– На троих, к счастью, у нас есть Вера.

– На двоих. Забыл? Вера замуж скоро выходит. Ей не до работы.

– На Ясеневых напал мор. Ни Серёги, ни Веры, считай, на фирме нет. Мы их теряем.

– Мы их женим и замуж выдаём. Вера-то уедет, конечно. А Ясень улетел, но обещал вернуться.

– Да зачем он нам нужен? Лучше бы наоборот. Без Веруни-то никуда.


Покинув «шарашкину контору» Сергей направился в Томилино, к благодарному торговцу цветами Эльчину. Выйдя из машины, он бросил взгляд в сторону «Феи цветов». По ступенькам вверх и вниз шли несколько человек, кто уже с букетами, кто только за цветами. Ясенев улыбнулся: ему показалось, что магазинчик – это привет от Лёльки.

В конкурирующей фирме всё было по-старому: натужно скрипела покосившаяся дверь и скучала за грязным прилавком унылая продавщица. Только цветов стало ещё меньше, а те, что всё же были, имели совсем уж непрезентабельный вид. Заметив Ясенева, цветочница вскочила и залепетала:

– Приехал, приехал Эльчин. Сейчас вон туда, – она махнула рукой на небольшую вокзальную площадь, – за чебуреками отошёл и вернётся.

– Я подожду, – милостиво кивнул Ясень.

– Мы сегодня последний день работаем, – неизвестно зачем, возможно, с целью поддержания светской беседы, заявила продавщица, – завтра закрываемся.

– Почему? – удивился Сергей. – Разорились?

– Нет, у нас дела нормально. Хуже, чем раньше, но не совсем плохо. Просто… А вон, кстати, и Эльчин идёт.

Дверь открылась и вошёл невысокий, худенький черноволосый дядька, усталый и незлой на вид.

– Эльчин, тут вот человек пришёл, – вскочила продавщица.

– Вы ко мне? – хозяин поднял на посетителя покрасневшие глаза.

– Да, – кивнул Сергей, совершенно не понимая, как завести разговор. Ему как-то сразу стало понятно, что перед ним много и тяжело работающий человек. У него ведь большая семья, маленькие дети, про которых рассказывала Лёлька. И он вовсе никакой не злодей.

– Павильон уже продан, вы опоздали, – Эльчин грустно, даже несколько виновато посмотрел на него и развёл руками, – здесь теперь будет металлоремонт.

– А вы куда?

– А я в Питер, – немного оживился мужчина и неожиданно разговорился:

– У меня там старший брат, давно уже, ещё со времён Союза. Учился, женился да так и остался. Доволен, хорошо устроился, крепко стоит на ногах. Теперь вот зовёт, обещает помочь. А здесь я один работаю, дети маленькие, родители старые с нами живут. Жене тяжело за всеми ухаживать. А там родня, жена брата поможет моей Наргиз… Жалко, конечно, переезжать, но…

– Эльчин, вы знаете, я не покупатель, – Сергей посмотрел на этого маленького, честно работающего человека и почему-то решил выложить ему всю правду, ну, или почти всю, – я муж Ольги Ясеневой, хозяйки «Феи цветов». Знаете её?

– Олю? Да, конечно, очень хороший человек она. Только вы ей не муж.

– Откуда вы знаете?

– Я её с другим мужчиной видел. А такая, как она, мужу изменять не будет.

– Вы правы. Я – бывший муж. Мы давно были в разводе, а вот теперь встретились, и я пытаюсь Оле помочь. У неё начались проблемы, кто-то бьёт и замазывает краской витрины в её магазинах…

– Я слышал про это, – кивнул Эльчин.

– Это ещё не всё. И самой Ольге, и её продавщицам угрожали, а позавчера ночью подожгли дверь её квартиры.

– Кто же это делает? – покачал головой мужчина. – С женщиной воюют. Стыдно.

– Мы пока не знаем, кто автор затеи. Честно говоря, я думал на вас. Но Оля не верит, что вы могли так с ней поступить. Да и после нашей беседы стало ясно, что вы не заинтересованы в этом, раз уезжаете.

– Вы про то, что я конкурент? – Эльчин усмехнулся, от глаз побежали в стороны весёлые морщинки.

«Приятный и умный мужик», – подумал Ясень и с симпатией кивнул.

– Я не конкурент ей. Где мы – и где она. Мы не так давно из Гянджи приехали. Я вообще-то учитель, азербайджанский язык и литературу в школе преподавал. Только в России, сами понимаете, это не самые востребованные предметы. Вот и решил бизнесом заняться. Но меня это не слишком интересовало, вот и вышло всё так… неинтересно. – Он обвёл рукой свой магазинчик. – Но цветы – это выгодный бизнес, даже таким неумелым людям, как я, деньги приносит. Так всё и шло, как у вас хорошо говорят, ни шатко ни валко.

А потом появилась Оля. Я сначала сдуру даже ругаться к ней ходил. Только после подумал: что ругаться? Человек делает свою работу хорошо, с душой делает. Вот у него всё и ладится. Даже продавщиц подсылал смотреть, учиться.

