Кэти МакГэрри - А тебе слабо?

– Скотт взбесится.

– Ещё как, – говорит Эллисон. – Но это я возьму на себя.

Я улыбаюсь, Эллисон смотрит на моё отражение в зеркале и тоже улыбается. С тех пор как я вернулась из больницы, у нас с Эллисон установилось хрупкое перемирие, и я теперь всё время боюсь сказать или сделать что-нибудь неправильное и снова её разозлить.

– Почему ты так хорошо ко мне относишься?

Эллисон хватает щипцы для завивки и награждает меня свирепым взглядом, когда я позволяю себе поморщиться. Она ловко завивает несколько прядок, которые никак не хотят вести себя так, как она хочет.

– Потому что Скотт тебя любит.

Хм. Он любил меня и раньше, но это не мешало ей ненавидеть меня. Впрочем, я и сама много сделала для этого.

– Прости, что я сказала, будто ты его окрутила.

Щипцы больно тянут меня за волосы, я прикусываю губу. Эллисон отпускает мои волосы, и маленькие локоны весело подпрыгивают над моей шеей. Ладно, я это заслужила – и дёрганье за волосы, и локоны. Пожалуй, теперь мы квиты.

Эллисон откладывает щипцы на столик.

– Прости… да, прости меня. Я не хотела, чтобы ты жила здесь.

Я моргаю. Что ж, это звучит довольно грубо, зато честно.

– Скотт рассказал мне о твоём прошлом, но, до тех пор пока ты не появилась здесь, для меня это была всего лишь история. Я предпочитаю жизнь простую, ясную и чистую. Ты сделала Скотта сложным.

– Скотт всегда был сложным.

Эллисон брызгает на меня лаком для волос.

– Теперь я это знаю.

Скотт громко откашливается, и мы с Эллисон дружно оборачиваемся. Он входит в комнату. Я встаю, и Скотт широко улыбается при виде моего чёрного платья до колен, с открытыми плечами. Но потом его взгляд падает на мои волосы, и он хмурится.

– Это я сделала, – без тени раскаяния говорит Эллисон.

Скотт округляет глаза.

– Ты?

– В прошлые выходные ты разрешил ей надеть эти ужасные кеды с платьем, помнишь? Я тебе обещала, что ты об этом пожалеешь!

Я съёживаюсь, глядя на свои фирменные «конверсы».

– Но я же надела колготки.

Это была огромная уступка с моей стороны.

– Надень свитер, – говорит Скотт.

– Она не будет надевать свитер! – набрасывается на него Эллисон. – Это будет выглядеть просто ужасно!

– Мне нет дела до того, как она выглядит! Меня заботит то, насколько она заголилась!

Эллисон прижимается к Скотту, он целует её в губы. Я отворачиваюсь. После того как я вернулась из больницы, они стали делать это гораздо чаще. Они не просто целуются, а по-настоящему, с чувством. Они целуются, потому что любят друг друга. Потом Эллисон выходит из комнаты, а Скотт засовывает руки в карманы.

Я подавляю желание почесать заживающий висок.

– Эллисон замазала мой порез.

– Я уже заметил, – Скотт кивает на мою левую руку. – Как рука?

Я пожимаю плечами.

– Нормально.

Чёрная гипсовая повязка – это только временно. Трент раздробил мне кучу костей в кисти, запястье и локте. Через две недели мне предстоит новая операция. Я барабаню здоровыми пальцами по ноге. Мне казалось, что я смогу не спрашивать, но теперь выясняется, что не смогу.

– Как идёт мамин процесс?

Вчера состоялись предварительные слушания по делу мамы и Трента. Я сказала Скотту, что не хочу знать, что там будет, но любопытство терзает меня.

– Вполне естественно, что ты хочешь знать.

Он смотрит мне в глаза, а я подавляю миллион противоречивых чувств, разрывающих меня.

Я киваю, и Скотт продолжает:

– Твоя мать согласилась на сделку о признании вины, поэтому её приговорят к шести годам заключения. Трент, вопреки совету своего адвоката, настаивает на своей невиновности. Окружной прокурор считает, что ему дадут пятнадцать лет.

Тревога клубком сворачивается у меня в животе, я обессиленно опускаюсь на стул.

– Значит, будет суд.

Скотт кивает. Мы все надеялись этого избежать.

– Да.

Если состоится судебный процесс, нам с Райаном придётся увидеть Трента во время дачи показаний. Я судорожно вздыхаю, пытаясь успокоиться.

– Ты говорил с мамой? – спрашиваю я.

Скотт качает головой, а я даже не знаю, что чувствую. Сейчас я вообще не знаю, что чувствую к маме. Шесть лет. Моя мама сядет в тюрьму на шесть лет, и это устроила я.

