– Где?

– Тут, в Испании. Ильясу тоже показан этот климат, мы живем вдвоем, одна беда, внучку у меня отняли.

– У вас есть внучка? – удивилась я. Сюрпризы начинаются!

– Да, а Ильяс тебе не сказал? Вот чудак! Он обожает девочку, но с ее матерью жить не смог. Она тоже певица и безумно ревновала его к его славе. Они расстались. Он платит ей большие деньги, а она не позволяет ему видеть дочь… До ужаса банальная история! Детка, ты не обижайся на него, он живет в сумасшедшем ритме.

– Господи, Наиля Сабуровна, о каких обидах речь? Я прекрасно все понимаю, и я ужасно рада вас видеть!

– Скажи, а как мама?

– Мама? Да хорошо! Живет в деревне, наслаждается этой жизнью, после смерти деда пошла преподавать в деревенскую школу, ученики ее обожают…

– А что она преподает?

– Историю и литературу. И если я не ошибаюсь, у нее роман с агрономом, он пожилой вдовец…

– Каринка, как хорошо! Ты часто у нее бываешь?

– Нет, редко. Это далеко, времени мало, да и не нуждается мама во мне.

– Как это возможно! Мамы всегда нуждаются в детях. Это неправильно, Каринка! Обещай мне, как вернешься в Москву, непременно съезди к маме. Я передам для нее какой-нибудь подарочек… Обещаешь?

– Обещаю!

Мы приехали в симпатичный маленький отель.

– Я всегда тут останавливаюсь, когда бываю в Барселоне. Тут уютно и спокойно. А Илька не может себе позволить такой скромный отель, ноблесс оближ! Он хотел тебя поселить в роскошном отеле, где сам будет, но я ему отсоветовала. Зачем привлекать внимание? Одно дело, ты живешь в одном отеле с ним, и совершенно другое – с его матерью. И встречала тебя его мать.

И она вдруг мне подмигнула. Я смутилась. Она похлопала меня по руке, не тушуйся мол!

– Вот что, детка, ты располагайся, а через полчасика я зайду за тобой, и пойдем ужинать.

– Надо как-то одеться?

– Да нет, тут рядышком есть прелестный скромный ресторанчик, но там удивительно вкусно кормят.

Она ушла.

Я пребывала в растерянности. Что все это значит? Ильяс посвятил ее в наши отношения? Хотя это еще не отношения, а прелюдия к ним… И она так ласкова со мной… И так лукаво мне подмигнула… Очень все странно… Меня всегда было трудно смутить, я всегда существовала, так сказать, с открытым забралом, ничего не боялась, а сейчас вдруг оробела… Очень, очень странно!

Я разобрала чемодан, чуть освежила легкий макияж. И тут зазвонил телефон.

– Алло!

– Каришка моя!

– Илечка! Ты где?

– Я в Амстердаме. В аэропорту! Вот выбралась минутка! Ты на меня не обиделась?

– Ну что ты! Я в восторге! Сейчас пойдем ужинать с твоей мамой! Она так меня встретила…

– Знаешь, как она обрадовалась, когда я сказал ей о тебе!

– Что ты ей сказал, Илечка?

– Что я… что я люблю тебя, Каришка! Ты ведь и сама это понимаешь, да?

– Пока не поняла, повтори, пожалуйста!

– Я люблю тебя. Теперь дошло?

– Вообще-то я тупая. И хочу, чтобы ты сказал мне это, глядя в глаза. Тогда я пойму, тогда до меня дойдет!

– Действительно, на редкость тупая особа! – засмеялся он. – Но я все повторю завтра, после спектакля, если, конечно, я не провалюсь…

– С ума сошел!

– Я всегда так говорю перед спектаклем. А до спектакля лучше мне на глаза не попадаться.

– Меня уже предупредили!

– О, вот, объявили посадку! Целую тебя, май лав! Я ведь еще ни разу тебя по-настоящему не целовал! А так хочется! А тебе… хочется?

– Очень хочется, Илечка!

– Тогда я счастлив!

И он отключился.

Что это? Он что, действительно меня любит? Похоже на то… И сколько нежности в его голосе…

Тут пришла Наиля Сабуровна.

– Ты готова, детка?

– Да! Мне только что звонил Ильяс!

– Ты так сияешь! Он что-то приятное сказал?

– О да!


Мы прошли два квартала до небольшого уютного ресторана, где на стенах висели большие фотографии. Мне сразу же бросилась в глаза фотография моей любимой Елены Образцовой. Монсеррат Кабалье, Владимир Атлантов, Мирелла Фрэни, какие-то незнакомые мне лица и… Ильяс!

– А неплохая у него тут компания! – заметила я.

– Да уж! – засмеялась Наиля Сабуровна.

