История с повешенным кем-то на доске объявлений интервью имела продолжение. Однажды в театре при Арине зашла речь о ремонте артистических гримерных, и управляющий директор сказал, что денег выделили очень мало и надеяться театру можно только на меценатов-олигархов, которые из любви к искусству – и присутствующие дружно посмотрели на Арину – помогут решить вопрос. Ее неприятно поразило выражение досады и раздражения на лицах коллег. Даже Женечка, с которой – единственной! – она поддерживала подобие неформальных отношений, выглядела по меньшей мере недружелюбной. Эта история оставила на Аринином сердце глубокую царапину. Арина поняла, что отныне, как бы ни сложились ее отношения с Борисом, в театре она не может рассчитывать даже на дружелюбный нейтралитет.

Концертмейстер Татьяна Винер, с которой Арина когда-то вместе пришла в театр и теперь продолжала регулярно заниматься, вернувшись из дальней поездки, вначале встретила ее сурово.

– В чем дело, скажи, пожалуйста? Меня неделю не было, а ты еще и занятие пропускаешь! Что с тобой?! Ты на себя не похожа! – И только тут внимательно посмотрела на Арину. – Ой, да ты, похоже, влюбилась! Кто он, рассказывай! Или нет, хочешь – я сделаю тебе прогноз?

Татьяна Арине нравилась. Она была привлекательной женщиной средних лет, умной, образованной и обеспеченной. Несколько лет назад Татьяна увлеклась астрологией и поначалу делала прогнозы только друзьям, потом круг людей, которые прибегали к ее помощи, разросся, а времени стало катастрофически не хватать. Между тем прогнозы получались такими достоверными, что из желающих получить Танины рекомендации выстрои-лась длинная очередь. И тогда Таня решилась: сказала в театре, что уходит – фактически в никуда. Муж ее обеспечивал, к тому же со временем нашлась работа на телевидении, которая увлекла ее не меньше, чем поначалу астрология. Так что к инструменту она подходила лишь трижды в неделю, когда занималась с Ариной, – и еще ездила с подругой на сборные концерты и корпоративы. Арина считала, что у Тани легкая рука; возможно, так оно и было. А может быть, при всей разности характеров и темпераментов, они просто очень подходили друг другу.

Таня несколько раз предлагала Арине сделать ей прогноз, но та всегда отмахивалась: «Я и так все про себя знаю, что нового ты мне скажешь?» Вот и теперь Арина только пожала плечами:

– Да, влюбилась. Какие тут могут быть прогнозы? То, что он любит меня, я и сама вижу… Только вот с мужем… Но звезды тут ни при чем. Меня мучает совесть, что я его обманываю, а сказать правду язык не поворачивается.

– Неужели ты думаешь, что ему нужна твоя правда?! Если бы это было так, он бы и сам тебя спросил, что происходит. А он ведь не спросил, не так ли?

– Нет, он ничего не замечает.

– Не замечает или не хочет замечать? Ты подумай сама, он живет в уютном мирке, который ты для него создала, ему ни о чем не надо заботиться. Разве от такого добровольно отказываются?!

– То, что я делаю, – предательство. И не имеет значения, какой человек мой муж и зарабатывает он деньги или нет.

– Знаешь, главное в таких делах – не горячиться. Можно все сломав, ничего не построить. Не понимаю, почему ты не хочешь знать, что тебя ждет в новых отношениях, с другим человеком?

– Не надо. Не хочу. Может, потому, что боюсь…

Глава 9. Новые друзья

Арина приезжала к Борису почти каждый день. Ворота медленно открывались, едва она приближалась к поселку, но людей она здесь никогда не видела. Казалось, обитателям поселка строго-настрого запрещено показываться ей на глаза. Арина входила в пустынный дом, хранивший слабые запахи человеческого присутствия: еды, стирального порошка, резкого мужского одеколона. Женских запахов в доме не было, хотя здесь явно работали женщины. Арина даже не успевала снять шубу, как оказывалась в объятиях Бориса. Упавшая шуба, бассейн, кровать, кресло в каминной – время останавливалось…

Было непонятно, как два взрослых, занятых человека, привычно окруженных людьми, могут ежедневно оказываться без свидетелей. Голод – вот слово, которым точнее всего можно описать их состояние. Настоящий неутолимый голод. Поздно вечером Арина одевалась и уезжала. Она видела, как в домах поселка загорался свет, стало быть, люди там все-таки жили.