– Ты поступила правильно, малыш.

– Я знаю, – тихо отвечаю я.

Да, я это знаю, но от этого мне ничуть не легче. Раздаётся звонок в дверь, и тревога уходит. Райан пришёл.

Добродушная улыбка расплывается на лице Скотта.

– А вот и принц Очарование.

– Слушай, Скотт…

Он знаком предлагает мне продолжать.

– Послушай, как ты узнал про героин? Это же страшная тайна. Я понимаю, тебе нужно было чем-нибудь меня шантажировать, но я подумать не могла, что это окажется героин!

Скотт чешет за ухом.

– Я как раз занимался наймом частного детектива, чтобы разыскать тебя, когда мне вдруг позвонила твоя тётя. Когда я приехал в участок, то сразу решил, что ты уедешь домой только со мной. Мне было достаточно один раз взглянуть на твою мать, чтобы понять, насколько всё плохо, – он вздыхает. – Она так страшно нервничала при виде копов, что я понял: ей есть что скрывать. Я бы сказал что угодно, чтобы удержать тебя здесь. Но я никогда не произносил слово «героин» ни при тебе, ни при твоей матери, я вообще ни разу не был в её квартире. Я просто догадался, что у неё есть тайна, и блефовал.

Ну вот, теперь я чувствую себя идиоткой. Счастливой идиоткой, но тем не менее.

– Умно, ничего не скажешь.

Скотт ухмыляется.

– А то!

Во время двухминутного ожидания мои ладони покрываются липким потом, в том числе и та, что в гипсе. Бабье лето в штате Кентукки заставляет в разгар ноября чувствовать себя как в июле. Когда мы выходим на футбольное поле, Райан держит меня за руку, как будто не замечая, до чего она липкая и холодная. Толпа кричит и беснуется на трибунах, а ведущий громко сообщает всем присутствующим, что наш с Райаном выход первый и десятый. Одному Богу известно, что это значит.

Остальные пары, из которых будут выбирать короля и королеву, выстраиваются около софитов, но я забиваюсь в самый дальний ряд, и Райан вместе со мной.

– Гвен можешь не опасаться, – говорит он.

– Я знаю.

Он прав. Она меня больше не обидит. С тех пор как мы с Райаном вернулись в школу, Гвен заметно растеряла свой обычный самоуверенный вид и ведёт себя тише воды, ниже травы. Она извинилась перед нами обоими. Я приняла её извинения, но это вовсе не означает, что теперь мы с ней подруги или что-то в этом роде. Идеально ухоженная и ослепительная Гвен стоит чуть в стороне от основной группы участников. Мне её даже немного жалко. Чувство вины – жуткое дело, мне ли не знать.

– Нужно подойти поболтать с Брентом и Карли, – поддразнивает меня Райан. – Карли тебя просто обожает.

Я закатываю глаза.

– Мы с Карли сегодня работали в паре на лабораторной.

– Вот видишь! Теперь вы лучшие подруги. Представляю, как взбесится Лейси! Она терпеть не может, когда кто-то вторгается на её территорию.

– Этого она может не опасаться, – саркастически замечаю я.

– Карли миленькая.

– Она трещотка.

– Это одно и то же.

– Нет! Миленькая – это миленькая. А трещотки бесят.

– Я думаю, нам стоит сходить с ними куда-нибудь.

Мои глаза чуть не вываливаются из орбит.

– Ты что, издеваешься? Я готовлюсь выйти на это поле и выставить себя на посмешище перед всем городом, а ты предлагаешь мне думать о том, чтобы пойти куда-нибудь с мистером и миссис Трещотки? Ты совсем с ума сошёл?

Райан фыркает, потом подмигивает мне.

– Я просто хотел посмотреть, как ты взбесишься.

– Ты отвратительный тип.

Он выпускает мою руку, обнимает меня за талию и притягивает поближе к своему сильному телу.

– А ты красивая.

Я невольно улыбаюсь и здоровой рукой обнимаю его за шею.

– Когда же я наконец смогу обнять тебя обеими руками?!

– Так странно, что у тебя перевязана другая рука, – говорит Райан.

Я вся дрожу, когда он гладит пальцами нежную кожу на руке над гипсовой повязкой, потом спускается к талии. Игривое и радостное тепло растекается по всему моему телу.

– Я её больше никогда не сниму!

– Мне так не хватает тебя в постели, – еле слышно шепчет Райан мне на ухо.

Я улыбаюсь ещё шире, а Райан краснеет до корней волос.

– Я не про то! Я хотел сказать, что скучаю… что хочу спать с тобой рядом.

Я отлично понимаю, что он имеет в виду.

