Бертрис Смолл - Адора

— Но запомни, султан, — сказала она, увидев его усмешку, — если ты сейчас возьмешь меня силой, я всю оставшуюся жизнь буду ненавидеть тебя.

— Какое мне дело до твоей ненависти! Ты — моя рабыня.

Он сел в кресло и вытянул ноги в сторону Феодоры.

— Ну-ка, сними с меня сапоги! — приказал он. Кровь прилила к лицу Феодоры, но что она могла сделать? Здесь хозяином был он, и она сдержала свой гнев.

— Приказывай делать такие вещи своим рабыням, а я не приучена стаскивать с ног мужчин грязные сапоги.

— А ты и есть рабыня, — резко ответил он. — Я научу тебя!

Он сунул ногу почти в лицо Феодоре и сказал:

— Схвати сапог за задник и тяни на себя. Принцессе ничего не оставалось, как сделать требуемое. Она разула Мурада. Он наблюдал за ее действиями с жестокой ухмылкой. Когда она сняла с него второй сапог, он резко схватил ее и поцеловал в губы. Это произошло настолько неожиданно, что она не успела сжать губы, и горячий язык Мурада заполонил ее рот. Сначала Феодора растерялась, но потом сумела рвануться из объятий Мурада.

— Я ненавижу тебя! — закричала она.

Глаза Мурада грозно заблестели. Он вскочил с кресла, схватил Феодору и повалил ее на кровать.

На принцессе был только легкий халат и тонкие шелковые шаровары. Мурад в две секунды сорвал с нее халат и начал стаскивать шаровары. Она отчаянно отбивалась.

— Если ты не прекратишь сопротивляться, то, клянусь Аллахом, я ударю тебя.

— Естественно! Ты любишь избивать женщин! Особенно меня. Ведь со мной ты такой сильный!

Почему-то на Мурада эти слова подействовали отрезвляюще. Он отпустил Феодору и сел на кровать. Она так и лежала, боясь шевельнуться, еще не зная, что у него на уме. Внезапно одна рука Мурада коснулась щиколотки Феодоры, но не грубо, а как бы извиняясь, нежно. Она посмотрела ему в глаза и увидела, что они полны слез. Его пальцы нежно гладили маленькую ножку Феодоры. Неожиданно он заговорил мягким и тихим голосом:

— Когда-то ты любила меня. И я любил тебя — маленькую наивную девочку. Это было так давно, что иногда кажется, монастырский сад и наши встречи в нем — лишь сладкий сон. Ты и думать забыла о тех временах и обо мне тоже, а для меня то время — все мое счастье. Я все еще живу в тех временах. Все эти годы я пытался забыть тебя, но так и не смог. Я люблю тебя, Адора.

— Я давно уже не маленькая наивная девочка, мой господин, — прошептала Феодора. На смену ненависти к Мураду в ее сердце вдруг пришла жалость к нему.

— Это ничего не меняет. По крайней мере для меня. Я люблю тебя, даже после того как ты жила с моим отцом и со своим следующим мужем. Как же ты не видишь, что никто, даже твой любимый Александр, не относились к тебе так, как я. Я боготворю тебя, Адора!

— Как ты можешь говорить о том, чего не знаешь?! — спросила Феодора.

Ей было неприятно, как Мурад говорит об Александре.

— Прости, если я обидел тебя.

Он замолчал, но через минуту заговорил опять:

— Я — большой дурак, Адора! Ты можешь не верить, но я все эти годы любил тебя. Я во всем, что произошло, винил не себя, не случай, а тебя. Тебя — ту, которую я любил и люблю! Наверное, это было оправданием моей собственной слабости.

Некоторое время оба молчали: Мурад все сказал, а Феодора не знала, как ответить на столь неожиданную и искреннюю исповедь. В голове у нее все смешалось, жалость переполняла ее. Неожиданно, и прежде всего для себя самой, она вдруг спросила:

— Мы поженимся, когда приедем в Бурсу, или сделаем это еще по дороге?

Мурад улыбнулся ее наивности.

— Ты не поняла меня, Адора. Я не собираюсь жениться на тебе. Султаны не женятся по любви, они заключают политические браки. Ты же станешь моей фавориткой.

Феодора вскочила с кровати и быстро накинула на себя сорванный Мурадом халат.

— Я никогда не стану твоей наложницей! Никогда! — решительно заявила она осклабившемуся Мураду.

— Станешь, потому что этого хочу я! Адора, моя сладкая Адора, моя маленькая Адора! Почему ты пытаешься скрыть свои чувства? Я же знаю, что ты любишь меня. Какая тебе разница, будешь ты моей официальной женой или нет? Неужели для тебя так много значат несколько слов, сказанные священником или муллой?

