Я больше не буду. Мне очень нужно сказать тебе, что я тебя люблю, но чувствую, что должен предупредить тебя, прежде чем сделаю это.

- Хорошо, - говорит она. - Предупредить о чем?

- Что соглашаясь любить меня в ответ, ты берешь на себя огромную ответственность. Потому что Оливер всегда будет частью моей жизни. И я имею в виду не как племянник, а как будто он мой. Дни рождения и игры в бейсбол и...

Фэллон прикладывает свою ладонь к моему рту, чтобы заткнуть меня.

- Если ты кого то любишь, то ты любишь не просто человека, Бен. Любовь – это когда ты признаешь пристрастия своего возлюбленного, и разделяешь его любовь к остальным людям. И я буду любить. Я это сделаю. Обещаю.

Я действительно ее не достоин. Но я притягиваю ее ближе и усаживаю себе на колени. Тянусь к её губам и говорю:

- Я люблю тебя, Фэллон. Больше, чем поэзию, больше чем слова, больше чем музыку, больше, чем твои сиськи. Обе. Ты хоть представляешь, как это много?

Фэллон одновременно и смеется и плачет, и я прижимаюсь к ее губам, желая запомнить этот поцелуй больше, чем любой другой, что дарил ей. Пусть он и длится всего две секунды, потому что она отстраняется и отвечает:

- Я тоже тебя люблю. И, думаю, это было выдающееся объяснение. Такое, что даже не надо сильно присмыкаться. Хочу поехать в твою квартиру прямо сейчас и заняться с тобой любовью.

Я быстро целую её, а потом толкаю обратно на пассажирское сидение, готовый вернуть нас на шоссе. Фэллон пристегивает ремень и добавляет:

- Но утром я все еще жду завтрак. 

• • • 

- Итак, технически, суммарно мы провели приблизительно только двадцать восемь часов вместе с тех пор, как встретились, - говорит она.

Мы в моей постели. Фэллон на мне, щекочет пальцами мою грудь. Как только мы оказались в моей квартире, мы занялись любовью. Два раза. И если она не перестанет так ко мне прикасаться, это произойдет и в третий раз.

- Этого времени более чем достаточно, чтобы понять, что ты кого-то любишь, - отвечаю я.

Мы уже подсчитали, сколько всего времени фактически провели вместе на протяжении четырех лет. Я честно думал, что будет больше, потому что уверен в своих чувствах, но Фэллон была права, когда сказала, что это даже не полных два дня.

- Посмотри на это с другой стороны, - предлагая ей свой подробный расчет. - Если бы у нас были традиционные отношения, мы бы сходили на несколько свиданий, возможно, раз или два в неделю, каждый по несколько часов. Это в среднем двенадцать часов за первый месяц. Допустим, два-три свиданий с ночевкой во втором месяце. Пары, отношения которых, доживают до третьего месяца, в сумме проводят вместе двадцать восемь полных часов. А третий месяц - это определенно месяц для "я люблю тебя". Так что технически, мы на верном пути.

Фэллон закусывает губу, чтобы скрыть улыбку.

- Мне нравится твоя логика. Ты же знаешь, как сильно мне не нравится инста-любовь.

- Ох, это была еще та инста-любовь, - говорю ей. - Но у нас все законно.

Она приподнимается на локте и смотрит на меня сверху вниз.

- Откуда ты знаешь? В какой момент ты понял, что влюблен в меня?

Я отвечаю не задумываясь:

- Помнишь, когда мы целовались на пляже, я сел и сказал, что хочу сделать татуировку?

Фэллон улыбается.

- Это было так неожиданно, как я могла забыть?

- Вот почему я сделал эту татуировку. В тот самый момент я понял, что в первый раз влюбился в девушку. Настоящей любовью. Самозабвенной. Однажды мама сказала мне, что когда я беззаветно в кого-нибудь влюблюсь, то пойму это в ту же секунду, и что именно тогда я должен что-то сделать, чтобы запомнить этот момент, потому что это происходит не со всеми. Так что… вот так.

Она берет мое запястье и разглядывает татуировку. Проводит по ней указательным пальцем.

- Ты сделал ее из-за меня? - спрашивает Фэллон, поднимая взгляд. - Но что она означает? Почему ты выбрал слово «поэтичный»? И нотный стан?

Я перевожу взгляд на тату и думаю, следует ли мне вдаваться в подробности о причинах выбора. Но это перекроет то, что у нас есть сейчас, а я этого не хочу.

