Рука убралась, но тот же голос поинтересовался:

— Вы Саша?

Подняла голову: молодой врач. Кажется, практикант. Стоит, улыбается.

— Это вы рветесь к Кириллову? — Я медленно кивнула. — Тогда пойдемте, — он махнул рукой, приглашая меня следовать за ним.

— Куда? — Я поднялась. Стояла и покачивалась на трясущихся ногах.

— Как куда? — удивился врач. — К Даниле.

Мне бы в ноги этому парню упасть. Вместо этого я прошептала:

— Спасибо.

— Не меня благодарите, а медсестру: вон, сжалилась над вами.

Я обернулась и встретила усталый взгляд девушки.

— Спасибо, — повторила я.

Та нахмурилась:

— Пальто снимите, — и отвернулась.

Врач сунул мне в руки халат, толкнул дверь в коридор. Переход, лестница, пандус, лифт, ещё один коридор и наконец дверь, ведущая в палату Данилы. Я переступила порог, взгляд тут же вычленил мерно гудящий аппарат, тянущиеся от него провода, узкую койку и белое лицо на подушке. И пронзительный взгляд двух зеленых глаз, до которого сжался мой мир.

— Здравствуй, — с трудом разлепив губы, прошептал он.

А я заплакала.

Говорят, самое важное в жизни — это понять, что она даётся тебе всего только раз. Но в ту минуту я открыла другой закон: я поняла, зачем мне её дали. Никогда не объяснить, почему ты, не захотевшая рожать собственных детей, прикипела сердцем к чужому ребёнку. Это было, как удар — мои прозрение и пробуждение, оглушившие меня пониманием, что этот мальчик — мой, что так будет всегда, и что это никогда не пройдет и никуда не денется.

Оттерев слезы, шагнула к «зайцу», попыталась присесть рядом с ним на койку. Врач ловко придвинул мне стул, похлопал по плечу:

— У вас есть пять минут.

— Нет.

Он нахмурился, попытался что-то возразить. Я вытащила кошелек, выгребла из него всё, что там было, и сунула ему это в руки:

— Пожалуйста!

Парень в белом халате посмотрел на меня, задумчиво взглянул на Данилу.

— Ладно, — решительно произнёс он и спрятал купюры в карман. — Считайте, что вам повезло: сегодня моя смена. Так что пока сидите, только пациента мне не утомляйте. Впрочем, я к вам ещё загляну, — предупредил он и ушёл.

А я нашла руку Данилы. Пальцы у него были тоненькие, сухие, горячие. Я осторожно стиснула их и ещё раз мысленно повторила то, в чем поклялась ему на той страшной дороге: «Я тебя никому не отдам. Я всё для этого сделаю».

— Значит, решила присматривать за мной? — разглядывая меня, тихо спросил он.

— Читаешь мои мысли? — Я улыбнулась сквозь слезы.

— Читаю… — Он вздохнул и напомнил: — Саш, мы ведь не родные. Меня тебе не отдадут.

— Дурачок, я тебя знаю. Ты мне как младший брат. Но мы разыграем другую карту.

Я объяснила ему, что я хочу его усыновить, но сначала нам нужно поставить его на ноги. Он внимательно выслушал.

— Саш, только сделай так, чтобы меня никогда не вернули в детдом. У меня это было уже три раза. В четвертый я не выдержу — сломаюсь, — он судорожно всхлипнул, в уголках его глаз начала набухать соленая прозрачная влага.

— Тихо, тихо, только не плачь, тебе нельзя, — испугалась я.

— Без тебя знаю, — буркнул он и беспомощно вцепился в моё запястье.

Он так и заснул, но даже во сне не перестал держать меня за руку. «Вы не сможете усыновить этого мальчика из-за разницы в возрасте», — помните эти слова Добровольской? Возможно, именно она, сама о том не зная, и подала мне идею, как обойти этот запрет. У нас с «зайцем» было тринадцать лет разницы в возрасте. Но между Данилой и Игорем разница в возрасте составляла семнадцать лет. Вот тогда-то я и подумала, что для усыновления можно попробовать использовать Игоря.

О том, что я пропустила своё собеседование на Первом канале, я вспомнила лишь под утро. Вспомнила — и не сдержала улыбки. Всё потеряло значение, потому что моё счастье уже было со мной: тихо сопело в подушку, улыбалось чему-то во сне и доверчиво держалось за мою руку.


Данилу выписали из больницы через неделю.

