Кэти МакГэрри - А тебе слабо?

Бет обманула меня так, как меня ещё никто никогда не обманывал. Я совершил чудовищную ошибку. Я пытался отнестись к Бет с симпатией. Да пошла она. Пусть пускает свою жизнь под откос, мне-то что. Она согласилась пойти со мной на вечеринку в пятницу. Я выиграл пари. Всё.

Бет выскакивает из ржавой развалюхи.

– Бет! – татуированный хватает её за ремень джинсов. – Нет, ты никуда не уйдёшь. Только не так.

Я морщусь, но заставляю себя оставаться на месте. Она хотела быть с этим парнем. Она сбежала от меня, чтобы быть с ним.

– Тогда сдержи своё обещание, Исайя! Увези меня. Сегодня, сейчас же.

Бет впивается в него глазами, её лицо искажается таким отчаянием, что мне делается неловко наблюдать за этой сценой. Уж не знаю, что она хотела найти в лице татуированного, но ясно вижу, что её надежды не оправдались. Татуированный отворачивается и опускает глаза. Второй парень закрывает водительскую дверь и медленно подходит к ним, деликатно соблюдая дистанцию.

Отлично, снова двое против одного. Если мне охота вмешиваться. А мне неохота.

Исайя смотрит на второго парня.

– Ты же сама всегда говорила, что мечтаешь о доме, теперь ты его получила.

Бет хлопает глазами.

– Это не тот дом!

Я выпрямляюсь. Высокомерие, делавшее её величиной мирового масштаба, исчезает. Она маленькая. Совсем маленькая. Особенно сейчас, когда стоит перед двумя опасного вида парнями. Она выглядит не просто маленькой, а очень… несчастной.

– Потерпи до окончания школы, Бет. Всего несколько месяцев. Мы с Ноем много говорили об этом, мы…

Услышав имя Ноя, Бет резко вскидывает голову, в её голубых глазах полыхает бешенство.

– Ты обещал!

– Бет, – второй парень – видимо, это и есть тот самый Ной – говорит тем спокойным, терпеливым тоном, который, как я уже успел узнать, быстрее всего выводит Бет из себя, – твоё место в Гровтоне.

Чёрным вихрем она срывается с места и подскакивает к Ною. Её рука взлетает в воздух, она с размаху хлещет Ноя по лицу. Звук пощёчины звонко отдаётся от стен ангара. Грудь Бет вздымается, она судорожно ловит ртом воздух.

– Пошёл ты!

Я отрываюсь от джипа. Какого чёрта? Ной с опаской ощупывает свою щёку, потом слегка наклоняет голову, как будто пытается справиться с напряжением.

– А я-то, грешным делом, уже почувствовал себя не при делах после твоего шоу там.

– Это ты во всём виноват! – визжит Бет. – Ты, твоя Эхо и ваша проклятая новая жизнь! Ты настроил Исайю против меня, потому что боишься быть настоящим! Ты хочешь быть насквозь фальшивым, как твоя подружка!

Татуированный – Исайя – берёт Бет за руку и оттаскивает её от Ноя. Чёрт возьми, нет. Не знаю, панк он или не панк, но, если девушка его ударит, мало ей не покажется, а парни никогда не должны поднимать руку на девушек. Мои пальцы сами собой сжимаются в кулак, я отрываюсь от джипа и иду к ним.

– Отойди от неё.

– Гровтон, – говорит Исайя, как будто меня тут нет, – дом твоего дяди – вот самое подходящее для тебя место.

Он машет рукой на юг, в противоположную сторону от Луисвилла, по направлению к дому:

– Тот мир может дать тебе то, чего никогда не смогу дать я. Не навсегда, Бет. Просто подожди до окончания школы.

– Если бы ты говорил правду, – рычит Бет, – то сдержал бы своё слово сейчас!

Мне кажется, будто тёмная тень окутывает Исайю, и я ускоряю шаг.

– Сказано тебе, оставь её в покое.

Моё сердце тяжело колотится в рёбра. Двое против одного. Плохой расклад, но я их сделаю.

– Не смей упрекать меня в этом, – отвечает Исайя, потом отрывает взгляд от Бет и смотрит на меня. – Тебя это не касается, чувак, так что отвали на хрен.

– Ещё как касается. Она приехала сюда со мной и уедет домой тоже со мной. Всё, что с ней происходит в этот отрезок времени, имеет самое непосредственное отношение ко мне.

Он разворачивается ко мне.

– Ты так говоришь, будто она твоя!

– Исайя, – шепчет Бет.

Нас разделяют всего два фута, но я делаю ещё один шаг вперёд, все мои мускулы готовы к драке.

– Она станет моей, как только ты тронешь её пальцем.

Он тоже шагает ко мне, теперь мы стоим нос к носу. Его лицо всего в дюйме от моего. Ярость волнами исходит от его тела.