Ее тут знали. Мы ели что-то очень вкусное, острое, запивая это чудесным красным вином, и болтали об общих знакомых.

– Знаешь, детка, – вдруг, словно собравшись с духом, начала Наиля Сабуровна. – Какое-то время назад Илька сказал: «Мама, я случайно встретил в Петербурге Карину Дубровину, помнишь ее?» А я как раз недавно видела кошмарную передачу, где тебя просто изничтожали… Это был сущий ужас! О тебе говорили, как о какой-то темной девке-лимитчице… Но я же тебя знала… Что это за люди, детка!

– Ох, Наиля Сабуровна, не хочу я о них говорить…

– Да, я тоже, просто к слову пришлось! Так вот, когда Илька сказал, что встретил тебя… Он вдруг начал так нервно стучать пальцами по столу, он это делает всегда в крайнем волнении, я сразу поняла, что это ты так его взволновала… А он продолжает: «Мама, она была с мужчиной, который заявил, что он ее будущий муж, но он ей не подходит, категорически не подходит… Она выглядела такой одинокой и беззащитной…»

– О господи! – воскликнула я.

– И я сразу его спросила: «Ты влюбился в нее, сынок?» А он мне: «Да, мамочка, влюбился! Хотя я еще в ранней молодости был в нее влюблен. Но тогда перспектива певческой карьеры была для меня важнее всего, я уехал, а вернулся, она уже вышла замуж… а потом еще раз, а тут вдруг столкнулся с ней и опять какой-то будущий муж…» Карина, детка, скажи, что это был за человек?

– Это… мне что-то померещилось… и после смерти Корецкого я пять лет не могла даже смотреть на мужчин, а тут…

– Не объясняй!

– Да нет, я хочу сказать… Весь разговор с Ильясом занял меньше пяти минут, но, когда он ушел, у меня словно пелена с глаз спала, я увидела, что тот человек… он ревнует, и не просто ревнует, а…

– Ревнует не просто к мужчине, а к знаменитости, так?

– Именно! И я сразу сказала, что хочу уехать, и он согласился… Знаете, я тут подумала, что Ильяс как сказочный принц или волшебник снял с меня какое-то наваждение, заклятье, я не знаю…

– Ты его любишь?

– Кого?

– Ильяса?

– Проще всего было бы сказать «да, люблю». Но все это куда сложнее… Для меня раньше любовь означала безумную страсть. Я кидалась с головой в омут. В случае с Корецким это переросло в любовь… А тут… Ильяс говорит, что любит меня, и я чувствую в нем огромную нежность ко мне, я купаюсь в этой его нежности… Но мы три часа были одни в моей квартире и даже не поцеловались… – все это я выпалила одним духом. Господи, что я несу? И зачем это все его маме?

Но она тоже смотрела на меня с нежностью.

– Я бы хотела, чтобы вы поженились! – с улыбкой заявила она. – Ильке нужна именно такая женщина, как ты. Мне всегда казалось, что ты достаточно циничная девочка, а сейчас я поняла, это было наносное… от одиночества. С Корецким ты не чувствовала себя одинокой, да?

– Да. Ни секунды. Я чувствовала, что всегда, постоянно нужна ему…

– Ты Ильке тоже нужна! Очень! У него, кроме меня, нет никого.

– У него было много друзей!

– Именно было! Зависть в артистической среде неизбежна, у него остался только Митя, ты его знала?

– Нет. Он меня с друзьями не знакомил.

– Митя талантливый физик, это совсем другой круг, но Илька его очень любит, они иногда где-то встречаются и непременно отправляются ловить рыбу… И уху варят…

– Корецкий тоже это обожал.

– Детка, Корецкого давно нет, тебе надо выйти замуж, ты слишком привлекательна, чтобы быть одной.

– Мне недавно один человек сказал, что я нагло привлекательна, – засмеялась я.

– О да! Он очень хорошо это сформулировал. Я хочу, чтобы Илька на тебе женился. Он тебя любит…

– Господи, Наиля Сабуровна, меня как пыльным мешком прихлопнули…

– Почему? – улыбнулась она.

– Это все так… Знаете, я когда видела его по телевизору, всегда думала: надо же, как мой Илечка взлетел, как изумительно он поет… Но мне даже в голову никогда не приходило… И потом, насколько я понимаю, певцам такого ранга, да и вообще певцам, нужна не столько жена, сколько нянька, а я не уверена, что справлюсь.

– Ну, детка, начнем с того, что певцам прежде всего нужна любящая и понимающая женщина. А нянька… Нянька, конечно, тоже нужна, но пока еще я жива и в силах, эту роль при Ильке выполняю я, и я всему тебя обучу… Илька хороший добрый парень. Скажи, а ты детей хочешь?

– Очень, очень хочу!