Скрепя сердце, я проводила его обратно в детдом и приступила к выполнению задуманного: собрала документы Данилы, справки и карту лечения, наметила медицинские центры, куда я могла бы свозить его. Как заставить Соловьева усыновить Данилу я пока что не знала, но для начала мне требовалось хотя бы снова сойтись с Игорем. Но сходиться с ним мне не пришлось: первый шаг сделал сам Игорем.

Утром, едва я появилась в «Останкино», он позвонил мне:

— Александра, привет, — в своей любимой манере, чуть свысока поздоровался Игорь. — Слушай, ты когда в детский дом собираешься?

— Сегодня хотела съездить, — удивленная таким вопросом, ответила я. — А что?

— Давай вместе туда сгоняем?

— Вместе? Ну, ладно, давай.

«Интересно, что у него на уме?» — подумала я.

— Всё, разгребусь с делами и зайду за тобой. Ты где будешь? — Игорь чем-то прошелестел в трубке.

— До двенадцати просижу в бизнес-центре, — я оглядела кипу бумаг с разработкой тем для ток-шоу.

— Договорились.

К моему удивлению, Соловьёв появился как-то подозрительно быстро. Разыскал меня в бизнес-центре, когда на часах ещё не было одиннадцати, перекинул мне мою джинсовую куртку. Пока я одевалась, нацепил на нос так шедшие к его лицу солнцезащитные очки. Свёл меня вниз, подождал, пока я заберусь в его «Гелендваген» (никогда не любила этот квадратный дом на колёсах, но Игорю он нравился: он считал, что тачка подчеркивает его статус). Сел за руль, газанул, лихо вклинился в ряд и с ветерком довёз нас до Карамышевского проезда.

— Ты сюда ездишь? — Соловьёв выпрыгнул из машины и посмотрел на школьный двор, полный детей, у которых была перемена.

— Ну да. — Я захлопнула за собой дверцу. Игорь выкинул вперед руку с брелоком, квакнул кнопкой сигнализации:

— Ясно, — и с интересом покосился на шушукающихся на крыльце старшеклассниц. — Ну, веди.

Мы прошли чуть больше половины пути, когда из шеренги сверстниц выпрыгнула рыжеволосая девочка лет семнадцати:

— Игорь Борисович, а вы правда из «Останкино»? — Игорь заулыбался, кивнул. — Ой, а мы вас по телевизору видели. Можно с вами сфотографироваться? — покраснев, выпалила она.

— А, пожалуй, можно. — Игорь потянул с лица очки, не спеша убрал их в нагрудный карман своей бледно-розовой рубашки «поло» и вопросительно поглядел на меня: — Александра, ты как? К нам присоединишься?

— Что вы, Игорь Борисович, зачем такой кадр портить? — Стараясь не рассмеяться, я прикусила губу. — Давайте я лучше фотографом поработаю… Соловьёв, только я тебя очень прошу, не увлекайся, — предупредила Игоря я, пока девочки, споря, выбирали для съемки мобильный по принципу «чей телефон лучше». — Нас Данила ждет.

— Понял, — сказал Игорь, но, тем не менее, попозировал с каждой из школьниц. В итоге, представление затянулось на десять минут.

— Игорь Борисович, а можно вас поцеловать? — в заключении кокетливо спросила рыженькая.

— Обязательно, — Игорь уже пристроился подставить ей щеку, но тут на крыльцо, как на грех, выкатилась Добровольская. Впрочем, Соловьёв и здесь не терялся: убрал с лица сладкую улыбку, нацепил другую, более подходящую к случаю, и подсуетился: поцеловал Добровольской ручку.

— Решили приехать к нам? — проворковала Марина Алексеевна, благосклонно глядя на склоненную к ее руке темноволосую макушку Игоря.

— Да вот, Александра уговорила, — просвистел в ответ Соловьёв.

«Чего, чего?» Я насмешливо вскинула бровь. Игорь сделал вид, что он этого не заметил.

— Ну что ж, милости прошу, — Добровольская приглашающе махнула рукой и направилась к школе. Игорь за её спиной заговорщицки подмигнул мне, обежал Добровольскую и предупредительно распахнул перед ней дверь.

Он перестал играть лишь когда, жестко сузив глаза, смотрел на Данилу, который неторопливо спускался к нам вниз по лестнице. Судя по выражению лица Соловьева, Игорь пытался сообразить, как вести себя с ним.

— Не напрягайся, он нормальный, — я толкнула в бок Игоря. — Привет! — улыбнулась «зайцу».

— Добрый день, — очень вежливо поздоровался Даня, спокойно и невозмутимо разглядывая Игоря.

И Соловьёв расслабился: дружелюбно протянул «зайцу» руку, пожал его узенькую ладошку, спросил, как тот учится, попросил показать ему школу. Они мирно беседовали между собой, но я, наблюдая за ними, очень быстро поняла: они не интересны друг другу. Между ними не было тех точек соприкосновения, за которые можно ухватиться, чтобы попытаться сблизить людей. Их общение напоминало предельно вежливый, но отчужденный диалог двух чужаков, где мальчик ради меня был готов терпеть рядом любого мужчину, которого выбрала я, и мужчины, который мирился с мальчиком, но ровно до тех пор, пока тот ему не мешал.

Что очень скоро и подтвердилось.


Дождавшись, когда Игорь свернёт наш визит под тем благовидным предлогом, что его ждут в телецентре, я обняла Данилу, на секунду прижала его к себе и мысленно пообещала, что приеду к нему завтра и уж точно без Игоря. Данька кивнул, вежливо попрощался и ушёл. Мы с Соловьёвым вернулась к машине. Я устроилась на неудобном сидении и расправила льнущую к ногам юбку. Игорь занял место водителя, сунул ключ в замок зажигания, но заводить машину не стал, а посмотрел на меня.

— Хороший парень твой Даня, — весело произнёс Игорь. — Толковый. И, по-моему, благодарный. Ты поэтому к нему ездишь?

— Нет.

— Тогда почему?

— Я люблю его, — просто сказала я.

— Я так и понял, — жизнерадостно заключил Игорь, но было что-то в его голосе, что заставило меня повернуться и заглянуть ему в лицо. И тут меня осенило... я поняла, почему Соловьёв напросился поехать со мной в детский дом и так настороженно встретил «зайца».

— Тебе моя мать звонила? — обозлилась я. — Нажаловалась, что я сюда езжу? А ты к подростку приревновал?

— Ну вообще-то, чисто технически, это я ей звонил, — заметил Игорь.

— Зачем? — Я прищурилась.

— Чисто технически, поздравил её с открытием новой выставки.

— А на самом деле? — повозившись на сидении, я устроилась так, чтобы лучше видеть лицо Игоря.

— Ну, — Соловьёв поиграл бровями, — хотел понять по тону её общения, не завела ли ты себе другого?

— Ну и как, понял?

— Понял. Не собираешься, — хмыкнул Игорь и добавил: — Мальчик Данила, конечно, хорош, но мне он пока не соперник. Вот когда подрастет… — и Соловьёв игриво потрепал меня по коленке.

«Похотливый придурок», — мысленно скрипнула зубами я.

— А у меня, собираюсь ли я тебя бросить, ты конечно не мог спросить? — Я убрала ногу.

— Мог, но не стал.

— Почему?

Соловьев зачем-то включил «поворотник», потом выключил. Побегал глазами по зеркалам, покосился на меня. Сообразив, что я всё равно не отвяжусь, неохотно выдавил:

— Не хотел унижаться. Ты и так от меня долго бегала, так что я… — не договорив, Игорь поморщился. — В общем, это было неприятно.

— Ясно, — я отвернулась к окну. Глядя на раскачивающиеся под порывами ветра ветки деревьев, я думала: «Как интересно: я никогда не любила Игоря, а он любил меня? Или всё, что он делал, было продиктовано лишь его самолюбием? Чего он пытался добиться, когда завязал со мной отношения? Чем же я всё-таки его зацепила?»

— Сашенька, — вкрадчиво позвал меня Игорь.

— М? — не оборачиваясь, откликнулась я.

— Саш, а давай поженимся?

Пауза.

— То есть? — я медленно повернулась к Игорю, пытаясь понять, он что, так шутит?

— Ну, — по-своему оценив мой изумленный взгляд, снисходительно улыбнулся Игорь, — согласен: не так надо было делать предложение молодой и красивой девушке, а, как минимум, выйти из машины и встать перед ней на колено, но… — Игорь посмотрел за окно, на улицу, где уже собирался дождь, — Сашка, скажи мне честно: тебе нужны все эти романтичные бредни?

«С тобой — точно, не нужны», — с невольной злостью подумала я и кивнула Игорю.

— Вот видишь, мы с тобой всегда отлично понимали друг друга, — с ленцой в голосе заключил Игорь. — И, по-моему, со временем из нас может выйти просто отличная пара, потому что любовь — любовью, любовь — это дело, конечно, хорошее, но в браке не самое главное.

И тут мне стало совсем интересно.