— Симка оформлена на него, он заказал цветы для Егора, — сверлю взглядом Андрея, постепенно начиная понимать ситуацию. — Он знал всё про нас. Мог запросто сдать Арчи местонахождение склада. И Рома был заодно с ним! — картинка складывается в один паззл, и чувство понимания окутывает меня, с невероятной скоростью заполняя пустоту внутри. — Он ведь раньше работал на Арчибальда. Мог быть шпионом. Вот почему именно Рома засветился на камере в больнице. Они работали заодно.

Андрей коротко смеётся, исподлобья наблюдая за нами.

— Тогда почему он мёртв? — спрашивает Таран, и я замираю.

Действительно, почему?

— Убрал, как свидетеля, — голос за спиной принадлежит Максу. — Верно ведь? Это в твоём стиле.

Рыжий неуверенно переступает с ноги на ногу, смотрит на боксёра, затем на Машу, словно бы ища поддержки, но в наших глазах лишь холод и пустота. Это Андрей. Всегда был он. Каждую минуту, с каждым лживым словом и обещанием.

— Ты лишь отчасти угадала, — спокойно говорит Маша. — Рома действительно работал на Арчи. Антон поймал его, когда они с Крис ехали в Москву. Доходчиво объяснил, что если тот не будет шпионить за нами, то ему конец. Мучительно, медленно, но всё же конец. Это Рома сдал местонахождение склада, поэтому нас застали врасплох, — пару секунд молчит. — Но Андрей был со мной, он не мог похитить Егора.

— Тогда кто это сделал? — картинка снова рушится на кучу частей, будто бы противный ребёнок ломает тщательно собранную мозаику.

Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.

Маша переводит пистолет на другого человека, и я непонимающе переступаю с ноги на ногу.

— Он, — холодно говорит сестра, снимая пистолет с предохранителя.

Да нет, быть этого не может.

— Серьёзно? — усмехается парень. — По-твоему, у меня есть мотивы?

Маша молчит, а потом обращается к Егору:

— А что ты скажешь, Шторм?

Я замираю, смотря на лежащего под тёплым одеялом Егора. Взгляд голубых глаз печальный и вымотанный, умоляющий оставить его в покое. Укол жалости и боли пронзает сердце, и я еле-еле сдерживаюсь, чтобы не пересечь расстояние и не заключить любимого в объятия. Что же с ним было за всё время после операции? Почему сейчас передо мной потрёпанный жизнью человек, а не улыбающийся мальчишка, уверявший меня, что операция пройдёт успешно?

— Я тоже так думаю, — тихо, выговаривая каждое слово, произносит Егор. И я не понимаю, чьи слова он поддерживает: Машины или же нет. Его дыхание сбившееся, голос хриплый. Ему нужно поскорее в больницу, чтобы получить помощь врачей, а не находиться в этой непонятной квартире и выяснять, кто из нас предатель. — Это Матвей.

Иркутский смотрит на нас исподлобья, окружённый со всех сторон пристальными взглядами, и бежать ему некуда. Это конец. Он загнанный охотниками дикий зверь.

— Ты вышел из диспансера раньше, чем показался нам на глаза, — говорит Маша. — Ты догадался, что Рома сдал нас Арчи, нашёл его и решил присоединиться. Отправлять в больницу цветы — это твоя идея. У тебя остался фальшивый паспорт на имя Андрея. Ты ведь был именно им, когда мы бежали в Москву. Оформил на поддельные документы симку, позвонил с неё. А, после того, как Егора привезли сюда, ты убил Рому, подстроив своё похищение. Вы оба работали на Арчибальда, вот только даже не подозревали, что всё это время этот ублюдок был моей марионеткой.

Марионеткой? О чём она говорит?

— Только я не понимаю, зачем? Ты ведь тоже был жертвой Малийского, почему тогда помогал им?

Матвей молчит, продолжая пристально наблюдать за мной. Сейчас он начнёт отнекиваться, говорить, что это бред, что он не связан с Арчи и каждое слово, сказанное моей сестрой, — враньё. И я уже готова поверить ему, но Иркутский рушит все иллюзии.

— У меня было много времени, чтобы подумать, — чуть прищуривается парень. — Меня заперли в сраном диспансере, в то время как каждый из вас радовался спасению. Никто не знает, что такое ломка. Каждый день, каждую секунду. Херовее ничего в этой жизни нет. Я там гнил, и никто из вас даже не поинтересовался мной.

Холод скользит по крови, заставляя выстроенную логическую цепочку событий рухнуть словно огромную стену. Он это серьёзно? Обиделся из-за того, что мы отправили его на лечение?

