Я устала.

От неизвестности, чувства вины за всё происходящее, страха из-за преследующего нас Арчи, от Егора, который хочет от меня непонятно чего. И даже от самой себя.

Я просто хочу, чтобы это всё поскорее закончилось, чтобы исчезло противное тревожное чувство внутри меня. Хочу перестать страдать, хочу вырвать изнутри этот гнилой кусок и, наконец, вздохнуть с облегчением.

Но я не могу.

Время тянется, а я всё сижу и сижу среди своих бесконечных мыслей, пока вода совсем не остывает. А после, наспех помывшись, я вылезаю из ванны и обматываюсь большим полотенцем, которое пахнет сыростью и почему-то травой.

— …твоя помощь, — доносится до меня, когда я выхожу в коридор.

— Почему моя? — Матвей. — Егор лучше справится.

— Потому что Егору опасно высовываться.

Таран? Когда он успел вернуться? Я даже не заметила.

Я остаюсь стоять в коридоре, кутаясь в полотенце и вздрагивая из-за прохлады, обволакивающей меня со всех сторон.

— Да хрен я буду тебе помогать, — бросает Иркутский. — Спасай сам свою Розину. И да, я слышал, как ты предлагал меня бросить, чтобы не возиться с проблемным наркоманом.

Кто-то из парней шумно вздыхает. Повисает недолгая тишина.

— Я тебе помогу, — решительный голос Шторма. — Оставь его в покое, и давай займёмся делом…

— Я же сказал… — злится Андрей. — Мне нужен Матвей. Без него ничего не получится. Возьму тебя, — видимо, обращается к Егору, — всё полетит к чертям. Машу без твоего друга не спасти. Слушай, Матвей. Мне жаль, что я тогда наговорил о тебе, мол, хочу бросить и всё такое, — тянет Таран. — Но мне очень нужна твоя помощь.

Иркутский коротко смеётся.

— Тебе жаль? — с издёвкой спрашивает парень. — Ага. Держи карман шире. Я помогать не собираюсь. Мне плевать на тебя, на Машу и на всех остальных. Так что можешь даже не распинаться передо мной, — его голос хриплый, медленный и надрывистый, будто у дико уставшего человека.

После морфина парню явно стало легче, но надолго ли? Скоро он снова начнёт загибаться и просить новую дозу, что тогда нам с ним делать?

Кто-то цокает. Слышу, как Егор что-то невнятно бурчит. Щёлкает зажигалка.

— Пока мы здесь болтаем, Маша у Арчи, — раздражается Таран. — И если мы не вытащим её в ближайшее время, то её увезут обратно в город. Хотите бросить её?

Я думаю о сестре. Вспоминаю, как она выглядела в последний раз, когда мы с ней виделись: её голос, слова, слёзы, ярость. Она потеряла Мишу — его убили у неё на глазах. Она в отчаяние. И вряд ли для неё сейчас имеет значение, что с ней случится. Она в руках у Арчи, она… Хотела этого? Хотела вернуться, чтобы отомстить? Что, если Андрей врёт нам, и всё на самом деле не так?

Но её в любом случае нельзя отпускать, и, если Таран уверен, что Иркутский сможет помочь ему, значит, так оно и есть.

Я вздыхаю и решительно подхожу к кухне, останавливаясь в дверях. На мне одно полотенце, волосы завязаны в пучок.

Матвей сидит за столом, точно там же, где я видела его в последний раз. Таран у холодильника, Егор курит возле окна. Шторм первым замечает моё присутствие и замирает — я понятия не имею, о чём он думает, смотря на меня.

— Поможешь Тарану, — холодно говорю я, обращаясь к Матвею, и тот оборачивается, впиваясь в меня взглядом. — Отдам тебе морфин. Мы его не выбросили.

— Сонь, — в голосе Шторма звучит неодобрение, но я взглядом заставляю его замолчать.

— С чего мне тебе верить? — тянет Иркутский.

Поняв, что без доказательств парень так просто не согласится, я возвращаюсь в коридор к рюкзаку, который лежит возле двери, и достаю из бокового кармана пузырёк. Вернувшись обратно, я показываю его Мите.

— С того, что у меня есть то, что тебе нужно, — безразлично говорю я. — Вернёшь сестру, получишь морфин.

Все парни пристально смотрят на меня, но единственный взгляд, который я чувствую всеми клетками своего тела, принадлежит Егору. Из-за него я ощущаю себя полностью обнажённой, беспомощной и хрупкой.

— Хорошо, — вдруг соглашается Матвей. — Маша в обмен на пузырёк. Но, если ты не сдержишь слово…

— Сдержу, — бурчу я. — А пока он побудет у меня.