- По личным причинам, - отвечаю я, заставив себя улыбнуться. - И однажды я расскажу тебе о них, но сейчас я хочу, чтобы ты еще раз меня поцеловала.

Не проходит и десяти секунд, как я переворачиваю ее на спину, и оказываюсь глубоко внутри нее. В этот раз я люблю ее медленно - не дико, как мы сделали это дважды. Я целую ее, от подбородка до груди и обратно, нежно прижимая губы к каждому дюйму кожи, к которой мне выпала честь прикасаться.

И на этот раз, когда мы заканчиваем, мы больше не разговариваем. Мы оба закрываем глаза, и я знаю, что проснувшись завтра утром рядом с ней, я постараюсь сделать своей миссией простить себя за то, что скрыл от неё правду.

После того, как приготовлю ей завтрак.

Мой желудок урчит, напоминая, что вчера я даже не поужинала. Я тихонько вылезаю из кровати и ищу свою одежду, но кроме юбки, я больше ничего не могу найти. Не хочу включать свет, чтобы отыскать свою рубашку, поэтому иду в гардеробную Бена, чтобы найти футболку или что-нибудь еще, чтобы совершить набег на его холодильник.

Я чувствую себя идиоткой, слепо ища в его шкафу футболку, но губы расплываются в улыбке. Проснувшись сегодня утром, я не ожидала, что день закончится таким образом. Абсолютно идеально.

Решаю включить свет, но закрыть за собой дверь, чтобы он не мешал ему. Нахожу тонкую, мягкую футболку и снимаю ее с вешалки. Натянув ее через голову, я уже собираюсь выключить свет, но что-то цепляет мой взгляд.

На верхней полке, рядом с обувной коробкой лежит толстая пачка страниц. Похоже на рукопись.

Может быть...

У меня разгорелось любопытство. Я встаю на носочки, чтобы дотянутся до нее, но хватаю только верхнюю страницу просто, чтобы посмотреть, что это такое.

Девятое Ноября 

Бентон Джеймс Кесслер

Несколько секунд смотрю на страницу. Достаточно долго, чтобы успеть поспорить со своей совестью.

Мне не следует читать это. Я должна вернуть листок на место.

Но у меня есть право прочитать это. На мой взгляд. Я имею ввиду, роман ведь о моих отношениях с Беном. И я помню, как он говорил, что не хочет, чтобы я читала рукопись, пока она не закончена, но теперь, когда он её больше не пишет, его правило не имеет силы. Не могу решить что делать, но все же беру с полки всю рукопись. Отнесу лучше на кухню. Возьму что-нибудь перекусить. А после уже решу, что со всем этим делать.

Щёлкаю выключателем и медленно открываю дверь. Бен лежит в том же положении, тяжело дышит, даже можно сказать, похрапывает.

Я выхожу из его спальни и иду на кухню.

Осторожно кладу рукопись на стол перед собой. Я не знаю, почему у меня трясутся руки. Может потому что передо мной лежат его истинные мысли обо мне, о нас и о том через что мы прошли. Что если мне не понравится его правда? Люди имеют право на личную жизнь, и то, что я собираюсь сделать, называется вторжением в каждую частичку его личной жизни. Это не лучший способ начать отношения.Но что если я прочитаю только одну главу? Просто несколько страниц, а потом положу рукопись на место, и Бен никогда об этом не узнает.

Я уже знаю, о чём именно хочу прочитать. С того момента, как это произошло, меня гложет любопытство.

Я хочу знать, почему Кайл ударил тогда Бена, в наш второй год. Это не связано со мной, поэтому я могу прочитать этот отрывок и не чувствовать себя потом слишком виноватой.

Прилагаю все свои усилия, чтобы пролистать рукопись без прочтения хоть одного предложения. Бен облегчает мне задачу, потому что, он разделил главы соответственно его возрасту. Спор произошёл на второй год наших отношений, поэтому я нахожу главу под названием «Девятнадцать лет» и раскрываю её перед собой. Пропускаю его внутренний диалог, пока он ждал меня в ресторане. Надеюсь, однажды он позволит мне прочитать это, потому что я очень хочу узнать его истинные чувства и мысли. Но сейчас я отказываюсь читать всё это. Я и так чувствую вину за то, что собираюсь прочитать пару страниц. Представляю, что будет со мной, если прочитаю всё остальное.