– Мы даже не знали, что он встречается с твоей матерью. Ведь он, хм-хм, проводит время с другими женщинами.

Я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Скажите, какая новость!

– Элизабет, – говорит коп, не дождавшись ответа.

– Бет, – терпеть не могу своё имя. – Меня зовут Бет.

– Бет, у нас в вестибюле с пяти утра ждёт человек, на которого ты израсходовала право одного звонка.

Исайя! Я вскидываю глаза на офицера Монро. Стены, которые я возвела вокруг себя, осыпаются, следом тает ледяная холодность, за которой я пряталась всю ночь, и на их место приходит усталость. Следом спешат страх и боль.

Я хочу к Исайе. Я не хочу быть здесь. Я хочу домой.

Я смаргиваю, догадавшись, что жжение в глазах у меня от слёз. Вытираю лицо, пытаюсь найти в себе силы и решимость, но нахожу только тяжёлую пустоту.

– Когда я смогу вернуться домой?

Стук в дверь. Офицер Монро приоткрывает дверь, с кем-то оживлённо перешёптывается, потом кивает. Через секунду в комнату входит моя тётя – более пожилая и более ухоженная копия моей матери.

– Бет?

Офицер Монро выходит, затворив за собой дверь.

Ширли направляется прямо ко мне. Я встаю, позволяю ей меня обнять. От неё пахнет домом: затхлым сигаретным дымом и лавандовым кондиционером для стирки. Я утыкаюсь лицом в её плечо, мечтая о том, чтобы целую неделю пролежать в кровати в подвале её дома.

Ещё я мечтаю о сигарете.

– Где Исайя?

Я очень благодарна тёте, но настроилась увидеть лучшего друга.

– Снаружи. Он позвонил мне сразу же, как только поговорил с тобой, – Ширли крепко прижимает меня к себе, потом отпускает. – Какой кошмар!

– Да уж. Ты видела маму?

Она кивает, потом наклоняется и шепчет мне на ухо:

– Твоя мать рассказала мне, что произошло на самом деле.

Мышцы вокруг моего рта застывают, я пытаюсь унять трясущуюся нижнюю губу.

– Что мне делать?

Ширли проводит ладонями вверх и вниз по моим рукам.

– Держись своей версии. Они привезли Трента и твою мать на допрос. Если ты не проболтаешься, они не смогут их арестовать. Но твоя мать жутко психует. Если ты всё расскажешь, они упекут её за решётку за порчу имущества и нарушение в период условного срока. Она очень боится попасть в тюрьму.

Как и я, но мама просто не выдержит заключения.

– А что будет со мной?

Тётушка роняет руки, отгораживается от меня столом. Теперь нас разделяет всего несколько шагов, но они ощущаются как пропасть размером с каньон. В прошлом месяце мне исполнилось семнадцать. До вчерашней ночи я чувствовала себя взрослой: очень старой и очень большой. Но теперь я этого не чувствую. Сейчас я ощущаю себя очень маленькой и одинокой.

– Ширли!

– У нас с твоим дядей нет денег на адвоката. Исайя, Ной и даже девушка Ноя предложили всё, что у них есть, но мы с твоим дядей не на шутку перепугались, когда копы сказали, будто ты замахивалась битой на Трента. А потом у нас появилась одна мысль.

Моё сердце камнем падает вниз, как будто кто-то откидывает под ним крышку люка.

– Что ты сделала?

– Я знаю, ты не хочешь иметь ничего общего с семьёй своего отца, но его брат Скотт – очень хороший человек. Оставил бейсбол, ушёл в бизнес. У него есть адвокат. Известный.

– Скотт? – у меня падает челюсть. – Но как… что…

Я начинаю задыхаться, пытаясь уловить смысл в потоке слов, падающих из тётиного рта.

– Но это невозможно! Он уехал.

– Да, – медленно отвечает тётя. – Но в прошлом месяце он вернулся в свой родной город и позвонил мне, потому что искал тебя. Он хотел, чтобы ты жила с ним и его женой, но мы его послали. Когда он стал настаивать, твоя мать поговорила с ним и сказала, что ты в бегах.

Я чувствую, как у меня кривятся губы при одной мысли о том, что он где-то рядом.

– Хорошо придумали. Но зачем привлекать Скотта сейчас? Он нам не нужен. Мы сможем разобраться без него и его знаменитого адвоката!

– Копы сказали, что ты хотела ударить Трента битой, – повторяет Ширли, сцепляя пальцы рук. – Это очень серьёзно, и я подумала, что нам нужна помощь.

– Нет! Скажи, что ты это не сделала!

Я в аду. Или скоро там буду.

