Кэти МакГэрри - А тебе слабо?

– Да.

Разговорчики и шепотки проносятся по классу, как ветер перед грозой. Зато наша учительница сияет, радуясь непонятно чему.

– Я уверена, что Бет с радостью ответит на все ваши вопросы после урока. А теперь, мисс Риск, может быть, вы соизволите выйти к доске и написать своё решение сегодняшней задачи?

– Нет, – не задумываясь, отвечаю я.

Нет – на оба её заявления. Я не буду отвечать ни на какие вопросы и не соизволю написать своё решение. После моего ответа в классе воцаряется мёртвая тишина.

– Простите? – спрашивает учительница.

Я снова опускаю глаза на пустую страницу тетради. Ни за что в жизни я не выйду к этой чёртовой доске, чтобы опозориться перед всей школой и показать, что племянница великого Скотта Риска – полная идиотка.

– Я не буду писать решение.

Раздаётся звонок, а выражение лица учительницы алгебры с новой стороны раскрывает мне значение слова «разгневанный». Ещё несколько фунтов стальных цепей оседают у меня в желудке. Что я наделала? Только что я публично нарушила одно из главных правил Скотта. Как я могла так поступить с мамой?

– Мисс Риск, – подзывает учительница из-за своего стола в то время, когда все тянутся к выходу. – Давайте обсудим некоторые школьные правила.

Она «обсуждает» эти правила бесконечно долго, а когда наконец позволяет мне уйти, я со всех ног бросаюсь вниз по лестнице. Скотт строго-настрого запретил мне опаздывать на школьный автобус. Вереница автобусов приветствует меня через окно, когда я несусь на первый этаж. У меня всего несколько секунд, чтобы успеть.

Пронзительный свист заставляет меня повернуть голову. Райан с самодовольной ухмылкой привалился плечом к последнему шкафчику. Он поднимает левую руку и поворачивает её ладонью ко мне. Там написаны слова, от которых меня выворачивает наизнанку.

«МОГУ».

Автобусы выезжают с парковки. Райан опускает руку и выходит из школы.

Громкий раскатистый смех сотрясает стены школьного тренажёрного зала, когда Крис срывает бумажку с надписью «Стукни меня», которую Логан приклеил ему на спину. Хохот усиливается, когда Крис комкает бумажку, швыряет её в Логана и показывает ему средний палец.

– Тихо, девочки, – тренер хлопает ладонью по металлической дверце шкафчика, чтобы привлечь наше внимание. – Итак, у меня в руках список отработок за эту неделю.

Смех сменяется дружным стоном. Тренер очень серьёзно относится к нашей успеваемости. Каждую неделю он берёт у наших учителей ведомость, и, если наши успехи хоть немного отстают от желаемого, дело заканчивается отработками в комнате для самостоятельных занятий. Я вытираю руки полотенцем, приготовившись лечь на маты и закончить упражнение. Я, конечно, не Логан, но стараюсь учиться прилично.

– Аллен, Найлс и Джонс.

Крис со стоном запрокидывает голову назад.

– Чёрт бы побрал естествознание!

Я шлёпаю его полотенцем.

– Не скучай там.

Сегодня ничто не может испортить мне настроение. Наконец-то я сделал Бет. Наконец-то. Ещё никто никогда не переигрывал меня так долго.

– Да пошёл ты, Райан.

Крис уходит, даже не оглянувшись.

– Стоун! – объявляет тренер.

– А?

Тренер как-то странно смотрит на меня и показывает большим пальцем в ту сторону, куда только что ушёл Крис.

– В кабинет самоподготовки.

– За что?!

С отметками у меня всё нормально.

Тренер пожимает плечами.

– Учительница английского хочет тебя видеть.

Пререкания будут стоить мне дополнительных отжиманий или кругов по залу, поэтому я проглатываю все возражения, выхожу из зала и плетусь по пустым коридорам. Когда я переступаю порог кабинета самоподготовки, меня встречает радостное ржание Криса. Он откидывается на спинку стула, позабыв о лежащем перед ним учебнике естествознания.

– А жизнь-то налаживается!

Если бы не учителя, я бы рассказал ему, куда он может отправиться вместе со своей жизнью.

– Сюда, Райан!

Миссис Роув машет мне рукой, как на стадионе. Сегодня волосы у неё слегка зеленоватые. Я отвечаю кивком подбородка и иду к её столу.

Сажусь рядом с ней.

– Я прошёл тест и сдал все работы.

Она беспечно взмахивает рукой.

– Ах, я пригласила тебя сюда вовсе не из-за твоих отметок!

