Он взял протянутую ему Алексеем трубку и потыкал в кнопки.

– Алё, Ликуня, это я… Да, я тоже… очень-очень…

Трубка отвечала ему переливчатыми трелями с такой экспрессией, что все, неловко улыбаясь, стали делать вид, что абсолютно ничего не слышат и не видят порозовевшего счастливого лица влюблённого инструктора. А он продолжал:

– Ликунечка, с тобой хочет поговорить Сергей Николаевич. Я сейчас ему трубочку дам.

– Анжелика, – проникновенным баритоном завёл Ясенев, и неревнивой Ольге стало смешно. Она грозно посмотрела на Сергея, тот – невинно – на неё и запел дальше:

– Анжеликочка, у меня к вам несколько вопросов… Что? Вы готовы прийти к нам?.. А вы что, недалеко живёте?.. Ну, давайте я за вами машину пришлю? Ах, пешком быстрее? Ну, тогда ждём. Вас от входа сразу проводят ко мне в кабинет… Ждём, ждём, Анжеликочка! Просто жаждем встречи!

До невозможности довольный тем, что помог, Вася Воропаев, извинившись, отправился обратно в актовый зал. Алексей Игоревич ушёл отдавать распоряжения касательно Анжелики, а старые друзья остались втроём.

– Серёж, объясни мне, что происходит? – Рябинин вопрошающе воззрился на Ясенева.

– Сейчас кофе хлебну и начнём с Лёлькой издалека каяться, – пообещал тот, – кому кофейку?

До прихода Анжелики они успели выпить не по одной тонкостенной чашечке кофе и всё рассказать обеспокоенному Рябинину. Выслушав их, тот резюмировал:

– Ну, одно я понял точно: этот ваш… мой тёзка на мотоцикле быть не мог. Или мог? Вы проверяли?

– Нет. Его же увезли.

– Давайте-ка, позвоните дядюшке и уточните, чтобы в эту сторону уже точно не грешить.

Но Иван Николаевич уверенно подтвердил, что его непутёвый племянник всё время был под присмотром и отлучиться незаметно никак не мог.

– И что мы имеем? – спросил Рябинин, когда Ольга закончила разговор.

– Да всё то же самое, – мрачно усмехнулся Сергей, – ищем моего врага в нашей родной «шарашкиной конторе».

– А как вы думаете, он себе ногу не мог повредить, когда у него байк завалился? – Павел рисовал в блокноте мотоциклиста, неловко вошедшего в поворот.

– В современной защите? – с сомнением поднял бровь Ясень. – Мотоциклист был отлично экипирован. Да и скорость не слишком высокая… Всё бывает, конечно. И чудеса случаются. Но он же не на асфальт рухнул.

– Серёг, тем не менее байк упал и хотя бы немного, но придавил ногу ездоку…

– А, кстати, почему он упал? – Ольга вскинула голову.

– Мокрая грунтовая дорога, лужи – легко не удержать. Там дорога в горку – выезд на асфальт, да ещё и угол поворота градусов сто двадцать – сто тридцать. Не каждый справится.

– Серёж, а ведь Паша прав. Ты не видел, а я-то смотрела ему вслед. Он сильно упал, и ногу ему точно придавило, должно было придавить!

– Ну, даже если придавило… Паш, сегодня все вышли на работу?

– Все. Мне никто не докладывал о заболевших.

– Лёль, ну вот видишь, придавило, но не настолько, чтобы серьёзно.

– Подожди, а выходных ни у кого нет?

– Есть, конечно. Что, поедем проверять? Мы же не шотландцы, не юбки носим – брюки. Даже если и синяк на полноги, то как проверять-то? Просить штаны спустить?

– Да уж… Не вариант.

Тут дверь распахнулась и в кабинет впорхнула Анжелика Криволапова.

– Сергей Наумович, это я! Звали?

– Николаевич, – безнадёжно поправил Ясенев, встав ей навстречу, – звали и благодарны, что нашли для нас время.

– Для вас – всегда готова, – засмеялась кокетливо Анжелика и села в большое кресло, заботливо подвинутое ей галантным хозяином кабинета. – Чем могу помочь?

– Анжелика, вы вчера не приходили встречать вашего Васю с работы?

– Что за вопрос? Конечно! Я ж вам говорила уже, что тут у вас такие нимфы, что живо мужика уведут. Так что не зевай!

– А на его лекции вы были?

– Нет, припозднилась, в парикмахерской задержалась, пришла, когда уже двери закрыли, и не стала ломиться. Неудобно мешать, – и она тряхнула смоляными кудрями.

– А где вы Василия ждали?