Борис все настойчивее просил ее, чтобы она осталась. Объяснений, что дома ждут муж и ребенок, он не принимал и возмущался: «Как это так, я люблю женщину, а она от меня уезжает к другому!» Он постоянно дарил ей цветы, душистые розы на длинных стеблях. Арина уже не отдавала их Ибрагиму, а привозила домой, и ее комната напоминала теперь гримерную после премьеры.

Однажды Толик в очередной раз отправился в Италию. Приятель предложил связать его с фабрикой, где можно почти даром приобрести костюмы от известной фирмы. Арина хорошо знала это «даром», но спорить не стала: узнав о намечающемся отъезде мужа, она сразу договорилась с Борисом о встрече, пообещав ему, что останется на ночь. Она была преступницей, и, как ни ужасно, ей это нравилось.

В тот вечер у нее был спектакль, она пела Ольгу в «Онегине». Толика дома не было, Алеша оставался с няней, и после спектакля Арина сразу же отправилась к Борису. Она ехала по Кутузовскому, думала о том, что ее ожидает самая прекрасная, самая романтическая ночь в ее жизни, и волновалась.

Ворота медленно поплыли в стороны, едва она свернула с большой дороги. У забора, окружающего дом Бориса, Арина увидела две машины, дверь была незаперта, но Борис ее не встречал. Арина вошла и услышала шум голосов. Повесив шубу, она пошла на звук, и в каминной обнаружила большую компанию. Кого-то из присутствующих она видела прежде в «Эоле», но большинство лиц были ей незнакомы. Борис медленно и, как ей показалось, нехотя, поднялся с кресла и начал представлять ей гостей: коллег, друзей-спортсменов и соседей. Все были милы и доброжелательны, однако очень скоро Арина перехватила настороженный взгляд: из дальнего угла зала на нее цепко смотрела невысокая темноволосая женщина с темными глазами и очень короткой шеей. Борис подвел к ней Арину:

– Это мой ангел-хранитель Гита. А где Зита? Зита где? – настойчиво переспросил он.

– В туалете, – ответил кто-то.

Через несколько минут в дверях показалась Зита, действительно как две капли воды похожая на Гиту, только более раскованная и даже, пожалуй, легкомысленная. Она подошла к Арине, протянула ей руку и сказала:

– Я много о вас слышала и даже как-то была на вашем спектакле. Я ваша поклонница, у вас чудесный голос! Вы поете волшебно, а в жизни вы еще красивее, чем на сцене.

– Спасибо, – поблагодарила Арина и вежливо поинтересовалась: – А что вы слушали?

Зита смутилась:

– Сказать по правде, не помню, это было так давно!

– Да врет она! – произнес мужской голос. – В опере она не была ни разу. Ни в Верхней Жмеринке, ни в Нижней Флориде оперного театра нет.

– Виктор, ты пьян! – ничуть не обидевшись, откликнулась Зита. – Оперного театра там нет, но я и в самом деле несколько раз слушала вас. Вы ведь в Немировича-Данченкова, да?

– Да-да, мне очень приятно, спасибо, – поблагодарила Арина и решила, что незнакомый Виктор наверняка прав: Зита была милой, но ничуть не походила на любительницу оперы.

Ждали ужина, заказанного в хорошем японском ресторане. Одновременно с едой появился Жеребцов: «Вот он я, ваш десерт!» Застолье было долгим, и Арина уже посматривала на часы, наблюдая, как, подобострастно изогнувшись, Жеребцов говорил с Борисом. Видно было, что Жеребцов чем-то угодил шефу. Потом они удалились в другую комнату, а когда вернулись и к ним подошла Арина, их разговор прервался.

– Ну, как моя кобылка? – после паузы спросил Жеребцов Бориса и чмокнул Арину в щеку.

Она отпрянула и поняла, что он пьян.

К ночи напился и Борис. Во втором часу, когда некоторые гости испарились, а остальные похрапывали в многочисленных комнатах дома, Арина и Борис ушли в спальню. Здесь она оказалась впервые. Кроме входной, в спальне было еще две двери. За одной Арина обнаружила круглую ванную. Другая, ведшая в туалет, была абсолютно прозрачной, но Арина поняла это только когда включила там свет. Борис стоял под дверью. Увидев его, Арина от неожиданности вскрикнула, и он исчез. Выйдя из туалета, она обнаружила, что комната пуста. Арина вышла в темный коридор. Не найдя выключатель, стала звать Бориса, но никто не отзывался. Из дальней комнаты раздавался громкий храп. Она попыталась на ощупь пройти к лестнице, как вдруг наткнулась на что-то, лежавшее на полу. Это был Борис.

– Что с тобой? Что ты здесь делаешь?! – вскрикнула она.