Прищуриваюсь, чувствуя, как напрягаются мышцы.

– Тогда зачем?

Она роется в пачке бумаг, ищет что-то. Наверное, свои мозги.

– Тренер сказал, что в учебных целях мы имеем право в любое время снимать тебя с тренировки. Честное слово, у меня очень уважительная причина. Так что нет причины делать такое унылое лицо.

Унылое?

– Я пропускаю силовую тренировку.

– Ну да, – подтверждает она, вытаскивая из пачки мой рассказ про зомби Джорджа. – Ты не представил свою работу на литературный конкурс! Сейчас ты должен переживать не из-за тренировки, а из-за того, что можешь потерять шанс получать университетскую стипендию! Если ты выиграешь конкурс, то получишь столько денег, что сможешь выбрать любой университет штата! Конечно, это не полная стипендия, но уже что-то.

– Я не буду поступать в университет, – спокойно отвечаю я.

Она застывает и смотрит на меня как на собственную смерть.

– Но почему?

Я показываю на свою футболку. Она что, серьёзно?

– Я бейсболист. Я буду играть в бейсбол.

– Ах, в бейсбол можно играть и в университете! Райан… – она запинается, вздыхает, потом кладёт перед собой мою работу. – Поверь мне, это самый лучший текст, который я когда-либо получала от ученика средней школы! Самый. Неужели ты не понимаешь, что твои таланты не ограничиваются бейсболом?

Я открываю рот, чтобы ответить, но на ум ничего не приходит, поэтому рот приходится закрыть. В голове у меня пусто. Я бейсболист. И чертовски хороший. Разве этого мало?

– Ты хотя бы прочитал брошюру о конкурсе, которую я тебе дала? Райан, три года я наблюдаю за тобой и знаю, как ты зациклен на победе. Почему же ты совсем не хочешь победить сейчас?

Я молчу, но краснею до корней волос. Миссис Роув только что пристыдила меня, и она имела полное право это сделать. Я не читал её брошюру. Я даже ни разу не вспоминал о конкурсе с того самого вечера, когда она сказала мне, что я вышел в финал.

– У меня сложилось впечатление, что тебе нравилось писать эту работу. Она слишком хороша для того, чтобы это было не так.

Она снова угадала. Мне это нравилось. Подыскивать нужные слова, жить в голове Джорджа… Я смотрю на распечатанные страницы… Это было сродни освобождению. Точно такое же чувство я испытываю, когда поднимаюсь на питчерскую горку перед началом игры и приходит азарт. В тот миг, когда в целом мире есть только я, мяч и перчатка, в которую нужно бросить.

И ещё он гадал, что сталось с окружающим миром. Он тоже провалился в хаос? Возможно, всё вокруг перестало быть прежним, подобно тому, как его жизнь вдруг взяла и спикировала в никуда? Или остальной мир продолжает жить, как жил, поскольку по большому счёту он никогда не занимал в нём никакого значимого места?

Я с грустью смотрю на эти слова. Ноющая боль сжимает внутренности. Я горжусь этими словами, и отказаться от конкурса для меня – всё равно что отказаться от части самого себя. Перед монитором у меня не было никаких секретов, никаких сомнений и сложностей – только я и мир, который мне подчинялся.

– Если хочешь рассчитывать на награду, – продолжает миссис Роув, – то должен развить это эссе в короткий рассказ и сдать его за неделю до конкурса. Твоё присутствие на мероприятии обязательно, поскольку, во-первых, там ты получишь отзывы на свою работу, а во-вторых, встретишься с преподавателями профильных факультетов различных университетов штата. Это всего один день, Райан. Одна суббота.

В моей голове раздаётся голос отца.

– По субботам я играю, – я бросаю косой взгляд на Криса, который настороженно сверлит меня глазами. Как много он сумел подслушать? – Моя команда на меня рассчитывает.

Миссис Роув хлопает ладонью по страницам, лежащим передо мной.

– Давай начнём с малого, хорошо? Переделай этот четырёхстраничный набросок в полноценный короткий рассказ. Я могу снимать тебя с каждой тренировки – или же ты дашь мне слово, что всё сделаешь дома. Выбор за тобой.

И это называется выбор?

– Я всё сделаю дома.

– Отлично! – её глаза радостно вспыхивают. – Но сегодня я всё-таки задержу тебя на часок. Я хочу, чтобы ты приступил немедленно.

Эллисон ездит на «мерседесе». Кожаный салон. Снаружи весь чёрный. Исайя возбудился бы не на шутку из-за всякой фигни, напиханной под капотом. Эллисон стремительно несётся по сельским дорогам, и пару раз у меня ёкает в животе, как на аттракционах.