– Да сначала гуляла по двору, у вас тут миленько. А потом на скамейке сидела, – она вскочила и подбежала к окну. Вслед за ней туда толпой переместились и остальные, – во-о-он на той, которая с трёх сторон закрыта. Там хорошо, тихо, а вечером так вообще темнота и тишина. Да ещё и вечер был хороший, дождь закончился, луна выглянула, я на мокрую скамейку пакет положила и на нём сидела. Красота-а… Сидишь себе, отдыхаешь, тебя почти никому не видно, а ты всех видишь.

– И… что вы… видели? – боясь спугнуть удачу в лице смешной, нелепой девицы, медленно спросил Сергей.

– Ой, да что только не видела! У вас тут жизнь бьёт ключом. Двое целовались вон там, за деревом.

Павел удивлённо поднял брови.

– Да-да, если очень нужно, могу показать кто. А по именам не знаю пока, извините… Потом один охранник с девушкой флиртовал, она из боксов вышла, высокая такая, с длинной тёмной косой.

– А-а-а, это наша Ася, аэрографиня. Так я и знал, что Димон к ней клеится.

– Потом курил парень какой-то, почему-то прячась.

– У нас курение запрещено на территории, не говоря уже о помещениях. Одна искра – и вспыхнет всё. У нас же кругом краски, бензин, ацетон и прочие горючие материалы.

– Ещё один что-то искал во-о-он там, у крыльца, которое потом горело.

Павел подался вперёд, Ольга схватила Ясенева за руку, сам же Сергей замер, не веря в удачу.

– Так, и что потом?

– Потом задымилось как раз там, у крыльца. Я охранников позвала и побежала с ними тушить, – мимоходом заметила Анжелика.

Сергею вдруг захотелось расцеловать эту смешную, навязчивую, но, в общем-то, славную особу, которая спасла их «шарашкину контору» от гибели в огне и при этом совершенно не чувствует себя героиней.

– А потом столько народу набежало, что я опять на свою лавочку ушла. Чего под ногами путаться? А когда потушили, то вместе с другими на лекцию отправилась. Уже можно было, не помешала бы Васе…

– И… всё? – Ясень замер, не желая поверить, что его идея оказалась бесплодной.

– Вроде да…

Ольга отвернулась, не в силах скрыть своего огорчения, Павел разочарованно вздохнул. Но тут Анжелика звонко хлопнула себя ладонью по лбу:

– И этот, робот, выезжал на мотоцикле!

– Робот?! – оторопели все.

– Ну, как робот: шлем, перчатки, одежда эта мотоциклетная специальная. Натурально, робот и есть. На человека вообще не похож. Выкатил свой агрегат из мастерских, к воротам подкатил…

– Какой агрегат?

– Чёрный такой, с рисунком светящимся.

– Не подъехал, а пешком подкатил?

– Ага. Я ещё тоже удивилась. Двор большой, вполне можно было ножки не топтать, а сесть да поехать. Ну, вот, значит… Подкатил, ворота блямкнули, открылись, и он учапал.

– В смысле, учапал? – не понял Ясень.

– Ну, дальше его пешком покатил.

– Опять не поехал, а просто покатил?

– Именно, – авторитетно кивнула Анжелика.

Ясенев и Рябинин переглянулись.

– Наверное, не хотел, чтобы рёв мотора привлёк к нему внимание.

– Пожалуй.

– А что такое «блямкнули»? – неожиданно спросила Ольга.

Сергей и Павел дружно уставились на неё, будто она сказала что-то невероятно умное. Потом снова переглянулись, одновременно полезли по карманам и выложили на стол какие-то длинные тёмно-синие брелоки.

– Наши на месте.

– Так что? Теперь уже точно свои. Ближе некуда.

– Я ничего не понимаю. Вы о чём? – Ольга чуть повысила голос. Они услышали её и снова повернулись к ней.

– Дело в том, что у нас ворота открываются либо от брелока, либо охранниками. Брелоки всего у нескольких человек, – начал Павел.

– Паш, да не у нескольких. Называй вещи своими именами. Брелоки только у троих: у тебя, у меня и у Симы. Если только никто их не позаимствовал. Наши с тобой вот, – он ткнул пальцем в синие пластиковые коробочки на столе. – Был ещё у Верки моей, но она его потеряла. Мы хотели новый сделать, сказала, что не надо: ей, мол, привычнее через охрану.

– Так, может, как раз не потеряла, а свистнули?

– Свистнули год назад. А воспользовались только теперь?

– Да. Маловероятно.

– Так, значит?

– Не может быть.

– Тогда надо узнать, где его брелок. Не пропал ли?

Сергей запустил правую руку в густые волосы, взлохматил их, вздохнул, взял трубку телефона, набрал несколько цифр и позвал:

– Сим, привет! Можешь зайти ко мне?.. Давай. Ждём, – и, обернувшись к ним, сказал:

– Сейчас придёт.


Влад вошёл как обычно без стука, добродушно улыбнулся Ольге:

– Оль, и ты к нам? Как я рад тебя видеть, – и кивнул Анжелике: – Здравствуйте!