– Она не твоя. Она моя, и мне не нравится то, как ты к ней относишься!

Маленькая рука протискивается между нами.

– Исайя, – говорит Бет, – хватит.

– Как я к ней отношусь? Мне не показалось, что она хочет остаться с тобой.

– Райан, прошу тебя, хватит.

Я никогда раньше не слышал, чтобы Бет о чём-то просила, мне очень хочется взглянуть на неё и убедиться в том, что эти невозможные слова в самом деле слетели с её губ, но я не решаюсь. Я не свожу глаз с придурка, стоящего передо мной.

Он растягивает губы в кривой безумной улыбке.

– А ты вообразил, что она хочет быть с тобой? Ты так решил, да? Думаешь, ты тот, кто ей нужен, потому что издеваешься над ней в школе? Потому что выбалтываешь её секреты? Потому что унижаешь её? Думаешь, ей нужен парень, который доводит её до слёз?

– Исайя! – орёт Бет.

Его рука отлетает назад, моя – тоже. Но тут крупная фигура вырастает слева от меня, и вместо удара, который я уже приготовился принять, Исайя отлетает к машине. Ной заталкивает его внутрь.

– Хорош, бро.

– Как ты мог?

Я приготовился встретить немигающий осуждающий взгляд Бет, но она смотрит не на меня, а на Исайю. Всё её тело бьёт крупная дрожь, она судорожно растирает правой кистью свою левую руку. Трёт, трёт и трёт.

– Как ты мог проболтаться ему?

Исайя моргает, гнев мгновенно оставляет его.

– Бет…

Она бегом бросается к моему джипу.

– Едем отсюда!

Меня не нужно просить дважды. Я вставляю ключ в зажигание, захлопываю дверь и вылетаю с парковки. Вырулив на шоссе, пристёгиваю ремень безопасности и вижу, как Бет прислоняется головой к пассажирскому окну.

Я раздуваю в себе прежний гнев, я хочу обвинить её во всём. Это она сбежала от меня. Это она предпочла провести время с этими парнями. Но я не могу думать ни о чём, кроме упрёка, который только что бросил мне Исайя.

Я довел её до слёз.

Жить – это значит лежать прикованной ко дну мелкого пруда с открытыми глазами и без глотка воздуха. Я вижу мелькающие картины света и счастья, я даже слышу отдалённый смех, но это всё там, наверху, а я лежу на дне, корчась от удушья. Если смерть – противоположность жизни, то я надеюсь, что умереть – это как всплыть.

Я ещё никогда не ссорилась так страшно с Ноем и Исайей. Я никогда не думала, что Исайя может меня предать, но он это сделал. Я доверяла своему лучшему другу свои тайны – тайны, которые не рассказывала ни единой живой душе. Он знает о моём отце, он знает о моей матери, он знает, сколько раз мужчины били меня наотмашь по лицу… Он знает, как мне больно из-за того, что Райан предлагает мне дружбу, а я понимаю, что это только игра.

Прижимаясь лбом к холодному стеклу пассажирского окна, я смотрю на проносящиеся мимо белые линии разметки. На двухполосной дороге, ведущей к дому моего дяди, Райан обгоняет трейлер, легко выжимая шестьдесят миль в час. Я почти жалею, что у меня никогда не хватит храбрости открыть дверь и вывалиться на дорогу.

Будет больно, но боль закончится, когда я умру. Вся боль закончится. Невыносимая теснота в груди, тяжесть в голове, твёрдый комок в горле – всё пройдёт.

Мы едем в молчании. Я не могу сказать, что это тяжёлое молчание, потому что я почти ничего не чувствую. Я хочу окоченеть. Хочу напиться до потери сознания.

Джип сворачивает налево, мы катимся по длинной подъездной дорожке. У меня урчит в животе. Мы ведь так и не поели.

Когда мы подъезжаем к дому, Райан паркуется и выключает двигатель. Ненавижу деревню. Вдали от городских огней, в полной темноте, поля и леса становятся декорацией моих ночных кошмаров. У меня мурашки бегут при мысли о демонах, поджидающих меня в темноте, чтобы превратить в ничто.

Райан может сделать многое. Может заорать. Может войти в дом и рассказать Скотту обо всём. Последний вариант как раз для честных и ответственных молодых людей, среди которых так хочет видеть меня Скотт. Заодно это разрушит последние остатки моей жизни. Скотт отправит маму в тюрьму.

А я? Я просто хочу умереть.

Четыре часа назад гордость ни за что не позволила бы мне произнести эти слова, но сейчас внутри у меня всё выгорело дотла.

– Прости.

Лягушки квакают возле ручья, проходящего по границе владения Скотта. Райан не отвечает, и я его не виню. Что он может сказать такой, как я?