А дальше мне вообще стыдно стало. У меня сын на горке сильно упал, лицо разбил, зубы выбил. До травмпункта далеко, жена с другими детьми, маленькими. Я как назло уехал по делам аж на другой конец Москвы. Наргиз кинулась машину ловить, а никто не останавливается. Знаете почему?

– Наверное, испугались, что мальчик кровью машину зальёт или что детей много? Стыдно, конечно.

– Не поэтому, – покачал головой Эльчин, – а потому что увидели, что мы нерусские. Это мягко говоря. А так ведь и сами знаете, как нас называют. Я не обижаюсь. Считаю, что сами виноваты. У меня брат, я уже говорил, в Питере ещё с восемьдесят пятого года живёт. Так вот он рассказывает, что всегда очень хорошее отношение было. В конце восьмидесятых – начале девяностых, когда у нас беда была, так вообще русские очень жалели всех кавказцев. А потом… Потом многие забыли, что они в гостях. И стали вести себя… Нет, не как дома, дома они себя так не ведут. Я азербайджанец, но мне стыдно ходить по рынку в Выхине. Я слышу, что мои соотечественники вслед русским женщинам говорят, и сгораю от стыда. Мне как-то один знакомый стал рассказывать: еду, мол, в московском метро, никто женщинам места не уступает, вот мы у нас так не поступаем! А я ему знаешь что сказал? Я сказал:

– Воспитанные люди воспитанными остаются везде. А если ты в Баку место в транспорте уступаешь, а в Москве нет, значит, тебя родители плохо воспитали. Значит, ты в Баку только прикидываешься. Правильно я считаю?

Ясень, поражённый до глубины души, кивнул. А Эльчин помолчал и с горечью продолжил:

– Да, мы сами виноваты. Приехали в чужой дом, нас много, и мы не ассимилируем, не вливаемся, не растворяемся. Здесь нечем гордиться. Как у вас говорят: в чужой монастырь со своим уставом не ходят?

Сергей снова кивнул.

– Правильно говорят, очень правильно. Мудрые люди это придумали. А мы пришли именно что со своим уставом. И хотим, чтобы нас приняли. А как вам нас принять, если мы совсем другие и на вас свысока смотрим и за людей не считаем? Вернее, это я не про всех, конечно. Просто ведь едут-то в основном люди… – он поискал слово. – Не нашедшие себя в этой жизни. Без образования, без культуры. Им гордиться нечем, только мнимым превосходством. Как фашисты гордились светлыми волосами и голубыми глазами, так наши гордятся тем, что они не русские. Едут сюда обманывать, воровать, убивать. А получается, что мы в вашем представлении все такие. И ведь не объяснишь, что я учитель, жена – стоматолог, у меня дети по-русски лучше многих москвичей говорят, у них бабушка, моя мать, учительница русского языка, а дед – известный филолог, изучал русскую литературу девятнадцатого века. Только мы ведь все для вас, опять же, как точно вы говорите, одним миром мазаны. На одно лицо. Если кавказец, значит, плохой человек. И упрекать некого, кроме самих себя. Беда… – он снова горько помолчал. – И вот тогда никто не остановился именно потому, что видели, что мать и дети – кавказцы. А Оля… она не такая. Остановилась, подвезла, да ещё и с младшими детьми гуляла, пока Наргиз со старшим в очереди сидела и по кабинетам бегала: ему то снимок делали, то швы накладывали.

Как мне было стыдно, когда я узнал, кто нам помог. Ходил прощения просить. Да разве это что изменит? Я теперь в глаза ей смотреть не могу совсем.

– Не переживайте, она не сердится.

– Она не сердится – я сержусь. Мне стыдно за себя так же, как за свой народ, перед русскими. Передайте ей, пожалуйста, что мы уезжаем и что она помогла мне по-другому посмотреть на жизнь и на дело, которым я теперь занимаюсь. Я понял, что всё надо делать с любовью. Мы с Наргиз решили в Питере такой же магазинчик открыть, как у Оли. И назвать… – он смущённо заулыбался, – назвать хотим… Сначала думали Ольгой, потом решили дочку так назвать, мы девочку ждём, первую, до этого у нас мальчишки только были. А магазин назовём «Цветы моей души». Как вам?

– Красиво. Очень, – искренне сказал Сергей. – Удачи вам, Эльчин. Вам и вашей жене и детям. И магазину. А Ольга – очень красивое имя.

– Мне тоже нравится. И Наргиз считает, что нашей дочке подойдёт… Как Ольгу ласково называть? Оля, Оленька, а ещё?

– Я жену Лёлей зову.

– Лёля? Хорошо, нежно. Мне нравится.

– Всего вам хорошего, Эльчин, спасибо, что постарались помочь. И поверьте, русские, на самом деле, – неплохой народ.