— Я — не публичная девка, чтобы стать наложницей. Я — Феодора Кантакузин, византийская принцесса!

Мурад рассмеялся, но на этот раз совершенно добродушно.

— Ты сейчас в первую очередь моя рабыня, Адора. Твоя свобода в моих руках. Если ты будешь послушной, я отпущу тебя на волю, а если нет, то ты останешься в полном моем распоряжении.

Он опять схватил Феодору за руку и притянул к себе. Она уже понимала, что сопротивляться бесполезно, и не пыталась противостоять ему. Его губы прикоснулись к ее губам, но она не ответила на его поцелуй. Тогда он покрыл поцелуями все ее лицо, потом снова сорвал с нее халат и стал целовать ее грудь.

— Нет! — взмолилась Феодора. — Прошу тебя, не надо. Я не хочу тебя!

Мурад секунду помедлил и с улыбкой на устах ласковым голосом сказал ей:

— Я не верю тебе. Я не верю, что ты не любишь меня. Я не верю, что ты не хочешь меня. Мне не нужна официальная церемония, чтобы убедиться в твоей любви. Хватит бороться с собой, глупенькая моя. Я по твоим глазам вижу, как тебе хочется, чтобы я овладел тобой.

Сказав это, Мурад снова стал покрывать ее тело поцелуями, Феодоре нечего было ему возразить: он прав — она уже хотела его. Когда его губы в следующий раз коснулись ее губ, она не стала противиться и ответила на поцелуй.

Мурад быстро стянул с нее шаровары и обнажился сам. Его тело стало теперь более мускулистым и поджарым. Руки Феодоры заскользили по его коже, как бы вспоминая стародавние ощущения от прикосновения к ней.

— Любовь моя, ты прекрасна, — прошептал Мурад. Он развел ноги Феодоры и легко проник в нее. Мир перестал существовать, остались только два слившихся тела.

Феодора не помнила, как уснула. Наутро ее разбудил Мурад, его пальцы ласкали ее. Спросонья она всем телом прижалась к нему, однако через мгновение, вспомнив все — где она находится и что случилось вчера, отпрянула.

— Пожалуйста, остановись. Прошу тебя, не надо, — прошептала она, задыхаясь от наслаждения.

Он не послушал ее, а лишь еще настойчивее стал ласкать.

— Мурад, остановись, ты убьешь меня!

— Нет, моя сладкая, я сделаю тебя счастливой, — возразил он.

В Феодоре боролось два противоположных чувства: она и не хотела, чтобы он владел ее телом, и, наоборот, страстно желала этого.

Он опять, мягко и медленно, как вчера вечером, овладел ею и быстро привел и себя, и ее к самой вершине плотской радости.

Когда к ней снова вернулось сознание, она обнаружила себя в объятиях Мурада. Он счастливо улыбался и восторженно смотрел на нее. Однако сейчас, после того как она не смогла справиться со своими низменными, как ей казалось, желаниями, Феодора была настроена отнюдь не так благодушно, как он.

— Я никогда не забуду тебе этого! — зло прошипела она, и слезы хлынули из ее прекрасных глаз.

Она была зла, в первую очередь, конечно, на себя, но вымещала свою злость на нем. Он же, не понимая, что с ней, недоумевал:

— Чего ты мне не забудешь? Того, что перестала бороться с собой и отдалась мне? Но это же прекрасно! Ты только подтвердила мои слова, что любишь меня.

— Я не прощу тебе того, что ты обратил меня в наложницу!

— О Аллах! Адора! Почему ты никак не хочешь понять меня? Я вовсе не хочу делать тебя своей наложницей! Я хочу сделать тебя своей любовницей. Я хочу поставить тебя выше всех женщин, живущих на земле. Если ты пожелаешь, я в обход своего сына сделаю тебя своей наследницей. Я сделаю все, что ты хочешь! Пойми, я люблю тебя.

— Женщины не могут наследовать власть в Турции.

— Роди мне сына, и я сделаю его своим наследником.

— Нет!

Феодора вскочила с кровати.

— Стоять! — приказал Мурад. — Ты опять забыла, что ты моя рабыня! — В его голосе слышались металлические нотки. — Рабыня! Встань на колени и проси у своего господина прощение!

— Никогда!

Он схватил ее за руку, бросил на кровать и поцеловал.

— Ну вот, смотри, ты мне грубишь, а я, вместо того чтобы наказать тебя, целую твои алые губы. Я готов даже подчиняться твоим приказам!

— Вздор! Отпусти меня! Мурад рассмеялся:

— Тогда становись на колени и проси у меня прощения. Я жду, Адора!

Она попыталась вырваться, но тщетно.

