Кэти МакГэрри - А тебе слабо?

Мои веки вздрагивают, я через силу заставляю их подняться. Комната качается и кружится перед моими глазами. Мучительно стараясь сфокусироваться, я вижу на полу перед собой осколки разбитой вдребезги маминой лампы.

Жужжание стихает, и я поворачиваю голову на звуки борьбы. Райан обхватил Трента за пояс и тащит его к двери. Трент бьёт его в живот.

Я ползу к ним, осколки впиваются мне в руку.

– Прекрати.

Мой голос звучит слабо и хрипло. Райан отшатывается, но блокирует удар и выигрывает несколько секунд, врезав Тренту в челюсть. Я изо всех сил напрягаю ноги, пытаюсь встать, но падаю.

Мама, свернувшись в клубочек, сидит на другом конце комнаты и раскачивается из стороны в сторону. Я сглатываю и выдавливаю слова из своего опухшего горла.

– Помоги Райану, мама.

– Я не могу.

– Он нас убьёт!

Мама опускает голову на колени и продолжает раскачиваться.

– Мама! – кричу я. – Пожалуйста!

Мама громко напевает какой-то мотив, и моё сердце раскалывается. Она никогда не изменится. Что бы я ни делала. Как бы ни старалась. Моя мама навсегда останется вот таким жалким ничтожеством. Я не стану такой, как она. Я не могу. Я хватаюсь за опрокинутый стул и с усилием поднимаюсь на ноги. Трент бросается на Райана, они оба с грохотом падают на пол.

– Отвали от него!

Трент поднимается на колени, бьёт Райана в лицо, и Райан снова падает на пол. Меня охватывает паника. Он убьёт Райана у меня на глазах. Грёбаный ублюдок отнимет у меня всё, что я люблю.

Я бросаюсь на Трента, бью его, колочу, царапаю. Он хватает меня за запястье и страшно выкручивает мне руку. С хрустом ломаются кости. Боль ослепляет меня, дикий вопль рвётся из груди.

Трент отпускает меня, и я падаю на колени. Мои крики стихают, когда железные пальцы смыкаются на моём горле. Я хриплю и пытаюсь втянуть в себя воздух. Не получается. Мысли безумным вихрем проносятся в голове. Воздух. Мне нужен воздух. Он меня убьёт. Я дотягиваюсь до пальцев, ломающих моё горло, но не могу оторвать их.

Он сильнее меня, он больше, он победит.

Трент дёргается всем телом, его пальцы разжимаются. Райан держит его стальным захватом за шею, а я падаю на пол и судорожно глотаю ртом воздух. Потом поднимаю руки к шее и закрываю отметины его пальцев.

– Детка! – мама ощупывает моё горло. – Ты в порядке?

Оглушённая, я только киваю.

Мама хватает меня за руку и тянет, пытаясь поднять на ноги.

– Идём.

Райан матерится, я снова оседаю на пол.

– Мама, помоги ему.

Райан второй рукой хватает Трента за горло и орёт:

– Уходи, Бет!

Трент пытается оторвать Райана от себя, лицо Райана напрягается, он изо всех сил сжимает хватку.

Мама сокрушённо качает головой.

– Идём отсюда. Поскорее. Он меня побьёт.

Трент локтем бьёт Райана в живот, разворачивается и наносит ему удар в лицо. Райан падает.

– Нет! – умоляющий вопль вырывается из моей груди.

Лицо Райана залито кровью. Трент встаёт и с размаха бьёт его ногой в живот. Я истошно кричу от боли, пытаясь опереться на левую руку, чтобы встать.

– Мама, помоги ему!

– Нам надо уходить, Элизабет, – язык у мамы сонно заплетается. – Я хочу уйти. Теперь я готова поехать с тобой.

Я поворачиваю голову и смотрю на этот жуткий призрак моей матери. Её глаза с суженными зрачками глядят сквозь меня, как будто я всего лишь тень её дочери. Мама снова хватает меня за руку. Впервые за всё это время она не потирает предплечья.

Прижимая левую руку к животу, я опираюсь на стол и встаю.

– Ты вмазалась?

Когда я встаю, мама оседает на пол. От стыда? От усталости? От кайфа? Не знаю.

Она не хочет смотреть, как умирает Райан, она не хочет смотреть мне в глаза, она накрывает голову руками и принимается раскачиваться из стороны в сторону.

Кровь заливает мне глаз, перед глазами всё плывет, меня ведёт в сторону. Под руку мне попадает мамин телефон, валяющийся на краю стола.

Героин.

Девять лет назад он разрушил мою жизнь, единственный телефонный звонок стоил мне отца.

Героин.

Если я позвоню, маму посадят в тюрьму.

Героин.

Мои пальцы пробегают по клавишам, и, как и девять лет назад, я слышу в трубке сначала один гудок, потом второй и третий. Мир делается чёрным, потом сжимается, превращается в туннель с размытыми краями. У меня подгибаются колени, но я заставляю себя ещё на несколько секунд остаться в сознании.

– Девять-один-один. Что у вас случилось?

Я выставил звук своего мобильного на максимальную громкость, положил телефон на грудь и откинулся на подушку. Сегодня Бет должны выписать из больницы, и по этому случаю я отказался принимать обезболивающее. Я хочу услышать её голос в телефоне, зная, что она всего в миле от меня, а не в Луисвилле, в получасе езды отсюда.

И тогда, впервые за эту неделю, я смогу уснуть спокойно.

Всё моё тело превратилось в сплошную пульсирующую боль. Все раны дёргает в такт с биением сердца. Сломанные рёбра, кровоподтёки по всему телу, порезы. Но эти раны, все до одной, были лишь малой ценой за спасение Бет.

– Ты можешь мне объяснить, почему.

В комнате раздаётся голос отца.

Я открываю глаза, поворачиваю голову и вижу, что он стоит у окна, опустив глаза в пол. Это первые слова, которые отец сказал мне после того, как я его ударил. Он всё время был рядом. Был рядом, но молчал. Я не обижаюсь, потому что сам с ним не разговаривал… до этого момента.

– Что почему?

– Почему ты всем рисковал ради этой девушки?

– Потому что я её люблю. И её зовут Бет.

Тишина. Порой я сомневаюсь, знает ли он, что такое любовь.

– Скотт звонил, – натянуто сообщает отец. – Он хочет тебе напомнить, что теперь вводятся новые правила. Скотт очень рассержен на вас обоих и в ближайшее время вряд ли разрешит ей выходить из дома.

Я снова перевожу глаза на потолок. Ничего, с правилами я разберусь, лишь бы Бет была со мной. Скотта переполняет благодарность, смешанная с гневом. Оглядываясь назад, я понимаю, что, наверное, должен был позвонить ему, как только нашёл записку Бет, но вряд ли она послушалась бы Скотта. Ей нужен был я.

– Я не думаю, что тебе стоит продолжать видеться с ней, – говорит отец.

– По-моему, я не спрашивал разрешения.

Между нами снова повисает тишина, а когда я снова перевожу глаза на окно, отца там уже нет. Не знаю, сможем ли мы когда-нибудь восстановить то, что разрушено.

Мой сотовый гудит, и внутри у меня всё обрывается, когда я вижу имя Бет над текстовым сообщением. Она обещала позвонить.

Друзья, да?

Я невольно фыркаю. Такое сообщение она прислала мне в первый раз.

Навсегда.

В дверь звонят, я протираю глаза. Я слишком измучен, чтобы принимать гостей, но они всё равно приходят и приходят: мои друзья, члены бейсбольной команды, тренеры, учителя, родители моих друзей.

Мама и папа говорят на повышенных тонах, видимо, спорят о чём-то, но я даже не хочу знать, о чём. Я жду, что они продолжат перебранку, но неожиданно возле двери в мою комнату раздаётся громкий голос мамы.

– Потому что я так сказала!

Она бросает испепеляющий взгляд в коридор, потом поворачивается ко мне.

– Райан, у тебя гости.

Прежде чем я успеваю открыть рот, в мою комнату входит Бет с рукой на перевязи. Я перестаю дышать. Она здесь. Забыв о своих травмах, я порываюсь сесть – и морщусь. Запах роз обволакивает меня, я поднимаю глаза и вижу стоящую рядом со мной Бет.

– Жутко выглядишь. Ты вообще отдыхал?

Правый уголок моего рта вздёргивается вверх.

– Я тоже рад тебя видеть.

– Я серьёзно!

Тревога ей не идёт, меня беспокоит её искажённое болью лицо.

Я хватаю её за здоровую руку, которой она пытается уложить меня обратно, подношу к своим губам и целую в ладонь. Господи, как же я по ней соскучился!

Раздаётся покашливание, и я впервые замечаю Скотта, стоящего в дверях вместе с моей матерью.

– Несколько минут, Бет. Потом мы сразу едем домой.

Бет кивает, а я смотрю на маму, хочу понять, как она относится к девушке, вошедшей в мою комнату. Мама изучает нас взглядом человека, рассматривающего картину, которую не может до конца понять. В её глазах нет ни тени злости, только любопытство.

– Я оставлю дверь открытой.

– Спасибо, – серьёзно говорю я.

Мама старается всё изменить – и не только со мной, но и с Марком. За это я должен сказать спасибо Крису. Он позвонил Марку, когда меня на «скорой» привезли в больницу. Пока я был на рентгене, мама с Марком впервые поговорили. Они оба молчат об этом разговоре, но главное – они снова говорят друг с другом. Это уже начало.