Борис не ответил. По его дыханию Арина поняла, что он не спит. «Обиделся», – догадалась она, а вслух сказала:

– Извини, дверь стеклянная, я не ожидала.

– У тебя есть от меня тайны? – спросил он, поднимаясь.

– Но есть же какие-то вещи, интимные…

– А знаешь, я твоему Жеребцову заплатил за тебя кругленькую сумму. Ты теперь моя! – перебил он.

– Ты о чем?! – До Арины не сразу дошел смысл сказанного.

Борис включил свет. «Он абсолютно пьян, – подумала она, – и не понимает, что говорит. А я хочу домой».

Она спокойно сказала, что больше не может здесь оставаться, что, должно быть, он не готов к постоянному присутствию женщины, слишком долго жил один, вернулась в спальню, собралась и уехала. Борис ее не удерживал.

На улице было холодно, дул острый северный ветер, который гнал последние листья перед машиной. Так закончилась ночь любви.

«Теперь, надеюсь, ты расстанешься с опасным принцем?» – спросила разумная Арина Арину безрассудную. И та, конечно, согласилась.

На следующий день Борис улетел в Германию, а вернувшись, как ни в чем не бывало попросил Арину приехать, предупредив, что уже выслал за ней машину.

– Откуда ты знаешь, что я дома и могу приехать?

– Это не я, это мои люди знают. Я жду тебя, очень жду, – добавил он.

Ее встречали внизу, и когда она поднялась на лифте, Борис стоял на пороге. Он пригласил Арину в кабинет и протянул ей темно-синюю коробочку с золотой надписью: «Patek Philippе». Там были изящные часы белого золота с бриллиантами. Подарок Арину испугал. Она верила в приметы и знала, что часы дарят к расставанию, а потому, уходя, как бы невзначай оставила их в кабинете.

Потом они долго ехали в ресторан. Днем выпал первый снег и быстро растаял, на улице было мокро и грязно, Москва стояла. Борис сидел за рулем, Арина – рядом. Разговор не клеился, и оба молчали. Наконец Борис протянул руку и что-то взял с заднего сиденья.

– Вот, ты забыла. – Это была оставленная ею коробка.

В ресторане Арина сказала, что скоро улетает на халтуру в Сочи.

– Можно, я тебя отвезу? Мы сможем еще два дня провести вдвоем, у меня там тоже дом.

«Толик обрадуется, что не надо тащиться со мной в аэропорт», – подумала Арина и тут же решила: она скажет мужу, что фирма, пригласившая на концерт, пришлет за ней машину.

Когда Арина вернулась домой, Толик возился с костюмами, привезенными из Италии. Рядом стояла злополучная сумка с венецианскими свиньями. Из сказанного Ариной он, кажется, понял только то, что машина на три дня остается в его распоряжении и что ему не придется дважды тащиться в пробках в аэропорт. Арина испытала двойственное чувство: равнодушие Толика позволяло легко исчезать из дома и в то же время было каким-то обидным. Может быть, Арина давно ему безразлична, просто она этого не замечала?

– Халтура будет у солидных людей? – спросил Толик.

– Да, очень солидных.

– Тогда возьми свиней, вдруг получится! Или костюмы…

– Ну куда я с этой сумкой в самолет, еще разобьются!

– Ты права, я не подумал!

Утром она проснулась, позавтракала, собрала вещи и увидела, что у ворот уже разворачивается подъехавшая за ней машина.

Арину привезли во Внуково, но это был другой терминал, не тот, из которого она обычно улетала, а «Внуково-3». Какие-то люди подхватили ее, провели через контроль и на небольшой машине повезли по летному полю к самолету Бориса. На борту белого «Имбраера» синими буквами было написано «Эол». По небольшому трапу Арина вошла в самолет. Борис еще не приехал.

Внутри было очень светло: салон из бежевой кожи, мягкие ковры коричневых оттенков, несколько кресел – в центре и сбоку. В центре, видимо, были основные места: здесь стояли блюдо с фруктами и коньяк. Арина предпочла скромно сесть с краю. Раньше она летала на таких джетах, когда ее приглашали на корпоративные мероприятия, но сейчас все было по-другому, она даже чувствовала какую-то свою причастность и к этой огромной машине, и к людям, которые готовились поднять ее в небо. Когда наконец появился Борис, он был подтянут и деловит. Быстро, почти не глядя, поцеловал ее в щеку, заметил:

– Почему ты там села? Твое место здесь, в центре. Ты должна быть рядом со мной. Ты всегда должна быть рядом со мной. И вообще, это твой самолет!