— Ты сам подсел на наркоту! — не выдерживаю я. — Думал, что мы тебе разрешим уйти на все четыре стороны? Ты бы сдох, если бы мы не отправили тебя в больницу.

— Это из-за тебя я подсел на неё, — скалится Иркутский. — Помнишь наш выпускной, а, Розина? Если бы не ты, мы бы здесь сейчас не торчали.

Обида перекрывает холод, и я сжимаю губы, пытаясь сдержать их дрожь.

— Я ненавижу тебя, — небрежно бросает Матвей. — Ты испортила нам всем жизнь. Ненавижу Шторма, за то что он выбрал тебя и забил на своего лучшего друга, — «лучший» он коверкает и выплёвывает с отвращением. — Ненавижу твою сестру, её парня, Тарана и всех остальных. Все вы просто жалкие черви, не знающие, что такое дно этой жизни. У вас же всё хорошо, да? Отличная работа, деньги на операцию, восставший из мёртвых любимый, никаких жужжащих голосов в голове. Один я получил лишь тучу вонючего дерьма.

— Завидовать вредно, — тихий голос позади меня принадлежит Максу.

Матвей лишь фыркает. Я смотрю на Егора и понимаю, что каждое слово Иркутского причиняет ему невероятную боль. Шторм ведь так сильно пытался помочь ему, до самого конца считал своим другом. А тут такой поворот.

— Арчи ведь мёртв? — усмехается Матвей. — Всё закончено? Кто из вас убил его?

Смотрит на Тарана, потом на Мишу, останавливает взгляд на сестре. Маша медлит, прежде чем достать из кармана сотовый и небрежно бросить его парню.

Тот неумело ловит мобильник. Снимает блокировку экрана, медлит, нажимает пару раз на экран. Включается видео — я не вижу картинки, но слышу звук.

— Держи ровнее! — голос сестры.

— Уверена? — Миша. — Может, лучше я.

— Заткнись и делай, что тебе говорят… Ты мне должен. Предатель.

Возня, удар металла о бетонный пол, звук цепей.

— Хватит называть меня так, — Миша.

Сестра смеётся.

Тишина.

— Ты жалкий придурок, понял? — говорит она. — Но я всё равно люблю тебя. Пусть ты и предатель.

— Сучка…

— Завязывайте! — Таран.

Снова возня.

— Снимай, — уверенно говорит Маша. — А то мелкая не поверит же.

Мелкая? Это она про меня?

Секунда тишины. Выстрел.

— Вот и всё…

Конец видео.

Она засняла то, как убила Арчи? Серьёзно? Что за пафос?

— А что на счёт Малийского? — спрашиваю я.

— Сдох от передоза, — вместо сестры отвечает Миша.

Я прикрываю глаза, пытаясь разобраться в ситуации. Саша с Арчи мертвы. Что на счёт их остальных шестёрок? И что мы будем делать с Матвеем? Не можем же мы его взять и убить? Он ведь просто из зависти всё это делал, из ненависти… из мести. Прощается ли такое?

— Это конец, — снова повторяет Маша. — Твоё последнее слово?

Матвей усмехается, откидываясь на спинку стула.

— Катись к чёрту…

Маша собирается убить его? Она же не может… Это же Матвей! Улыбающийся скромный парень, с которым мы торчали в тренировочном зале и ждали Егора после бокса. Болтали ни о чём, смеялись и уплетали чипсы с колой! Он же нам не враг…

— Постой, — из последних сил говорит Егор. — Не убивай его.

— Мне не нужно твоё сострадание, Шторм, — с ядом в голосе сплёвывает Иркутский. — Ты жалок.

— Да похер. Не хочу, чтобы Соня это видела. Хватит с неё этого дерьма…

Маша медлит, но потом неохотно опускает пистолет, и это становится сигналом для меня. Как собака я бросаюсь к Егору, не в силах сдерживать слёзы. Всё расплывается, когда я оказываюсь рядом со Штормом и утыкаюсь носом в его грудь. Вот он, живой, настоящий, дышит, перебирает мои волосы своими слабыми пальцами. Что-то шепчет, но я ничего не понимаю. И плевать. Плевать на то, что на нас смотрят все присутствующие, плевать на всё.

— И что? Отпустите меня? — иронично спрашивает Матвей, поднимаясь на ноги. — Лишь потому что какой-то жалкий… калека… попросил не убивать меня?

Злость разрастается внутри, придавая сил. Да как он смеет так говорить о единственном человеке, который был на его стороне до самого конца?

— Заткнись! — вырываюсь из слабых объятий Егора и выпрямляюсь так резко, что кровь ударяет в голову и мир начинает шататься. — Ты не имеешь права так говорить о нём!

