Габриэль пыталась не замечать больших, рослых мужчин, но это ей не всегда удавалось.

И все из-за роста, который заставлял Габриэль выделять глазами самого крупного мужчину из окружающих. В ней было пять футов одиннадцать дюймов, хоть она и не признавалась в этом, обычно скидывая один дюйм. Сколько она себя помнила, у нее всегда были проблем, связанные с ростом. На протяжении всех лет школьной учебы она была самой высокой девочкой в классе. Неуклюжая и тощая, с каждым днем она все больше вытягивалась.

Она молилась всем известным богам, чтобы они помогли ей. Она хотела проснуться дюймовочкой с маленькой грудью и крохотными ножками. Конечно, это желание так и не исполнилось, но к выпускному классу мальчики догнали ее, а некоторые даже переросли. У нее появилась возможность завести роман. Ее первый ухажер был капитаном баскетбольной команды. Но через три месяца он ее бросил и завел себе новую подружку — заводилу-болельщицу Минди Крэншо ростом в пять футов и два дюйма.

Габриэль всегда невольно сутулилась, стоя рядом с женщинами ниже ростом.

Отчаявшись обрасти душевное равновесие, она приготовила ванну со специальной масляной смесью из лаванды, иланг-иланга и розового экстракта, известной своим расслабляющем действием. Габриэль не знала, насколько эффективна это смесь, но запах был изумительным. Скользнув в ароматную воду, она откинула голову на край ванны и закрыла глаза, окутанная блаженным теплом. Перед ее мысленным взором пронеслись события дня, и только вид Джо Шанахана, распростертого на земле у ее ног — тяжело дышащего, со слипшимися ресницами, — а не медитация, помог ей обрести желанный покой.

Может, когда-нибудь, если она будет правильно себя вести и выработает соответствующую карму, у нее появится шанс еще раз повергнуть его с помощью очередного баллончика с лаком для волос сильной фиксации.

Джо вошел без стука в заднюю дверь родительского дома и поставил птичью клетку на кухонный стол. Из гостиной до него долетали звуки включенного телевизора. У плиты стояла снятая дверца посудного шкафчика, а рядом с раковиной лежала дрель. Отец Джо, Девью, в свое время работал строителем. Он обеспечил безбедную жизнь жене и пятерым детям, но никак не мог устранить все недоделки в собственном доме. Из многолетнего опыта Джо знал, что заставить отца завершить работу могли лишь угрозы матери нанять кого-то другого.

— Кто-нибудь есть дома? — крикнул Джо, хоть и видел в гараже обе машины родителей.

— Это ты, сынок?

Голос матери, Джойс Шанахан, заглушался грохотом танков и пистолетной пальбой. Отец проводил время за своим любимым занятием — смотрел очередной боевик Джона Уэйна.

— Да, это я. — Джо открыл клетку, и Сэм прыгнул ему на руку.

Джойс вошла в кухню. Ее черные с проседью волосы были зачесаны назад и прихвачены красной резинкой. Она взглянула на двенадцатидюймового африканского попугая, сидевшего на плече у сына, и неодобрительно поджала губы.

— Я не мог оставить его дома, — начал оправдываться Джо. — Ты же знаешь, каким он становится, если не уделять ему внимания. На этот раз я взял с него обещание хорошо себя вести. — Он взглянул на свою птицу. — Скажи, Сэм.

Попугай поморгал желто-черными глазками и переступил с лапки на лапку.

— А ну-ка отойди, приятель! Не мешай мне жить! — крикнул Сэм пронзительным голосом.

Джо посмотрел на маму и улыбнулся с видом папаши, гордящегося своим отпрыском.

— Видишь? Я сменил ему кассету. Теперь он смотрит не Джерри Спрингера, а Клинта Иствуда.

Джойс скрестила руки на груди, закрыв надпись на своей футболке. Ее рост едва дотягивал до пяти футов, но в доме Шанаханов она всегда была королевой и диктатором.

— Если он опять начнет ругаться, я выставлю его за дверь!

— Это дети научили его дурным словечкам, когда он был здесь на Пасху, — сказал Джо, имея в виду десяток своих племянников и племянниц.

— Не сваливай вину за плохое поведение этой птицы на моих внуков. — Джойс вздохнула и опустила руки. — Ты обедал?

— Да, перехватил кое-что по пути домой.

— Жирную курицу и жуткие чипсы? — Она покачала головой. — У меня остались лазанья и вкусный овощной салат. Возьмешь с собой, когда поедешь домой.

