— Кевин поверил, что ты мой приятель? — спросила она, понизив голос.

— И не только приятель. Он думает, что я тебя интересую только как мужчина.

Она провела пальцами по волосам, поправляя мягкие кудряшки, немного растрепанные, как будто она только что встала с постели. Джо видел тот же жест в полицейском участке и почему-то находил его чертовски сексуальным.

— Ты шутишь?

Он сделал несколько шагов вперед и шепнул ей на ухо:

— Он думает, что я твоя игрушка.

От ее шелковистых волос пахло розами.

— Надеюсь, ты его разубедил?

— Зачем мне его разубеждать? — Он опять нагнулся и улыбнулся, глядя в ее испуганное лицо.

— Не знаю, чем я так провинилась, — пробормотала Габриэль, беря блюдо и обходя Джо. — Я не совершала слишком плохих поступков и не заслужила такую ужасную карму.

Улыбка Джо погасла, а по спине его пробежал холодок. Пока она стояла на стремянке, он залюбовался мягкими изгибами ее стройной фигуры, подсвеченной солнечными лучами, и на несколько минут забыл, что она чокнутая.

С виду Габриэль Бридлав казалась нормальной, но внешнее впечатление было обманчивым. Она верила в карму, ауру и судила о характере человека по звездам. Возможно, она также верила, что может общаться с духом Элвиса Пресли. Эта женщина сумасшедшая. Наверное, ему стоило сказать ей спасибо: она напомнила ему, что он пришел в ее салон не затем, чтобы пялиться на ее задницу: Благодаря ей его карьера детектива висела на волоске и ему следовало хорошенько потрудиться, чтобы удержаться на прежней должности. Он огляделся по сторонам.

— Где полки, которые надо передвинуть?

Габриэль поставила блюдо на прилавок рядом с кассой.

— Вон там. — Она показала на большой стеллаж из стекла и металла, крепившийся к противоположной стене зала. — Это надо передвинуть к задней стене.

Вчера, когда она сказала «полки», он решил, что она имеет в виду легкие витринные шкафчики. А на такую работу у него уйдет несколько дней. Если с окраской, то можно растянуть на два-три дня, одновременно наблюдая за Кевином Картером. Он ни минуты не сомневался, что разоблачит этого типа.

Джо прошел к стеклянному стеллажу, радуясь, что у него есть повод побыть здесь какое-то время. В реальной жизни, а не в детективах и боевиках поймать преступника за час было невозможно. На сбор улик, достаточных для ареста, уходили дни, недели, а порой и месяцы. Тут главное — ждать. Ждать, когда подозреваемый сделает неверный шаг и тем самым выдаст себя.

Джо скользнул взглядом по цветному стеклу, фарфору, серебряным и оловянным рамам для картин. Рядом с полками на старинном сундуке стояли плетеные корзины. Он достал из одной маленький матерчатый мешочек и поднес его к носу. Его больше интересовало содержимое сундука, чем то, что лежало сверху. Нет, он не надеялся так легко обнаружить картину мистера Хилларда. Конечно, бывали случаи, когда он находил наркотики и краденые вещи на самых видных местах, но сейчас сомневался, что на этот раз ему подфартит.

— Это всего лишь ароматическая смесь.

Джо оглянулся через плечо на Габриэль и кинул мешочек обратно в корзину.

— Я уже догадался, но все равно спасибо.

— Я подумала, что ты можешь принять ее за какой-нибудь наркотик.

Он посмотрел в зеленые глаза девушки и заметил в них веселые искорки. А может, ему показалось? Он огляделся. Торговый зал был пуст. Картер по-прежнему сидел в кабинете.

— Я восемь лет работал агентом по борьбе с наркотиками и знаю разницу. А ты?

— Вряд ли мне стоит отвечать на этот вопрос, дабы не уличить саму себя в преступлении. — Уголки ее губ приподнялись в веселой улыбке. — Но если я когда и принимала наркотики — имей в виду, я ни в чем не признаюсь! — то это было давно, и по религиозным мотивам.

Джо не удержался и переспросил:

— По религиозным мотивам?

— Чтобы обрести истину и просветление, — объяснила она, — расширить границы разума в поисках высшего сознания и духовной наполненности. — Он уже пожалел о своем вопросе. — Чтобы исследовать космическую связь между добром и злом. Между жизнью и смертью.

— Чтобы найти новую жизнь, новые цивилизации. Чтобы смело ступить туда, куда еще не ступала нога человека, — добавил он ровным тоном. — Вижу, у тебя много общего с капитаном Кирком.