– Дорогая, мы бы непременно учли твоё желание держаться от него подальше, но когда всё это случилось… Короче, я ему позвонила. Послушай, он сейчас весь в шоколаде. Денег у него куры не клюют, но ему нужна ты.

Я смеюсь. Только это совсем не смешно. Ни капельки. Это самая печальная новость, которую я когда-либо слышала. Я падаю на стул, роняю голову на руки.

– Нет, не нужна.

– Он добился того, чтобы с тебя сняли все обвинения.

В голосе тёти нет и намёка на радость.

Я прячу лицо, не в силах посмотреть на неё и увидеть ту правду, которую она припасла для меня.

– Что ты сделала? – повторяю я.

Ширли опускается на колени рядом со мной, понижает голос.

– После того, как я позвонила твоему дяде Скотту, он приехал к твоей матери. И увидел то, что ему не следовало видеть. То, что может навредить твоей матери.

Я дёргаюсь в сторону, как будто меня ударило волной, в ушах раздаётся рёв океана. Мой мир с грохотом рушится вокруг меня. Он был в моей старой комнате. Мама запретила мне заходить туда после того, как я переехала к Ширли. С тех пор я там никогда не бывала. Есть вещи, о которых даже я не хочу ничего знать.

– Он ничего не рассказал полиции, – говорит Ширли.

Потрясённая её признанием, я осторожно выглядываю сквозь пальцы.

– Правда?

Ширли опускает уголки губ, потирает ладонью лоб.

– У твоей матери не было выбора. Он пришёл в участок со своим адвокатом и выдвинул требование: либо твоя мать передаёт ему право опеки, либо он рассказывает копам обо всём, что видел.

Тётя смотрит на меня в упор, её глаза бесстрастны.

– Она подписала документы. Теперь Скотт – твой законный опекун.

Райан

В спортивном комплексе есть душевые кабины, и после игры мне не нужно спешить домой. Вымывшись и переодевшись, я снова чувствую себя как в раю.

Все уже разъехались. Трибуны опустели. Ларёк закрыт. Со стоянки доносятся вопли Кенни Чесни[12], следовательно, Крис пропустил мимо ушей мои слова о том, что мы с ним увидимся позже. Крис по-настоящему хорошо делает три вещи: играет в бейсбол, любит свою девушку и знает, что мне нужно, лучше, чем я сам. Почти всегда.

Со стороны муниципального бассейна доносится восторженный детский визг, за которым сразу же следуют оглушительный плеск и звук трамплина. В этом бассейне мы с моим братом Марком проводили большую часть летних каникул. В остальное время мы играли в бейсбол.

Я стою на той же питчерской горке, только сейчас на мне синие джинсы и моя любимая футболка «Ред Сокс». Вечереющее небо меняет цвет с синего на жёлто-оранжевый. Жара спала, дует лёгкий южный ветер. Это моя любимая часть игры – одиночество после матча.

В крови у меня всё ещё бурлит восторг победы и успеха, ведь мною наконец-то заинтересовался агент. Лёгкие наполняются чистым кислородом, из мышц уходит напряжение, державшее меня в тонусе на протяжении всей игры. Я чувствую себя расслабленным, умиротворённым и живым.

Я смотрю на основную базу и мысленно вижу Логана, занявшего позицию, и баттера, отрабатывающего взмах. Мои пальцы сами собой сжимаются, будто я всё ещё стискиваю в руке мяч. Логан советует бросить кручёный, я соглашаюсь, но на этот раз…

– Я знала, что ты здесь.

Гвен в своих коричневых ковбойских сапогах и голубом платье проходит мимо ворот на скамейку запасных.

– Откуда? – спрашиваю я.

– Ты запорол тот кручёный.

Одним изящным движением она опускается на скамейку и хлопает ладошкой рядом с собой. Гвен, как всегда, играет. Чувствую, что проиграю, но ноги сами собой несут меня к ней.

Гвен выглядит хорошо. И даже лучше, чем хорошо. Прекрасно. Я сажусь рядом с ней в тот момент, когда она снова перекидывает через плечо свои белокурые локоны.

– Я помню, как однажды на этой скамейке ты растолковывал мне позиции в игре. Это был наш лучший разговор о бейсболе!

Я наклоняюсь вперёд, переплетаю пальцы рук.

– Наверное, ты прослушала добрую половину разговора, потому что я говорил не о бейсболе.

Гвен ослепительно улыбается.

– Я помню, но до сих пор с удовольствием вспоминаю демонстрационный момент.

Наши взгляды на мгновение встречаются, но я быстро отвожу глаза, чувствуя, как кровь медленно приливает к щекам. Гвен единственная, с кем у меня было нечто настоящее. Она всегда краснела, когда говорила о чём-нибудь, имеющем отношение к сексу, но сегодня всё не так. Накатывает тошнота. Чему же новому научил её Майк?