Когда мама уходит, Скотт кивает ей вслед, а потом выразительно смотрит на Бет.

– Следи за своим поведением.

Она закатывает глаза.

– Ну конечно! Как только ты выйдешь, мы тут же набросимся друг на друга, как голодные дикие звери! Я тебя умоляю, – она показывает на свою руку. – Сломанные кости и синяки жутко заводят, правда?

Скотт неодобрительно качает головой и следом за мамой удаляется в гостиную, а Бет копирует его жест. Интересно, они замечают, что похожи друг на друга как две капли воды?

Бет садится на мою кровать и смотрит на меня. Мне не нравится, как она выглядит. Даже если не принимать во внимание синяки и порезы, покрывающие всё её лицо и голову, она чересчур бледная, с чёрными кругами под глазами. Может быть, она мне только снится? Я протягиваю руку, беру прядь её волос, перебираю пальцами. Волосы у неё шелковистые, настоящие. Я выпускаю прядку и смотрю в глаза Бет.

– Как ты?

Мне больно видеть, как морщинки прорезают её лоб, а лицо искажается болью. Бет быстро закрывает глаза.

– Прости меня. Это я во всём виновата.

– Нет, и я не желаю это слышать, – я хватаю Бет за руку и притягиваю её к себе на постель.

Она сопротивляется.

– Нет, твоя мама…

– Что мама? Я изранен. Ты изранена. Мы оба страшно устали и прилегли отдохнуть. Я хочу обнять тебя. Неужели ты не можешь хотя бы раз в жизни не спорить со мной?

– Ай-ай-ай. Кто тут капризничает?

– Я, чёрт возьми.

Но пружина внутри меня потихоньку начинает ослабевать, когда Бет с опаской ложится рядом со мной. Она устраивается рядом очень осторожно, предварительно убедившись, что не причинит мне боль, я тоже обнимаю её нежно, стараясь не потревожить её сломанную руку.

Когда наконец мы устраиваемся, я закрываю глаза и выдыхаю. Долгих семь дней я грезил об этом. Возможно, это и сейчас мне только снится. Но если это всего лишь сон, может быть, Бет сделает что-нибудь такое, что так нелегко даётся ей наяву: например, ответит на мои вопросы.

– Почему ты поверила Гвен, а не мне?

Я ёрзаю, теснее прижимаюсь к Райану, готовая отстраниться при малейших признаках того, что делаю ему больно. Я слышу стук его сердца, его дыхание. Если бы я не была так чертовски измучена, я бы заплакала. Я думала, что потеряла его там, в квартире своей матери.

Райан проводит рукой по моим волосам, я облизываю губы, пытаясь набраться храбрости. Он заслуживает ответа. Если не потому, что рисковал жизнью, спасая меня, то хотя бы потому, что я его люблю.

– Я тебе не доверяла.

Его сердце делает несколько ударов, прежде чем он задаёт новый вопрос.

– Почему?

Потому что была дурой.

– Я не знаю…

Я не Райан, у меня нет его дара слова. Слова вообще даются мне с трудом. Через силу. Особенно те, что связаны с эмоциями.

– Наверное, мне было проще поверить в то, что ты меня использовал, чем в то, что ты меня любил. Честно говоря… я и сейчас этого не понимаю. Почему такой, как ты, хочет быть с такой, как я?

Райан приподнимает пальцем мой подбородок, заставляет посмотреть ему в глаза.

– Потому что я тебя люблю, Бет. Ты всё, чего мне недостаёт. Ты то, чего я хочу. Ты живая, ты умеешь жить без страха и раскаяния. Я бы никогда не занимался с тобой любовью, если бы думал, что ты мне не доверяешь… что ты меня не любишь. И я никогда не сделал бы этого, если бы не доверял тебе и не любил тебя.

Я приподнимаюсь на локте, и моё сердце готово вырваться из груди при виде боли, глядящей из его глаз.

– Я люблю тебя и хочу тебе доверять… Просто… просто… я стараюсь… но…

Блин. Я ударяю здоровой рукой по кровати. Почему я не могу ничего объяснить? Почему я такая тупая?

– Эй.

Его властный голос заставляет меня поднять глаза. Моё сердце застывает, когда Райан проводит пальцем по моей щеке, я чувствую, как моя кожа пламенеет от его прикосновения. Я скучала по этому. Скучала по Райану. Может быть, я ещё не всё испортила?

– Дыши, – приказывает Райан. – Всё хорошо. Не торопись, просто говори, не молчи.

Не молчи. Я морщусь от досады и высовываю язык, Райан прячет улыбку. Не будь он так избит, я бы хорошенько врезала ему по руке. Я шумно выдыхаю и пробую ещё раз.