– Здравствуй, Сим, – осторожно поздоровалась совершенно ничего не понимающая Ольга. Анжелика промолчала, глядя на него во все глаза.

Серафимов, чуть припадая на правую ногу, – Павел сразу напрягся, увидев это и вспомнив о падении мотоциклиста, – прошёл в кабинет, сел в кресло.

– Вот, – радостно ткнула в него пальцем Анжелика Криволапова, – вот он у крыльца копошился.

Рябинин, Ясенев и Ольга посмотрели на него, друг на друга… Вопрос про брелок задавать было уже бессмысленно.

Первым не выдержал Сергей:

– Влад, за что ж ты меня так?

По тому, как вскинул голову их верный друг с институтских ещё времён Серый Фима или просто Сима, всем троим сразу стало всё понятно. И он тоже всё понял в один миг. Понял и не стал отнекиваться, а ухмыльнулся недобро:

– За дело.

– Сим, какое такое дело может перевесить пятнадцать лет дружбы? – Павел будто сразу постарел и с тоской смотрел на друга. – Ясень же всегда первым на помощь мчался. Ты ж его знаешь, он последнее друзьям отдаст, о себе не подумает, а ради друзей в лепёшку расшибётся… А ты его… Мотоциклом давить… За что?

– Паш, если бы ты знал, как вы мне надоели! – просто, буднично, будто о плохой погоде, сказал Влад.

– Владик, ты что? – в ужасе шепнула Ольга. – Чем они тебе надоели? Они же лучшие друзья на свете!

– Вот этим и надоели! Тем, что лучшие, безупречные. Как с первого курса пошло, так уже пятнадцать лет никак не закончится. Чуть что, сразу Ясенев и Рябинин, Рябинин и Ясенев. Ну, ещё Грушин. И больше как будто нет никого в целом институте. Кто лучшие спортсмены факультета? Они. Кто любимчики всех преподов? Они. Везде они! Всюду они! Кровь мне – и то они привезли. И мать моя плакала восторженными слезами: ах, какие друзья, спасли мальчика! Ночью, в такую даль! В дождь! Я пока в этой богом забытой больнице в себя приходил, каждый врач, каждая медсестра, каждая санитарка своим долгом считали спеть оду вот этим двоим! Мне жить не хотелось! А они!..

Им всегда всё удавалось. Пока я мыкался, работу после института найти не мог, они тяп-ляп – и создали фирму. Всё у всех рушилось, а у них – работа шла полным ходом. Даже в девяносто восьмом! Кредит брали огромный, и в начале августа исхитрились его отдать, а потом бац – дефолт. Все в заднице, а мы в шоколаде. Работаем и процветаем. Это как? Нормально?

И все за них горой всегда. Вы посмотрите на нашу королеву Елизавету. Грымза грымзой. Но от Пашечки без ума. А со мной сквозь зубы здоровается…

– Она со всеми так. И со мной тоже, Сим, – Сергею было невыносимо жалко друга.

– Да ты бы вообще молчал в тряпочку! Ты же баловень судьбы! Тебе вообще всегда всё самое лучшее. Я в институте очень хотел дружить с Рябининым, но он был уже занят – тобой…

– Сим, ты что? Мы же всегда все вместе были.

– Это вы все вместе: Рябинин, Ясенев, Грушин и Березина – «перелесок». А я – сбоку припёка.

– Ну что за бред, Сим?! Ну дело же не в фамилии, честное слово! Это ж детский сад какой-то!

– Это вам детский сад, а мне… Одни объедки доставались… Да и хрен с ним, с Рябининым!

– Действительно, хрен со мной, – поддакнул Павел.

Влад глянул на него ненавидяще и продолжил:

– И с работой те же яйца, вид сбоку. Взяли меня, как из милости…

– Какая милость?! Ты же не помощником мойщика работаешь пятнадцать лет, – изумился Сергей. – Ты же пришёл и сразу третьим человеком на фирме стал!

– Третьим?! – взвился Серафимов. – Ты считать умеешь, инженер хренов? Ну, давай, считай! Рябинин, ты, Верка твоя, Елизавета. И только потом я! Да даже если третьим! Ты помнишь тост, который за меня поднимали, когда Грушин приехал? Нет? А я помню!

– Ну, и я помню, – вдруг басом сказала из своего кресла Анжелика Криволапова. – Хвалили вас очень. Говорили, что вы незаменимый, и золотом называли.

– Самоварным! – истерически захохотал Влад. – Самоварным! Вы знаете, что это такое – самоварное золото? Медь! Медяшка!

– Это же шутка, Сим, я сам про себя всегда так говорю, – Ясенев развёл руками.

– Про. Себя. Можешь. Говорить. Что. Угодно. – Влад тяжело дышал и смотрел на них с такой ненавистью, что Ольге стало страшно. – Но про меня – не смей! Ты же… ты… быдло! Твои предки из деревни.