Как и во многих семьях, женщины семьи Шанахан выражали свою любовь и заботу через еду. Обычно Джо не возражал — если только они не набрасывались на него всем скопом и не обсуждали его гастрономические привычки, как будто ему десять лет и он питается одними картофельными чипсами.

— Отлично! — Он повернулся к Сэму: — Бабушка приготовила тебе лазанью.

— Да, поскольку внуков от тебя не дождешься, придется привечать у себя в доме этого попугая. Только пусть следит за своими выражениями!

Услышав про внуков, Джо решил улизнуть. Если он сейчас останется в кухне, то разговор неминуемо свернет на женщин, ни одна из которых надолго не задерживалась в его жизни.

— Сэм перевоспитался, — сказал он, прошмыгнув мимо матери.

Джо вошел в гостиную, украшенную последними находками его мамы на дешевых распродажах: парой железных настенных подсвечников и воинским щитом из того же комплекта. Отец сидел, развалившись в своем коричневом кресле, с пультом в одной руке и высоким стаканом ледяного чая в другой. На журнальном столике между креслом и таким же диваном лежали пачка сигарет и зажигалка. Девью разменивал седьмой десяток, и в последнее время Джо начал замечать, что с папиными волосами творится что-то странное. Они по-прежнему были густыми и совершенно седыми, но в этом году стали расти вперед, как будто в спину ему дул сильный ветер.

— Сейчас уже не делают таких фильмов, — проговорил Девью, не сводя взгляда с экрана, и продолжил, убавив громкость: — Все эти современные спецэффекты совсем не то. Вот Джон Уэйн знал толк в настоящей драке и делал это красиво.

Как только Джо сел, Сэм спрыгнул с его плеча и вцепился черными чешуйчатыми лапками в спинку дивана.

— Далеко не уходи, — предупредил Джо птицу и взял сигарету. Он покрутил ее в пальцах, но закуривать не стал: ему не хотелось, чтобы Сэм лишний раз дышал никотином.

— Ты опять начал курить? — спросил Девью, наконец-то оторвавшись от экрана. — Я думал, ты бросил. Что случилось?

— Норрис Хиллард, — коротко бросил Джо. Дальнейшие объяснения не требовались. Все уже знали про украденного Моне. И это было на руку Джо. Он хотел, чтобы преступники занервничали. Кто нервничает, тот совершает ошибки. Когда они совершат ошибку, он их поймает. Но Габриэль Бридлав он не тронет, даже если она собственноручно срезала картину с рамы. Ей гарантирована полная неприкосновенность: она не будет подвергаться судебному преследованию ни за нападение на полицейского, ни в связи с делом Хилларда, ни за кражу антиквариата. Ее адвокат хоть и молод, но с острыми зубками.

— Есть какие-то зацепки?

— Немного, — уклончиво ответил Джо. — Мне нужно взять у тебя дрель и кое-какие инструменты.

Он не мог и не хотел говорить о своей тайной осведомительнице. Он вообще не доверял осведомителям, а эта дама была той еще штучкой. Ее трюк с «деринджером» чуть не стоил ему должности. На этот раз его начальство не стало бы ходить вокруг да около и называть это переводом. После сегодняшнего происшествия в парке ему придется преподнести голову Картера на тарелочке, чтобы искупить свою вину. Если он этого не сделает, его запихнут в патрульное отделение — и прощай, белый свет! Джо ничего не имел против полицейского патруля. Эти ребята сражались на передовой, обеспечивая ему поддержку. Но он слишком долго работал детективом, чтобы какая-то рыжая бестия с пистолетом испортила ему карьеру.

— Джо, я подобрала для тебя кое-что в прошлые выходные, — сообщила ему мама, проходя по комнате и направляясь в заднюю часть дома.

В последний раз мама «подобрала» для него пару алюминиевых павлинов, которых надо было вешать на стенку. В данный момент они пылились под его кроватью рядом с огромной совой, выполненной в технике макраме.

— О Боже! — простонал Джо и бросил незажженную сигарету на журнальный столик. — Лучше бы она этого не делала! Терпеть не могу барахло с дешевых распродаж!

— Не пытайся ее переубедить, сын. Это болезнь, — сказал отец и опять уткнулся в телевизор. — Такая же, как алкоголизм. Твоя мама не в силах преодолеть свою зависимость.

Джойс Шанахан вернулась в гостиную. В руках она держала половину седла, отпиленного вдоль.

— Я купила это за пять долларов, — похвасталась она и положила седло на пол, у ног Джо. — Просили десять, но я поторговалась.

— Терпеть не могу барахло с дешевых распродаж! — воскликнул Сэм, повторяя слова своего хозяина, и пронзительно взвизгнул.