– Знаешь, довольно затруднительно лазить в окна со сломанной рукой.

Он прижимается лбом к моему лбу, ещё крепче прижимает меня к себе.

– Прости, что я не сумел защитить тебя.

– Райан, прекрати! Если бы не ты, меня бы уже не было на свете.

– Всё уже позади, – шепчет он мне в губы.

Я нетерпеливо приоткрываю губы в ожидании поцелуя.

– Да.

– Мистер Стоун, мисс Риск, – одёргивает нас заместитель директора, – будьте так любезны, держитесь чуть подальше друг от друга и обращайте побольше внимания на церемонию. Вам пора на поле.

Я громко выдыхаю и опираюсь на поданную руку Райана, чтобы вместе с ним выйти под ослепительный свет прожекторов. Я хотела, чтобы Райан меня поцеловал. Мне нужно, чтобы он меня поцеловал.

По громкоговорителю объявляют наши имена, и Райан ведёт меня по пятидесятиярдовой дорожке. Трибуны кричат и бушуют, но самые громкие вопли несутся из той секции, где мы оставили Лейси, Криса и Логана.

– Когда ты победишь, – говорит Райан, – не забудь, что пообещала весь день носить корону на своей хорошенькой головке.

Я распахиваю глаза, сообразив, каким образом могу получить желаемое. Когда мы останавливаемся посреди поля, я поворачиваюсь к Райану.

– Поцелуй меня! И не просто чмокни, а по-настоящему. Слабо?

Райан косится на заполненные трибуны.

– Что?

– Я, Бет Риск, говорю, что тебе слабо поцеловать меня на глазах у всех!

Глаза Райана сияют, а на лице появляется та ослепительная надменная улыбка, от которой моё сердце трепещет и тает.

– Мне кажется, ты забыла правила пари. Чтобы вызвать меня на «слабо», ты должна выиграть у меня предыдущий спор.

Я закатываю глаза.

– Хорошо. Я спорю, что ты не можешь меня поцеловать!

– А если поцелую?

– Тогда если я стану королевой бала, – но это вряд ли, конечно, – то буду носить эту чёртову корону целую неделю не снимая!

Он берёт моё лицо в ладони. Его губы легко касаются моих губ, и я изнываю в ожидании его поцелуя. Умом я с отчаянием понимаю, что Райан никогда этого не сделает, но вот он нежно прихватывает губами мою нижнюю губу. Его рот раскрывается, и наши губы жадно набрасываются друг на друга.

В перерывах между судорожными вздохами мы слышим, как нас провозглашают победителями. Я чувствую, как губы Райана раздвигаются в улыбке, а потом он произносит всего одно слово.

– Могу.

Спасибо…

Кевину Лайону. У каждого за спиной должен быть такой человек, как ты. Твои советы и наставления были чрезвычайно важны для меня. Спасибо. Я никогда не забуду, что всё это началось с тебя.

Марго Липшульц. Спасибо за то, что ты любишь моих героев так же сильно, как и я. Ты абсолютно гениальна, благодаря тебе я стала писать лучше.

Всем, кто имел отношение к моим книгам в команде Harlequin Teen, особенно Наташе Уилсон. Ребята, вы сделали этот опыт незабываемым!

Мэтту Болдуину и Майку Болдуину из «Будущих профессионалов». Спасибо за то, что позволили мне заглянуть в закрытый от посторонних глаз мир спортивных тренировок, и за то, что не жалели своего времени, отвечая на мои вопросы о бейсболе.

Анджеле Анналаро-Мерфи. Спасибо за то, что ты первая полюбила мою Бет. Твои вера и дружба побуждали меня писать.

Шэннон Майкл. Сколько раз я сидела на твоём заднем крыльце, уронив голову на руки, гадая, в правильную ли сторону движется сюжет моей истории? Спасибо за твой смех и за дружбу.

Кристену Симмонсу. Я бы не сделала этого без тебя. Страшно подумать, сколько смеха и слёз мы разделили с тобой со дня нашей первой встречи! Эта книга – для тебя.

Колетт Баллар, Келли Крейг, Бетани Гриффин, Курту Хэмпу и Биллу Вулфу. Ребята, вы не просто критики. Вы стали моей семьёй. Келли и Бетани, спасибо за то, что вели меня за руку на протяжении всего моего дебютного года. Курт и Билл, спасибо за то, что не стеснялись прямо говорить: «Этот парень так не поступит». Колетт, спасибо за бесконечные часы смеха, поддержки и дополнительных вычиток.

«Луисвилл Романс Райтерс». Ребята, это вы впервые подтолкнули меня к публикации. Спасибо, что продолжаете озарять мой путь.