– От тебя пахнет табаком.

Эллисон сегодня в красном деловом костюме и чёрных туфлях на шпильках. Светлые волосы она зачесала в немыслимо тугой пучок. Может, она из-за этого такая дёрганая?

Дожидаясь, пока Эллисон доедет из своего Женского комитета планировния, я выкурила одну из сигарет, которые выклянчила у какого-то чучела перед скандалом на алгебре. Я надеялась, что это поможет мне прийти в себя после стычки с Райаном. Не знаю, почему, но я чувствовала себя полным ничтожеством из-за того, что наорала на него. Примерно так же я себя всегда чувствовала, когда ссорилась с Исайей.

– Тебе почудилось.

– Ты возвращаешься из школы, и от тебя пахнет табаком. Возможно, Скотт решит закрыть на это глаза, но он определённо не будет закрывать глаза на твою выходку в школе.

Эллисон останавливается на широкой подъездной дорожке, со всех сторон окружённой деревьями, и засекает косой взгляд, который я украдкой бросаю на неё.

– Да-да. Твоя учительница уже звонила.

Вот чёрт. Понятия не имею, как я буду выкручиваться.

Скотт и Эллисон живут в двухэтажном белом доме, опоясанном террасой. Типа такого, какие показывают в фильмах про Гражданскую войну и богатых плантаторов. Одна часть дома окружена лесом. Другая выходит на выгон с амбаром.

Эллисон паркуется перед гаражом на четыре машины и хватает меня за руку прежде, чем я успеваю удрать.

– Ты хоть представляешь, как мне было стыдно уезжать с собрания из-за твоего звонка? Это маленький городок! Твои учителя – члены нашей церковной общины. Как ты думаешь, скоро ли весь город узнает, чего от тебя можно ожидать? Я не позволю тебе разрушить нашу жизнь!

– Руки убрала от меня!

Я смотрю на её пальцы, сомкнутые на моём запястье, потом впиваюсь взглядом в её глаза. Никто не смеет ко мне прикасаться!

Эллисон отбрасывает мою руку, как будто обжёгшись.

– Почему ты не уедешь? Даже Скотт понимает, какое ты ничтожество!

Готова поспорить, Скотт понимает и то, что она тоже ничтожество. Никогда в жизни не могла бы представить его рядом с такой, как она. Ухоженной. Элегантной. Бессердечной.

– Ты, наверное, удивилась, когда поняла, что его так просто окрутить?

– Что?

– Когда ты сказала ему, что… – я изображаю пальцами кавычки, – забеременела, то, видать, не ожидала, что он тут же сделает тебе предложение? Скотт всегда был без ума от детей. Иначе с чего бы он на тебе женился?

Она заливается краской до самых ключиц и инстинктивно хватается руками за шею.

– О чём ты? – она откашливается – сразу видно, что занервничала. – Скотт вовсе не без ума от детей.

Она вообще когда-нибудь разговаривала с человеком, за которого вышла замуж?

– Если бы не моя мама, твой Скотт женился бы на половине девчонок, залетевших в нашем трейлерном парке!

А ведь он даже не был отцом ни одного из этих детей!

Её руки медленно опускаются на колени, по-моему, у неё дыхание перехватило.

– Что ты сказала?

– Что слышала.

Её губы поджимаются в мерзкий оскал.

– Убирайся.

– Да с радостью!

Я открываю дверь её машины, с грохотом захлопываю её и повторяю то же самое с входной дверью. Но, прежде чем я успеваю ретироваться в гостевую спальню, которую Скотт выделил мне, Эллисон врывается в дом и хлопает дверью почти так же сильно, а то и сильнее, чем я.

Скотт распахивает дверь своего кабинета – он расположен как раз напротив моей спальни. На нём накрахмаленная рубашка. Вот же блин. Как назло, именно сегодня он раньше обычного вернулся домой со своей работы «в продажах» на фабрике бит в Луисвилле. Скотт сдвигает брови.

– Что тут происходит?

Эллисон тычет пальцем в меня.

– Выгони её!

Скотт подбоченивается.

– Эллисон…

– От тебя беременели девушки в трейлерном парке?

Справедливости ради стоит заметить, что я этого не говорила, однако сейчас мне хватает ума прикусить язык. Лицо Скотта краснеет, потом становится лиловым.

– Нет.

Эллисон хватается руками за голову, её идеальный пучок распускается.

– Бог с ним, с трейлерным парком. Но как ты мог рассказать ей? Ты же обещал, что никому не расскажешь!