Улыбка исчезла с ее лица. Она нахмурилась.

— Что в этом сундуке? — спросил он.

— Рождественская гирлянда.

— Когда ты в последний раз туда заглядывала?

— На Рождество.

Внимание Джо привлекло какое-то движение за спиной у Габриэль. Он увидел Кевина, который подошел к кассовому аппарату и открыл его.

— Сегодня утром мне надо отлучиться по делам, Габриэль, — сказал Кевин, кладя деньги в выдвижной ящичек кассы. — Вернусь к трем часам.

Габриэль обернулась и взглянула на своего партнера по бизнесу. В воздухе висело напряжение, но, похоже, никто, кроме нее, этого не замечал. Ей было трудно дышать, однако впервые с момента своего ареста она испытала некоторое облегчение. Чем скорее Кевин уйдет, тем скорее детектив проведет обыск. Ничего не найдя, он уберется из ее салона и из ее жизни.

— Хорошо. Не торопись. Если у тебя много дел, можешь вообще не возвращаться.

Кевин перевел взгляд с Габриэль на мужчину, стоявшего у нее за спиной.

— Я вернусь.

Как только Кевин ушел, Габриэль посмотрела через плечо на Джо.

— Делай свое дело, детектив, — сказала она, отошла к переднему прилавку и принялась заворачивать синее блюдо в Упаковочную бумагу.

Краем глаза она видела, как он достал из заднего кармана джинсов маленький черный блокнот, раскрыл его и медленно прошелся по салону. Перевернув большим пальцем первую страницу, он что-то записал на второй.

— Когда Мара Пальино приходит на работу? — спросил он, не поднимая головы.

— В половине второго.

Он осмотрел надпись на дне веджвудской масленки и закрыл блокнот.

— Если Кевин вернется рано, задержи его здесь. — С этими словами он прошел в кабинет и закрыл за собой дверь.

— Как? — спросила она у пустого зала. Как задержать Кевина, если он вернется рано? Разве что силой? Но это бесполезно. Даже если Кевин не поймает Джо на горяченьком, он все равно поймет, что кто-то рылся в его письменном столе. Будучи невероятным аккуратистом, он всегда замечал, если кто-то трогал его вещи.

Следующие два часа Габриэль провела как на иголках. Она невольно прислушивалась к стуку часов и с каждой секундой все больше нервничала. Ей так и не удалось забыться в повседневной круговерти дел. Мысли ее упорно возвращались к детективу, искавшему преступные улики.

Несколько раз девушка подходила к двери кабинета с намерением заглянуть внутрь и посмотреть, чем именно он там занимается. Но ей так и не хватило смелости это сделать. Она даже не притронулась к супу из брокколи, который принесла себе на ленч: ей было не до еды. Когда в час дня Джо наконец появился в зале, Габриэль совсем извелась. Она глубоко дышала и мысленно проговаривала успокаивающую семисложную мантру, которую сочинила восемнадцать лет назад, чтобы пережить смерть отца.

— Ладно, я пошел, — сказал Джо, помешав Габриэль найти свой центр умиротворения. — Увидимся завтра утром.

Как видно, он не нашел ничего противозаконного. Но Габриэль не удивлялась: здесь нечего было искать. Она шагнула за ним в заднюю комнату.

— Ты уходишь?

Он посмотрел ей в глаза, и один уголок его губ приподнялся.

— А ты будешь по мне скучать?

— Нет, конечно, но как же полки? Что мне сказать Кевину?

— Скажи, что я начну с завтрашнего дня. — Он достал свои солнечные очки из кармана футболки. — Я должен поставить на ваш рабочий телефон подслушивающее устройство. Так что завтра приходи чуть-чуть раньше. Это займет всего несколько минут.

— Ты собираешься поставить «жучок» на мой телефон? Разве тебе не нужен для этого особый ордер или что-то в этом роде?

— Нет. Мне нужно только твое разрешение, и ты мне его дашь.

— Нет, не дам.

Его темные брови сдвинулись, а глаза сделались суровыми.

— Почему, черт возьми? Кажется, ты говорила, что не имеешь никакого отношения к краже Моне.

— Это правда.

— Тогда не веди себя так, как будто тебе есть что скрывать.

— Я и не веду. Это вопиющее вмешательство в личную жизнь.

Он качнулся на каблуках и посмотрел на нее, прищурив глаза.

— Только если ты виновна. Дав свое разрешение, ты, поможешь доказать, что вы с Кевином невинны как младенцы.

— Но ты в это не веришь, не так ли?