Последний раз осмотрев присутствующих, я ухожу. Забираю рюкзак и запираюсь в комнате, чтобы переодеться.

Правильно ли я поступила? Стоит ли манипулировать Матвеем наркотиками? И смогу ли я так просто взять и отдать ему пузырёк, когда парень вернётся обратно?

«Я тебе иглу в руки не давала», — слышу в себя в голове собственный голос.

А теперь получается, что я же ему её и даю.

Какая ирония.

Но пусть этот мир катится к чёрту. И я вместе с ним.

44

Antimatter — Legions

Флэшбек — 20.


— Ты это серьёзно, Сонь? — Егор врывается в комнату, шумно распахивая дверь.

Я стою к нему спиной в джинсах и в одном лифчике, как раз в этот момент собираясь натянуть футболку. Не оборачиваюсь — лишь склоняю голову, пытаясь поймать фигуру парня краем глаза. Не получается.

— Ты о чём? — делаю вид, что не понимаю.

Надеваю футболку, нагибаюсь, чтобы подобрать с кровати кофту, но замирю. Тереблю её в руках, чувствуя на себе пристальный прожигающий взгляд Егора.

— Ты реально собралась отдавать ему морфин? — слышу в его голосе осуждение. — Совсем с ума сошла?

Эти слова задевают меня — я тихо шикаю и натягиваю на себе кофту.

Комната здесь маленькая, но почти пустая. Кровать, шкаф, дверь на балкон. Окна задёрнуты шторами, и полумрак окутывает всё пространство, затягивая меня в свою бездну. Тишина вибрирует в ушах, проникая в голову и заполняя её до краёв, а раздражающий взгляд Шторма, упрекающий меня во всём, что я делаю, лишь накаляет обстановку.

— А как ещё надо было заставить Иркутского помогать Тарану? — безразлично бросаю я.

— Да Андрею вообще доверять нельзя, сколько раз я тебе говорил об этом? — злится. — Я сам мог бы вернуть Машу. Втягивать в это человека, готового душу продать за дозу, хреновая затея.

Я не отвечаю.

Слышу, как Егор делает пару шагов ко мне, но останавливается, будто натолкнувшись на невидимую стену. Не хочу оборачиваться, потому что у меня не хватит сил выдержать этот осуждающий взгляд, и единственное, что мне сейчас остаётся, — стоять к парню спиной и надеяться, что он оставит меня в покое.

Шумно вздохнув, я завязываю мокрые волосы в пучок, но руки меня не слушаются, и это нервирует ещё больше.

— Что с тобой происходит? — не понимает Штормов. — Таран следил за тобой, работал на Арчи, подставлял тебя каждый раз, когда подворачивалась возможность.

— Но теперь он на нашей стороне, — замечаю я.

Не хочу сейчас ни с кем разговаривать, но от Егора так просто не отвяжешься, тем более находясь в такой маленькой квартире. Здесь даже в туалете не спрячешься. Если только к соседям по балкону перелезть…

— Да он крыса же! — не унимается парень. — Делает всё только ради себя. Думаешь, он будет за Матвея беспокоиться? Да он сольёт его при первой же возможности.

— Зато на мою сестру ему не плевать, — огрызаюсь я.

— С каких пор тебя вообще Маша волнует? Ты с ней не общалась три года, слова ей даже не написала за всё время. А тут сестринские чувства проснулись?

Меня неожиданно охватывает злость, и я резко оборачиваюсь, впиваясь в Егора яростным взглядом.

— Да что ты вообще понимаешь? — раздражённо бросаю я.

— В том-то и дело, что я нихера не понимаю, какого чёрта у тебя в башке творится!

Парень вскидывает руками — он выше меня и крупнее, и сейчас под натиском его непонимания, я чувствую себя маленькой собачкой, тявкающей на льва. Один лишь удар, один укус, и этого пёсика не станет вместе с его злобой. И где-то в глубине души навязчивая мысль об этом не оставляет меня в покое.

Вот, что он хочет от меня? Чтобы я пообещала, что не отдам наркотики Матвею? Или что? Почему он стоит здесь и смотрит на меня так, будто я — причина всех его бед. Разве это я натравила на него Арчи? Я бросила его зимним заснеженным днём на территории больницы? Я охочусь на него и хочу убить?

— А ты? — кривлюсь. — Что у тебя в башке творится? То ты меня обнимаешь, то набрасываешься с обвинениями. Уж определись.

С трудом оторвав свой взгляд от сжигающих мою душу голубых глаз, я поджимаю губы и направляюсь к выходу, чтобы избавиться от этого неприятного давления со стороны Шторма. Не знаю, куда я хочу сбежать отсюда, ведь эта квартира для меня настоящая тюрьма. Я как в аду в этом замкнутом пространстве. Или, может быть, ад просто внутри меня?