Заплаканное лицо и уверенный, но хриплый голос — вот из чего я сейчас состою. Мы что, должны жалеть Матвея? Бедного наркомана, который опустился на самое дно лишь из-за травмы головы? Егор ходить не может! Он лишился бокса, своей мечты! И он не стал погружаться в алкоголь и дозы. Он выбрался, нашёл в себе силы жить дальше.

— Это ты заткнись, — шипит Матвей, неожиданно хватая меня за шкирку и притягивая ближе.

Второй раз за день у моего горла оказывается лезвие ножа, в этот же момент Маша направляет на нас пистолет, а вслед за ней и Макс с Мишей.

— Матвей, — хрипит Егор, пытаясь приподняться на локте, но у него ничего не получается. — Перестань. Всё закончено…

— Ещё ничего не закончено, — скалится парень. — Да, Розина?

Его дыхание обжигает кожу, и я задыхаюсь от крепких неприятных рук, сжимающих моё тело. Холодное лезвие пробирает до мурашек, воспоминания, как Матвей душил меня, накрывают с такой силой, что я не могу даже стоять на ногах. Колени подкашиваются, и я из последних сил управляю собственным телом.

— Отпусти её, Матвей, — холодно говорит Маша. — Я же прострелю тебе грёбаную башку.

— Попробуй, — он прикрывается мной словно щитом.

— Убьёшь её, сдохнешь следом, — тихо выговаривает сестра.

— Почему нет, если это заставит вас страдать.

Кровь пульсирует в ушах, меня тошнит. Дышать становится тяжело и невыносимо, собственная беспомощность сводит с ума. Прикованный к постели Егор больше не способен спасти меня. Ни от Антона, ни от Арчи, ни от дворовых хулиганов. И ребята напротив с пистолетами в руках тоже бессильны. Я снова создаю проблемы, опять причина неприятностей. И почему это в последнее время меня так сильно злит?

Ноги подкашиваются, и я расслабляюсь в хватке Иркутского. Парень не ожидает этого и отвлекается, пытаясь перехватить моё тело и удержать в руках. Воспользовавшись моментом, я напрягаю ноги, хватаю руку с ножом и отвожу в сторону, чтобы получить достаточно пространства для выхода из захвата. Нагнувшись, я оказываюсь на свободе.

Парень очень исхудал из-за наркотиков и годового лечения в больнице, поэтому мне хватает сил на этот безумный поступок. Не зря же я тренировалась столько времени с Максимом!

Маша тут же берёт Иркутского на мушку, а Миша с лёгкостью заламывает ему руки, выбивая нож.

Я же оседаю на пол рядом с кроватью и облокачиваюсь на матрас. Закончилось. Всё. Конец. Теперь точно. Я так выбита из сил, что готова отрубиться и послать всё к чёрту, но нам надо ещё отвезти Егора в больницу и решить, что делать с Матвеем. Он может стать вторым Малийским и изрядно подпортить нам жизнь. Или же нет…

Рука Егора опускается на мою макушку, и я смотрю на парня, улыбаясь. Перехватываю её и утыкаюсь носом в родные пальцы, сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от облечения.

Неужели, всё действительно закончилось и мы можем вернуться к нормальной жизни. Краем глаза замечаю, как кто-то из парней поднимает Матвея и уводит из комнаты, но уже не обращаю на это внимание. Забираюсь на кровать поближе к Егору. Губы дрожат, слёзы снова застилают глаза.

— Я так люблю тебя, — несвязно бормочу я, дрожащими пальцами пытаясь ощупать скулы парня, обрамленные колючей щетиной. — Ты даже не представляешь, как сильно…

— Нытик, — целует меня в лоб. — Я люблю тебя сильнее.

Всхлипываю, утыкаясь носом в его плечо. Он рядом, он здесь, в безопасности. И теперь действительно всё будет хорошо.

ЭПИЛОГ

Мальбэк — Равнодушие


Вот и подходит к концу наш путь. Злодеи повержены, а добро торжествует, как и всегда бывает в сказках. Пусть это не книга со счастливым концом, не история, которую родители рассказывают своим детям перед сном, и даже не статья в газете, а просто часть нашей жизни, никуда не собирающаяся исчезать.

Она есть, и с этим ничего не поделать.

Маша добилась своего — Арчибальд мёртв, а Сашу Малийского свела с ума доза героина. Мы победили, и эти мысли придают мне сил и помогают двигаться дальше, оставив позади все неприятные и жуткие моменты, преследующие по ночам.

Я живу. И Егор, и Маша с Мишей, и даже Таран.

И мы действительно счастливы, не смотря на всё, что с нами произошло.