— Да, не верю, — ответил он без колебаний.

Ей стоило большого труда не сказать ему, куда он может засунуть свое подслушивающее устройство. Подумать только, какой самоуверенный нахал! Причем нахал, упорствующий в своих заблуждениях. Подслушивающее устройство ничего ему не даст, и есть только один способ доказать ему, что он не прав.

— Отлично, — сказала Габриэль, — делай что хочешь. Устанавливай видеокамеру, подключай детектор лжи, приноси тиски для больших пальцев.

— Для начала хватит одного подслушивающего устройства. — Он открыл заднюю дверь и водрузил очки на свой прямой нос. — Пыточные тиски я приберегаю для тех чудаков-осведомителей, которые находят удовольствие в вещах подобного рода, — его чувственные губы изогнулись в дразнящей улыбке, при виде которой Габриэль забыла, что этот самый мужчина надел на нее наручники и притащил в полицейский участок. — Желаешь испробовать?

Она посмотрела себе под ноги, отводя глаза от этой завораживающей улыбки. Ее пугало то странное действие, которое она на нее оказывала.

— Нет, спасибо.

Он взял ее за подбородок и заглянул в глаза. От его тихого, доверительного голоса по спине девушки побежали мурашки.

— Я умею быть очень нежным.

Она смотрела в его солнечные очки и не могла понять, шутит он или говорит серьезно. Что это — попытка соблазнить или просто разыгралось ее воображение?

— Как-нибудь обойдусь,

— Ну что ж, малышка, — он опустил руку и отступил на шаг, — если передумаешь, дай мне знать.

Он ушел, а Габриэль все еще смотрела на закрытую дверь. Внутри у нее что-то странно трепетало, и она пыталась убедить себя, что это от голода. Вопреки своим ожиданиям после ухода детектива она не почувствовала радости. Завтра он вернется со своим «жучком» и будет подслушивать все их разговоры.

К концу рабочего дня Габриэль была совершенно разбитой. Голова раскалывалась. Казалось, еще немного, и череп треснет от напряжения.

Обычно она тратила на дорогу домой десять минут, но сегодня доехала за пять. Ее синий пикап «тойота» отчаянно маневрировал на дороге, то выезжая из транспортного ряда, то вновь в него вклиниваясь. Наконец она поставила машину в маленький гараж за своим домом, испытав при этом небывалое облегчение.

Габриэль купила этот уютный кирпичный дом год назад и обставила его по своему вкусу. В эркере под окном, выходившим на улицу, на подушках персикового цвета лежала огромная черная кошка, — слишком жирная и ленивая, чтобы можно было ждать от нее надлежащего приветствия. Солнечные лучи, струившиеся сквозь большие окна, отбрасывали квадраты света на деревянный пол и ковры с цветочным узором. Диван и кресла были покрыты чехлами пастельно-зеленых и персиковых тонов. Прямоугольную комнату украшали пышные растения. Над камином из полированного кирпича висел акварельный портрет черного котенка, позирующего в кресле с высокой спинкой.

Габриэль влюбилась в этот дом с первого взгляда. Он, как и прежние владельцы, был старым и имел свой характер. Маленькая столовая выходила в кухню с длинными шкафами от пола до потолка. В доме было две спальни, в одной из которых новая хозяйка устроила студию.

В трубах гудело, деревянные полы были холодными, в ванной все время капало из крана, в унитазе текла вода, если как следует не подергать ручку слива, а окна спальни были наглухо закрашены. Но она любила свой дом вместе со всеми его недостатками.

Габриэль направилась в студию, на ходу сбрасывая одежду. Она торопливо прошла через столовую и кухню, мимо множества маленьких сосудов и пузырьков с солнцезащитными и другими маслами собственного приготовления. Когда она подошла к двери мастерской, на ней остались одни лишь белые трусики.

Посреди комнаты на мольберте висела заляпанная краской блузка. Надев ее, Габриэль застегнулась до половины груди и начала собирать рисовальные принадлежности.

Она знала лишь один способ избавиться от той демонической ярости, которая затемняла ее ауру. Ей надо было как-то выразить свой гнев и свои душевные муки, вывести их наружу. Медитация и ароматерапия не помогали, значит, оставалось последнее средство.

Габриэль не стала тратить время на подготовку холста и карандашный набросок. Не стала разводить густую масляную краску и осветлять темные тона. У нее даже не было четкого представления о том, что же именно она хочет изобразить. Она просто рисовала — торопливо, неистово, не успевая тщательно продумывать каждый мазок.