– Вот и прекрасно! Но только тебе придется бросить работу, ты понимаешь?

– Да с наслаждением! Преподавать историю искусств нынешним студентам дело как минимум неблагодарное. Они в большинстве своем зомбированы Интернетом. Ой, Наиля Сабуровна, мы с вами говорим так, словно Ильяс уже сделал мне предложение и я его приняла. Хотя о такой свекрови можно только мечтать!

Она рассмеялась:

– Да сделает он тебе предложение, завтра же, я твердо уверена!

– Но мы же с ним еще не… даже не целовались ни разу!

– Я понимаю, о чем ты… Хотя вы оба люди с опытом, и если вас тянет друг к другу, думаю, проблем не будет…

– Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.

– Постучи еще по столу!

Я постучала.

– Ох, Каринка, ты вот сказала, что из меня получится хорошая свекровь, а я уже чувствую, что буду любить сноху… мы вот с тобой, как встретились, все разговариваем, разговариваем, и это такое счастье, говорить по-русски… А то эта Вивиан… Я с ней объяснялась по-английски, а для меня это пытка… И получалось, что поболтать-то мне было не с кем…

– А сколько лет вашей внучке?

– Четыре годика. Но я уже больше полутора лет ее даже не видела. Илька тоже.

– А как зовут девочку?

– Паола. Она такая хорошенькая…

– А кто же ею занимается, если мать певица?

– В том-то и беда, что чужие люди. Но я не хотела бы об этом говорить, слишком больно. Извини.

– Нет, это вы меня извините!

– Расскажи мне лучше о Москве, детка, я скучаю по ней!

Я рассказала, какой теперь стала Москва.

– Да? А я в Интернете читала какие-то ужасы! Как все ужасно делается…

– О! У нас просто считается хорошим тоном ругать все, что исходит сверху. Одна моя знакомая громко возмущалась ужасающими розовыми пингвинами, стоящими на Никольской.

– Розовые пингвины? Но это и вправду ужасно!

– Может, и ужасно, я не видела, но там просто проходил фестиваль мороженого. Кончился, и убрали пингвинов!

– А! – рассмеялась Наиля Сабуровна.

* * *

Когда я, чуть захмелевшая не столько от вина, сколько от обрушившихся на меня эмоций, вошла в свой номер, на столе стоял очаровательный букет из крупных чайных роз. Розы изумительно пахли. И лежал конверт. Записка от Ильяса. «Каришка моя дорогая, девочка моя любимая! Если ты в состоянии подстроиться под сумасшедший ритм моей жизни, если я хоть немножко нужен тебе, то «Би мой вайф[2]»! Надеюсь, за сутки, которые отделяют нас от встречи, ты сможешь хорошенько все обдумать. Сутки на размышления это не так уж мало, правда? Если б ты знала, как уютно мне стало жить с того момента, как ты вернулась в мою жизнь! Я люблю тебя!»

Вот оно! Неужели Наиля Сабуровна знала об этом письме? Или просто она так знает своего сына? Ему стало уютно жить… А ведь и я ощущаю нечто подобное… С того момента, как Наиля Сабуровна встретила меня в аэропорту. Я задумалась. Моя вполне налаженная жизнь рушится. Это была одинокая жизнь. А теперь… Легко мне не будет, это ясно. Но если я в состоянии прыгнуть с тарзанки, а однажды даже с парашютом, да и вообще делать какие-то экстремальные глупости, то неужто я не справлюсь с ролью жены певца с мировым именем? О, могу себе представить, какую рожу скорчит Четырежды Бывшая и что она будет обо мне говорить! Но мне плевать! Я всем этим злыдням утру нос! Но это ерунда! Главное, мне кажется, Илька, Илечка, тот человек, тот мужчина, который согреет меня и которому стоит посвятить свою жизнь! И не потому, что он мировая знаменитость, а потому, что, еще не видя его, только проведя вечерок с его мамой, я вдруг ощутила, что у меня есть семья! Опять есть семья, которая начала рушиться со смерти папы и окончательно рухнула со смертью деда. А это дорогого стоит! С Лёней у нас, пожалуй, была не семья, а… дивный любовный дуэт, что ли… Тогда я не готова была поступиться своей работой, своей независимостью… А сейчас – с дорогой душой!

Но время позднее, надо заснуть, иначе на кого я буду похожа завтра вечером? Но где там! Я съела шоколадку, которую мне положили рядом с подушкой. Не помогло! Если б я могла сейчас поговорить с Тонькой! Но в Москве уже глубокая ночь… Заснула я только под утро. Проснулась, как будто меня кто-то толкнул. На часах половина девятого. Вчера мы договорились с Наилей Сабуровной вместе позавтракать. Я вскочила, кинулась в душ, быстренько привела себя в порядок и постучала в номер будущей свекрови.