Джойс перевела взгляд с сына на попугая, который си-Дел на спинке ее дивана.

— Если он испортит обивку, ему не поздоровится. Джо не мог ничего обещать. Он показал на седло.

— И что мне с этим делать? Найти половину лошади?

— Повесишь на стену. — Тут зазвонил телефон, и она бросила через плечо, уходя в кухню: — Там с одной стороны есть маленькие петельки.

— Лучше прибей эту штуку гвоздями, сын, — посоветовал отец, — а не то у тебя обрушится стена.

Джо уставился на седло с единственным стременем. Скоро у него под кроватью совсем не останется места. Из кухни донесся смех его мамы, и Сэм испугался. Он замахал крыльями, показав красные перья под хвостом, подлетел к телевизору и уселся на деревянный скворечник с игрушечным гнездом и приклеенными к нему пластиковыми яйцами. Наклонив серую головку набок, он поднял клюв и скопировал трель телефонного звонка.

— Не надо, Сэм, — предупредил Джо, но в следующее мгновение попугай с пугающей точностью воспроизвел смех Джойс.

— Эта твоя пташка плохо кончит, — предсказал отец.

— Знаю.

Он надеялся, что Сэму не взбредет в голову разломать своим клювом маленький деревянный скворечник.

Входная: дверь с громким стуком распахнулась, и в дом вбежали дети: семилетний Тод, тринадцатилетняя Кристи и десятилетняя Сара.

— Привет, дядя Джо! — загалдели его племянницы.

— Привет, девочки.

— Ты принес Сэма? — поинтересовалась Кристи. Джо кивнул на телевизор.

— Он немножко разволновался. Не кричите рядом с ним и не делайте резких движений. И больше не учите его плохим словам.

— Не будем, дядя Джо, — пообещала Сара, сделав слишком большие и слишком невинные глаза.

— Что это? — спросил Тод, показав на седло. — Половина седла.

— А зачем она? Хороший вопрос.

— Хочешь, подарю?

— Класс!

Вслед за детьми в дом вошла сестра Джо Таня и закрыла за собой дверь.

— Привет, папа, — сказала она, потом обернулась к брату: — Привет, Джо. Я вижу, мама уже отдала тебе седло. Представляешь, она купила его всего за пять баксов!

Таня явно заразилась лихорадкой дешевых распродаж.

— Кто пукнул? — заверещал попугай.

— Ну хватит, девчонки, — укорил Джо двоих племянниц, которые попадали на пол в приступе смеха.

— Что вас так развеселило? — спросила его мама, входя в комнату, но не успела получить ответа, потому что опять зазвонил телефон. Джойс покачала головой и вновь отправилась в кухню, но вскоре вернулась все еще покачивая головой. — Не успела подойти, как повесили трубку.

Джо покосился на попугая. Его сомнения подтвердились: Сэм склонил голову набок — и снова раздался телефонный звонок.

— Опять! — Мама метнулась в кухню.

— Мой папа съел клопа, — сообщил Тод Джо, привлекая к себе его внимание. — Мы жарили хот-доги, и он съел клопа.

— Да, Бен брал его с собой в лес, и они разводили костер. Ему кажется, что мы с дочками превращаем Тода в девчонку, — объяснила сестра Джо, садясь на диван рядом с братом. — Он сказал, что увезет Тода и они будут заниматься мужскими делами.

Джо прекрасно это понимал. Он вырос с четырьмя старшими сестрами, которые наряжали его в свои платья и заставляли красить губы. Когда ему было восемь лет, они убедили его, что он родился гермафродитом по имени Джозефина. Тогда он еще не знал, что такое гермафродит, но в двенадцать лет заглянул в словарь и все выяснил. После этого он несколько недель жил в страхе: боялся, что у него вырастет большая грудь, как у старшей сестры Пенни. К счастью, отец застал его за разглядыванием собственного тела в поисках роковых изменений и заверил, что он никакой не гермафродит, а потом стал брать сына с собой в лес и на рыбалку и целую неделю не заставлял мыться.

Его сестры держались вместе, как мафиозная банда, и никогда ничего не забывали. Им нравилось дразнить Джо, и их шуточки выводили его из себя. Но если бы он хоть на минуту заподозрил, что их мужья плохо с ними обращаются, он с готовностью поколотил бы обидчиков.

— Так вот, клоп упал на хот-дог Тода, и он заплакал — не хотел есть хот-дог, — продолжала Таня, — что вполне понятно. Я ничуть его не виню. Но Бен схватил клопа и съел его, изображая из себя мачо. Он сказал: Если я могу съесть этого чертова клопа, то ты можешь съесть этот чертов хот-дог».