– Ты был на себя не похож во время игры.

Ткань её платья тихо шуршит, Гвен скрещивает ноги и слегка наклоняется в мою сторону. Теперь наши бёдра соприкасаются, вызывая жар. Интересно, она тоже это заметила?

– У тебя опять проблемы с отцом?

Сколько дней и вечеров мы с Гвен провели на этой скамейке? Она всегда знала, что, когда отец слишком давит на меня из-за судейства или у меня не идёт игра, я прихожу сюда, чтобы во всём разобраться.

– Нет.

– Тогда что не так?

Всё не так. Ссоры с родителями. Отсутствие Марка. Борьба за место в профессиональной лиге. Дружеские или недружеские отношения с Гвен. На какую-то долю мгновения мне хочется рассказать ей о Марке. Гвен, как и весь город, ничего об этом не знает. Я долго смотрю ей в глаза, пытаясь отыскать там ту девушку, с которой я познакомился в девятом классе. Та Гвен меня бы не подвела. К сожалению, я очень быстро превратился в её любимую игрушку.

– Я не готов к твоим играм, Гвен.

Гвен поднимает руку, накручивает локон на палец. Блеск крупного красного камня на её кольце обрушивается на меня как удар ледоруба. Я отодвигаюсь, чтобы наши бёдра больше не соприкасались.

– Майк подарил тебе шикарное кольцо.

Она роняет руку, накрывает её другой ладонью, как будто, спрятав кольцо, заставит меня забыть о нём.

– Да, – тихо отвечает она. – Вчера вечером.

– Поздравляю.

Я хотел бы сказать это ещё более гневно.

– А что мне оставалось делать?

– Не знаю, – с каждым словом я говорю всё громче. – Для начала не заигрывать здесь со мной.

Она пропускает моё замечание мимо ушей, но её голос становится резче.

– Майк – хороший парень, и он всегда рядом. Он никуда не пропадает, и у него нет тысячи разных обязательств, как у тебя!

Сколько бы мы с Гвен ни расставались в прошлом, мы никогда не ссорились. Никогда не повышали друг на друга голос. Раньше я бы никогда не стал на неё орать, но сегодня мне хочется только это.

– Я говорил, что люблю тебя! Что ещё тебе было надо?

– Быть на первом месте. А у тебя там всегда был бейсбол! Боже мой! Нет, неужели нужно было объяснить ещё понятнее? Я же бросила тебя в начале нового сезона!

Я встаю, потому что больше не могу сидеть рядом с ней. Как объяснить мне ещё понятнее? Наверное, с картинками и подробными инструкциями!

– Ты могла бы сказать мне о том, что чувствовала.

– А что бы это изменило? Ты бы бросил бейсбол?

Вцепляюсь руками в ограду, смотрю на поле. Как она может задавать такой вопрос? С какой стати девушка должна требовать от парня отказаться от того, что он любит? Гвен снова играет, и я принимаю решение сделать подачу, которая завершит этот иннинг.

– Нет.

Слышу, как она резко втягивает в себя воздух, и чувство вины за то, что я сделал ей больно, бьёт меня в живот.

– Но ведь это всего лишь бейсбол! – бросает Гвен.

Как заставить её понять? Вот за оградой ухоженное зелёное поле и протоптанные дорожки, ведущие к четырём базам. Только здесь я чувствую себя на своём месте.

– Бейсбол – не просто игра. Это запах попкорна, плывущий в воздухе, это стаи жуков, кружащих в свете прожекторов, и неровность земли под бутсами. Это ожидание, нарастающее в груди при звуках гимна, выброс адреналина во время удара биты по мячу и огонь в крови, когда судья объявляет страйк после твоей подачи. Это команда парней, чутко сопровождающих каждое твоё движение, и трибуны, подбадривающие тебя. Это… это жизнь.

Громкие аплодисменты справа заставляют меня вздрогнуть от неожиданности. Я поворачиваюсь и вижу мою преподавательницу английского, розововолосую и в розовом парео поверх купальника.

– Да ты поэт, Райан.

Мы с Гвен обмениваемся выразительными взглядами с подтекстом «какого чёрта» и снова поворачиваемся к миссис Роув.

– Что вы здесь делаете? – спрашиваю я.

Она приподнимает свою пляжную сумку, встряхивает перед моим носом.

– Бассейн закрылся. Я шла мимо, увидела вас с мисс Гарднер и решила напомнить, что в понедельник жду от вас эссе.

Гвен со стуком опускает ноги на землю. Месяц назад миссис Роув попыталась испортить всем каникулы, дав задание на лето.

– Мне не терпится прочитать ваши работы, – как ни в чём не бывало продолжает она. – Полагаю, вы уже закончили?