Он рассматривает ключ, зажатый в его руке.

– Я тебе был нужен затем, чтобы съездить в Луисвилл.

– Да.

Если бы мой план сработал, я бы сбежала, а мой дядя во всём обвинил бы Райана.

– Ты с самого начала хотела встретиться с тем парнем, вместо того чтобы быть со мной.

– Да.

Он заслуживает честности, а это самый честный ответ, какой я могу ему дать.

Он крутит ключ на пальце.

– С той самой секунды, когда ты вошла в «Тако Белл», ты была всего лишь предметом спора. Мы с Крисом и Логаном забились, что я возьму у тебя телефон. А потом – что приглашу тебя на свидание.

Это больно, но я не позволяю боли проникнуть внутрь. А чего я ожидала? Райан – это всё правильное в этом мире. Я – всё неправильное. Таким, как он, не нужны такие, как я.

– Я чуть не подрался из-за тебя.

– Я знаю, – и снова произношу это невозможное слово, – прости.

Райан вставляет ключ в зажигание, заводит двигатель.

– Ты у меня в долгу. Я заеду за тобой в пятницу в семь. Но на этот раз без обмана. Один вечер. Мы съездим на вечеринку. Потусуемся там часок. Я выиграю спор, потом отвезу тебя домой. И ты снова будешь смотреть на меня как на пустое место. А я – на тебя.

– Отлично.

Я должна быть счастлива, но почему-то совсем не радуюсь. Я думала, это то, чего я хочу. Но под скорлупой бесчувствия ждёт боль, уже приготовившаяся терзать меня. Я открываю дверь джипа и, не оглядываясь, закрываю её за собой.

Закон штата запрещает мне играть чаще, чем в течение пятнадцати иннингов в неделю. Поэтому я играю по четвергам, только если два наших других питчера освобождают мне место. Три иннинга тому назад, когда тренер выпустил меня на поле, мы были в беспросветной заднице. И дождь, как вы понимаете, не улучшает наше положение.

Дожди идут две недели подряд. Две недели отменённых игр. Две недели сорванных вечеринок. Две недели мы с Бет игнорируем друг друга.

Все ждут, что завтра дождь всё-таки прекратится, и долгожданная вечеринка наконец-то состоится. Я тоже жду с нетерпением – скорее бы выиграть спор и наконец вычеркнуть Бет из моей жизни.

Конец седьмого иннинга, у нас ничья, а значит, я должен во что бы то ни стало не дать последнему баттеру возможность заработать дополнительный иннинг. Моросящий дождь приятно холодит шею сзади. Тяжёлые капли капают с козырька моей бейсболки. Мяч скользкий. Рука – тоже. Ненавижу играть под дождём, но парням из Главной лиги приходится это делать регулярно.

Дождь усиливается. Я с трудом различаю знаки, которые подаёт мне Логан. Вопреки обыкновению украдкой бросаю взгляд на раннера, но ни хрена не вижу. Разворачиваю корпус, и в этот миг исход игры решает сигнал самой природы: гром и молния.

– Все с поля! – провозглашает судья.

Я иду к трибунам, чавкая кроссовками по грязи. Сегодня игра откладывается из-за дождя в третий раз. Четвёртого уже не будет. Игра закончена.

– Молодцы, ребята! – тренер по очереди хлопает нас всех по мокрым спинам. – Всё, поезжайте по домам. Игра отменена из-за плохой погоды.

Дождь барабанит по крыше. Какой смысл в крыше, если всё внутри промокло насквозь? Кресла. Скамейки. Снаряжение. Наши сумки. Я лихорадочно переодеваюсь, шнурую «найки» туже и быстрее, чем всегда.

Крис, знающий меня лучше всех, опускается всем своим немалым весом на скамейку рядом со мной.

– Мы не проиграли.

Это понятно, отменённый из-за дождя матч не засчитывается.

– Но и не выиграли.

– Ты бы нас вытащил.

– Возможно, – я встаю и забрасываю сумку на плечо. – Как узнаешь?

Остальные члены команды болтают друг с другом, переодеваются и ждут под трибунами, когда ливень хоть немного ослабеет. Сегодня я не в настроении общаться, к тому же промок до нитки. Поэтому иду на парковку, а дождь хлещет меня по спине.

– Эй! – Крис бегом догоняет меня. – Что с тобой, чувак?

– Ничего.

– Брось, меня не проведёшь, – орёт он, перекрикивая дождь. – Ты вот уже две недели ходишь как в воду опущенный.

Я открываю дверь джипа, забрасываю сумку на заднее сиденье. Бет. Вот что со мной, но я не могу рассказать об этом Крису. Ничего, я распрощаюсь со своим похоронным настроением завтра, когда дождь прекратится и Бет пойдёт со мной на вечеринку.