Егор не позволяет мне уйти — он хватает меня за локоть, когда я прохожу мимо него, и останавливает. Его пальцы крепкие, словно металлические наручники, не выпускающие меня из своей хватки. Парень стоит так близко, что я задыхаюсь. Словно кто-то хватает мою душу и пытается вырвать её из моего тела, но я всеми усилиями не даю этому случиться. Падаю, поднимаюсь, взлетаю, прирастаю к полу. Что я такое в этот момент? Когда боюсь поднять взгляд, потому что знаю, что утону в голубом водовороте глаз Егора.

— Я не знаю, — вдруг говорит Шторм, а я пытаюсь вспомнить, какой вопрос задала ему до того, как мы оказались так близко друг к другу. — Не знаю, нравишься ли ты мне «новая» или же я просто всё ещё влюблён в ту девчонку из прошлого.

Рывок — и душа покидает моё тело, оставляя рваную дыру. Она кровоточит, пульсирует, хрипит и изнывает от боли как раненое животное. Осторожно поднимаю взгляд, чтобы убедиться в том, что парень не шутит или не издевается, но его глаза такие серьёзные, что меня пробирает дрожь.

— Меня тянет к тебе, — признаётся Шторм. — Вот, что у меня в голове. Я думаю о тебе, о твоём запахе, глазах, коже, улыбке. Оттолкнуть тебя — это была самая огромная ошибка в моей жизни. И теперь я не знаю, кого именно хочу вернуть. Тебя… Или же ту, в которую когда-то был влюблён.

Горло сжимают тиски, и неимоверное желание разреветься сдавливает меня со всех сторон, будто стены. Я не могу дышать, не могу шевелиться, говорить, даже думать.

Его пальцы осторожно прикасаются к коже моего лица и убирают выбившуюся прядь мокрых волос. Я чуть прикрываю глаза, сдерживая дьявольские желание прижаться к Егору и разреветься из-за ноющей боли в груди.

Я хочу быть с ним. Я хочу прикоснуться к нему, хочу почувствовать его поцелуи, дыхание, объятия. Как тогда, три года назад, когда всё только начиналось. Я очень сильно этого хочу, но… после того, что между нами было…

После всего случившегося…

Я приподнимаю голову, мысленно умоляя о поцелуе, но наши губы не соприкасаются. Каких-то два-три сантиметра, горячее дыхание и колкая боль внутри.

— Так определись, — выдыхаю я ему в губы.

Отступаю на полшага — пальцы, держащие мой локоть, наконец, расслабляются и отпускают меня, — и отворачиваюсь. Оставаться со Штормом наедине — невыносимо. Паршивее, чем торчать в полиции, даже хуже, чем убегать от Малийского и Арчи.

Смогу ли я вынести это?

Пересекаю комнату, открываю дверь и выхожу в коридор. Матвея не видно, зато Таран, сидя на корточках, завязывает свои берцы. Поднимает на меня взгляд и замирает.

— Ты точно вернёшь Машу? — спрашиваю я, скрещивая на груди руки.

— Верну, — его голос холодный и решительный. — Встречаемся здесь же. Если не вернёмся к завтрашнему дню, уезжайте без нас.

Я ничего отвечаю. Конечно же мы не уедем. Разве Егор бросит Иркутского, а я сестру? Мы не сможем так просто взять и уехать, зная, что они в беде. Штормов уж точно.

— Ага, — отмахиваюсь я.

Парень поднимается на ноги и смотрит куда-то мне за спину — приходится обернуться. В дверях комнаты стоит Егор и неодобрительно прожигает Тарана своим взглядом. Молчание давит на меня тяжёлым грузом и, чтобы не участвовать в этом глупом прощание, я ухожу на кухню.

Слышу в коридоре голоса. Видимо, Иркутский вышел из ванной готовый отправляться на задание, чтобы получить долгожданную порцию морфина. Вскоре звуки стихают, хлопает дверь, и дыра внутри меня увеличивается ещё на один сантиметр.

Вот и всё. Остаётся только сидеть и ждать. На большее я не способна…

45

Fallulah — Give Us A Little Love

Флэшбек — 21.


В квартире тишина, пропитанная запахом сигарет и отчаяния. Я сижу на кухне — Егор в комнате. С того момента, как Матвей с Тараном покидают квартиру, мы со Штормом держимся друг от друга в стороне.

Я думаю о его пальцах, сжимающих мой локоть, о его пронзительных глазах, о губах, которые были так неестественно близко, а потом о словах, вибрирующих в моей голове. «Нравишься мне новая», «Влюблён в девчонку из прошлого», «ошибка», «тянет к тебе», «не знаю, кого хочу вернуть».