– Я знаю. А вы поверьте, что азербайджанцы тоже в основной своей массе лучше, чем вы привыкли о нас думать и чем видите вокруг себя.

– Я верю. До свидания.

– Прощайте, – тепло улыбнулся Эльчин и даже вышел на крыльцо проводить.

Сергей уже садился в машину, когда подбежал запыхавшийся азербайджанец:

– И ещё, простите, что лезу. Но тот мужчина… Ну, с которым я Ольгу видел… так вот, он – плохой человек.

– Павел? – удивился наслышанный про поклонника Ясень. – Почему?

– Я не знаю, как его зовут. Такой высокий, как у вас говорят, интересный. Похож на Ипполита из «Иронии судьбы». Так вот, я видел, как он на Олю смотрит. Это не любовь.

– А что?

– Не знаю. Мне показалось, что ему что-то от неё нужно. Подумайте, может, всё дело в нём.

– Спасибо, Эльчин. Но Ольга уверена, что он ни при чём. Будем искать.

– Ищите. Её нельзя оставлять одну. И ещё, охранник из «Продуктов» в Томилине, его Тёма зовут, видел, кто разрисовывал витрину. Я его порасспрашивал, он описал так: высокий, довольно стройный, не юноша и не спорсмен, так как бежал тяжеловато и неловко. Больше он ничего не видел.

– Ясно. Мне девушка из «Феи» похожего мужчину описывала. Наверное, это один и тот же человек… Вы говорите, охранник в «Продуктах» дежурит?

– Да, но ехать к нему вам не обязательно: я передал описание этого человека буквально дословно. Оно никого вам не напоминает?

– Очень общо получилось. Слишком много народу попадёт под это описание.

– А не скажите. Вот я невысокий, а значит, уже не подхожу. Вы высокий, но крепкий, к тому же, похоже, спортсмен. А вот этот знакомый Ольги – он да, подходит.

– Вон тот парень тоже подходит, – кивнул Ясень в сторону прохожего.

– Да, вы правы. Только вот его Оля, скорее всего, не знает. А вредитель должен быть из знакомых. Иначе смысла нет.

– Или нанят кем-то, и тогда бесполезно пытаться опознать.

– Тоже вариант, – согласился Эльчин, – только ведь, к счастью, не все чужими руками действуют.

– Вы правы, я обязательно подумаю. Спасибо вам.

– Пусть это будет моим маленьким извинением перед Ольгой.


Простившись со славным азербайджанцем, Сергей, насвистывая, поехал в Большие Дворы. Он пребывал в абсолютной растерянности. Две его такие симпатичные и вполне жизнеспособные версии оказались пустышками. Больше мыслей не было.

День клонился к вечеру, темнело уже довольно рано, и он торопился, хотелось скорее к Лёльке. Но пробки, как на грех, растянулись едва ли не до Купавны.

В Большие Дворы он приехал уже после десяти вечера. Посёлок этот, сколько помнил Сергей, всегда был большим, крепким, с несколькими улицами, домом культуры, школой, магазинами, и жил довольно шумной жизнью. Но в половине одиннадцатого дождливым сентябрьским вечером активности жителей не наблюдалось.

Счастливый Ясень, решивший на время забыть о неудачах на ниве частного расследования, предвкушая встречу с любимой, долгий совместный ужин и прогулку под одним зонтом, радостно припарковался и, постучав, вошёл в дом. Ему навстречу вместо Лёльки выбежала Матрёна Ильинична. Выглядела она очень встревоженной.

– Серёжа… А я думала…

– Что случилось, бабуль? – Ясень для краткости отбросил имя-отчество. – Где моя невеста?

– Твоя невеста ушла гулять в восемь вечера и до сих пор не вернулась, – в ужасе пробормотала бабушка, – я уж ходила, кликала. Да толку чуть. И куда делась девка – ума не приложу. Неспокойно что-то! Да ещё парень какой-то приходил, спрашивал её…

– Матрёна Ильинична, не волнуйтесь, – преувеличенно бодро успокоил старушку Сергей, хотя самому ему стало не по себе, – небось, встретила старую подружку и пошла в гости, позабыв про всё на свете. Она же думала, что я сегодня не вернусь.

– Да какие подружки? – всплеснула руками бабушка.

– Так, бабуля, тихо, всё, не волноваться. Вы не одни. Я с вами. И я пошёл Лёльку искать.

– Да где ж ты её найдёшь?

– Может, она к моим пошла поздороваться?

– И вправду, может быть. А я, старая, панику устроила. Прости, Серёжа. Как хорошо, что ты приехал. Сразу чувствуется – есть мужчина в доме. Тогда иди, иди, встречай её. Да дождевик захвати, а то промокнешь до нитки, – она сунула ему в руки женский, в весёленькую клеточку плащ тридцатилетней давности и косыночку с козырьком, продававшуюся в комплекте с ним. Он благодарно кивнул, натягивая его на себя. Ткань угрожающе затрещала, но всё же не порвалась, обтянув его большую крепкую фигуру. Косыночку сунул в карман.