— Ты просишь меня…

— Я приказываю!

— Приказываешь мне встать перед тобой на колени потому, что я грубо разговариваю с тобой, или потому, что мне не нравятся твои поцелуи?

Она опять пыталась вырваться, но он крепко сжал ее запястье и силой опустил ее на колени. Адора, не зная, как избежать унижения, укусила его до крови, но он не ослабил хватку.

— Это я тоже запомню, мой господин.

— Не надо говорить таким тоном! К тому же не только господин, но еще и хозяин, и повелитель!

Он опять наклонился и поцеловал ее.

— Ты не имеешь права целовать меня! — кричала она.

— Почему я не имею права целовать свою рабыню?

Сейчас я поцелую тебя еще раз.

— Я ненавижу тебя!

— За что?! Поздно, моя глупенькая Адора. Сегодня ночью ты порвала с прошлой жизнью. Перестань злиться, я люблю тебя!

Он еще раз поцеловал ее, и она уже не могла не ответить на его поцелуй. Но сейчас она это сделала не только по велению тела, но и по желанию души. Мурад был прав — у нее начиналась новая жизнь. Она никогда не забудет Александра, но он ушел из этого мира навсегда, а ей еще предстояла долгая жизнь здесь, на грешной земле.

Прошло несколько дней. Мурад и Феодора уже жили вместе, и, если не считать мелких, незначительных ссор, в их отношениях стали преобладать нежность и любовь. Феодора по-прежнему считалась его рабыней. Однажды Мурад произнес:

— Не верю, что ты, с твоим замечательным умом, с твоей образованностью, можешь приготовить для меня пищу или почистить мою обувь, как делают настоящие рабыни.

— А я и не собираюсь работать для тебя своими маленькими ручками, — ответила она с очаровательной улыбкой. — Я хотела бы помогать тебе своей головой. Я — принцесса Византии, а не крестьянка, и рабыня из меня получится весьма капризная и надменная.

— Я знаю, почему ты так говоришь, ты просто не умеешь готовить и, чтобы скрыть это, пытаешься отшутиться. Но если ты моя рабыня, то тебе придется иногда стирать мои рубашки и готовить мне обеды. Что бы ты ни говорила, я заставлю тебя признать мою власть над тобой!

Назревала очередная ссора. Брови Феодоры гневно сошлись, и она дерзко ответила Мураду:

— Ты не дождешься от меня этого!

— Однако тебе придется с этим смириться!

— Нет!

— Я могу приказать, и тебя выпорют. Это было уж слишком! Феодора вскочила и выбежала из шатра (они все еще жили на дороге, ведущей в Бурсу).

Она не понимала, зачем он так сильно унижает ее. Она согласилась стать его наложницей-фавориткой, а он пытался все больше и больше унизить ее человеческое достоинство. Ей было непонятно, какую цель преследует он, издеваясь над ней; а в том, что он над ней издевается, у нее не было никаких сомнений.

Феодора долго бесцельно бродила по опушке леса. Из глаз не переставая текли слезы. И тут она заметила на ветке ближайшего к ней дерева весело распевавшую крошечную птицу.

— Ты по-настоящему свободна, — плакала Феодора, обращаясь к чирикающей птичке. — Летишь, куда хочешь, поешь, когда поется, а я все время вынуждена кому-то подчиняться. Боже! Как бы я хотела быть тобой!

Сзади себя принцесса услышала приближающиеся шаги и, обернувшись, увидела Мурада.

— Ты успокоилась? — спросил он, подойдя.

— Я спокойна, но я не понимаю, зачем тебе нужно постоянно издеваться надо мной.

— О Аллах! Адора, почему ты все время пытаешься казаться каким-то высшим существом? Я не унижаю тебя, я просто хочу показать тебе, что ты — в первую очередь женщина.

— У которой есть тело и ничего больше? — саркастически спросила она.

— Да, и тело тоже! — воскликнул он.

— У меня еще есть и душа!

— Твою душу у тебя никто не отнимает. Но ты почему-то хочешь, чтобы все замечали твой прекрасный ум, а тело ставили на второе место, а я не хочу так: ты для меня — в первую очередь женщина из плоти и крови, а уже потом — греческий оракул.

В подтверждение своих слов он порывисто обнял Феодору за талию.

— Мне просто больше нравится целовать стройных красавиц, а не умудренных старцев, — с улыбкой сказал он.

Его руки легли на ее груди, заметно просматривающиеся под одеждой. Он положил ее на траву и стал медленно раздевать. Каждый кусочек обнажаемого тела он покрывал горячими, порывистыми поцелуями. Когда на ней уже совсем не осталось одежд, он встал, разделся сам, а потом перевернул Феодору на живот. Она закричала: