6

Звонок резанул по ушам, как железо по стеклу. Лариса вскочила с кровати и воззрилась на будильник. По неизвестной причине стрелки показывали не восемь часов, а только семь. «Очень кстати», – подметила девушка и стала лихорадочно одеваться. «Ты что делаешь?!» – во всю мочь закричал внутренний голос. «А что?» – с наивным видом спросила Лариса. «Чему тебя учили всю жизнь? Не дарить поцелуев без любви!» «Поцелуи, предположим, можно, но далеко заходить нельзя». «Ты зачем сюда приехала?» «Отстань!» Лариса погасила внутренний голос стаканом холодной воды из холодильника и принялась наводить красоту. Она потратила на макияж гораздо больше времени, чем прежде, но до начала рабочего дня оставался ещё целый час. «Час удовольствий», – блаженно улыбнулась девушка – и устремилась на призыв африканца.

Он ждал её, сгорая от нетерпения. "Vous m’attendez?"[34] – ничуть не удивилась Лариса. «Certainement»,[35] – сдавленным голосом подтвердил Морис. Он долго не мог попасть ключом в замочную скважину, с усилием преодолел досадное препятствие – и посмотрел на девушку снизу вверх. Нервно покусывая ненакрашенные губы, Лариса не сводила с него красноречивых глаз. Морис моментально успокоился и размашистым шагом направился в складское помещение. Девушка кинулась в него, как в омут головой. «Belle mouette»,[36] – восхищённо произнёс Морис. «Почему – чайка?» – по – русски спросила Лариса, ахнула и перевела на французский: «Pourquoi?»[37]

"Могла не спрашивать, – прорезался сердитый внутренний голос. – Лариса в переводе с греческого означает «чайка». "Мы здесь не одни", – опять по – русски сказала девушка и на этот раз воздержалась от перевода. Вместо этого она приструнила голос совести внутренним взглядом и всем телом потянулась к неотразимому соблазнителю. Правда, тянуться далеко не пришлось, поскольку помещеньице было малюсеньким и любовники дышали друг другу в лицо. Ласковой рукой Морис провёл по налитым округлым грудям, затем умелыми губами прижался к надушенным коралловым губкам. "Tu sens bon",[38] – обдавая зноем, пробормотал африканец и стал исследовать белоснежную Ларисину кожу бесстыжими, остервенелыми губами. Зажмурившись, девушка не сопротивлялась ни малейшим движением. Она доверилась непередаваемому чувству, боясь ненароком его упустить. Африканец отстранился от Ларисы и унял сердцебиение. «C’est Monsieur Ivan qui arrive»,[39] – уведомил девушку чуткий любовник, аккуратно, чтобы не размазать тушь, поцеловал её закрытые глаза, с благодарностью выговорил: «Merci, bijou»[40] и, потирая руки, поспешно покинул место запретной любви. «Иди уж», – услышала девушка смирившийся внутренний голос, медленно открыла глаза, оправила юбку и с независимым видом вошла в аудиторию. Она тут же нарвалась на тревожный взгляд Иван Иваныча, но сумела подавить страх и беспечно ответила на его приветствие. Алжирский практикант победоносно взглянул на русского преподавателя и, насвистывая триумфальный марш, вышел отдышаться на улицу. Лариса деловито подошла к Иван Иванычу и… помертвела от ужаса, который пылал в его глазах. Потрясённый мужчина сосредоточенно смотрел на вырез её кофточки. Зардевшаяся девушка взглянула на интересующее Иван Иваныча место – и тоже испугалась: без всяких сомнений, внимание преподавателя привлёк свежий синяк – трудноизгладимый след жгучего поцелуя. На лице Иван Иваныча появилась страдальческая гримаса.

"Лариса, о н женат, у н е г о трое детей", – чуть не плача, пролепетал уничтоженный мужчина. "А мне какое дело!" – с апломбом произнесла строптивая переводчица, вызывающим жестом поправила на груди кофточку и танцующей походкой прошествовала к своему рабочему столу.

Увлёкшись прекрасными французскими словами, Лариса впала в состояние интеллектуального экстаза. "К сожалению, он не имеет ничего общего с экстазом физическим", – с горечью подумала девушка. "Окстись! Что за бред ты несёшь!" – заорал внутренний голос, как холодным душем, обдавая Ларису оздоровительными словами. "Он говорит правду. Я, наверное, больна. Надо остановиться, пока не поздно". Девушка, сжав кулачок, собрала в него всю имеющуюся волю; так и просидела со стиснутыми пальцами до конца рабочего дня.

"Лариса, вы идёте?" – простонал убитый горем Иван Иваныч. "Иду", – нетвёрдо ответила девушка, испытывая неловкость не то за саму себя, не то за потерявшего себя мужчину. Но уходить она почему – то не спешила.

"Чего я жду? Или кого? Какая я всё – таки тряпка", – осудила себя Лариса, но с места не тронулась. "A demain, Mademoiselle",[41] – послышался за спиной волнующий голос Мориса. Девушка задрожала от возбуждения и потеряла контроль над телом. "Je t’aime, bijou,[42] – вдохнул пленительный голос в игрушечное ушко. – Demain à huit heures, n’est – ce pas?"[43] Морис тщательно разжал кукольные пальчики и осыпал поцелуями беззащитную ладошку.

Очнувшись от гипноза, девушка предприняла попытку сосредоточить мысли и углубиться в себя. "Может быть, я его тоже люблю?" – стала копаться в своих чувствах Лариса. "Не ври хоть себе! – вознегодовал внутренний голос. – Разве ты не видишь, что он тебя соблазняет?" "За кого ты меня принимаешь? Конечно, вижу", – оскорбилась девушка. "Тогда проветри себе мозги". "И где же я возьму ветер?" "Не знаю, где. Да хоть в Атласских горах". "А вот это хорошая мысль", – похвалила Лариса свою беспокойную совесть и понесла в целительные горы разгорячённую, бесшабашную голову.

Не прошло и часа, как путаные мысли распутались, горячая голова охладилась, а забарахлившее сердце восстановило нормальный ритм. "Ты его не любишь. Пошли его к чёрту", – вдалбливал в девичью голову настойчивый внутренний голос. "Хорошо, ты меня убедил", – раздражённо согласилась Лариса. "Что ты сказала?" – преградила путь Земфира Наумовна. "Пустяки", – небрежно ответила девушка – и только теперь обнаружила, что ноги сами довели её до дома и выставили на обозрение старшей переводчицы. "А с кем это ты разговариваешь?" – старалась разузнать Земфира Наумовна. "Сама с собой, – необдуманно ляпнула Лариса. – Делюсь впечатлениями о прогулке в горах". "Да ну? Ну, ты даёшь! Может, заглянешь на огонёк?" "Разве что на огонёк", – скорчила рожицу Лариса. Земфира Наумовна провела коллегу в свою комнату, которая мало отличалась от Ларисиной клетушки. "Мои татары по обыкновению дрыхнут", – доверительным тоном произнесла старшая переводчица. Не трудно было догадаться, что под "моими татарами" она подразумевала преподавателя автомобильной секции Фархада с женой и двумя маленькими детьми. "Это какие – то психованные дети, – разоткровенничалась Земфира Наумовна. – У них руки всегда на одном месте. Разве здоровые дети будут держать руки на одном месте?" Ларисе стало гадко, и она переместилась ближе к выходу. "Ты куда?" – вытаращила близорукие глаза старшая переводчица – и только теперь рассмотрела на Ларисином лице скрытую неприязнь. "Кто бы мог подумать: без году неделя! – набросилась старшая переводчица на младшую чуть ли не с кулаками. – Ты что о себе возомнила? В горах она разгулялась! Да ты знаешь, что за такое бывает?"

Лариса не стала затевать ссору и, проглотив оскорбление, выскочила из скандальной квартиры.

7

Когда Морис опять навестил её во сне, она проявила недюжинную силу воли и оттолкнула его подальше от себя. Будильник постарался разбудить девушку в семь часов утра, но она приглушила сводника подушкой, заткнула берушами уши – и чуть не опоздала на работу. «Как раз вовремя», – успокоил Ларису явно обрадованный Иван Иваныч. Скорбные морщинки у уголков его рта бесследно исчезли, и лицо расплылось в счастливую улыбку. Лариса беззаботно поздоровалась с преподавателем и на всякий случай заглянула в складское помещение. Тело Иван Иваныча сделало рывок вперёд, но разум приковал его к полу. В сумерках девушка столкнулась с Морисом, который не находил себе места. Сильными руками он стиснул упругие ягодицы, а похотливыми губами добрался до сочных сосков. Лариса с удовольствием размахнулась, задела не удержавшиеся на полке радиодетали и влепила навязчивому дикарю увесистую оплеуху. Морис мгновенно угас, опустил на лицо девушки обиженные глаза и прикусил свои пухлые губы. «А глаза у него с поволокой», – между прочим подумала Лариса, ловко устранила непорядок в одежде и показалась преподавателю в превосходной форме. Иван Иваныч, который не мог не слышать звона пощёчины, стоял как вкопанный. Он придирчиво осмотрел Ларису, остался доволен её наружностью и стал дожидаться виновника своего торжества. Морис был похож на казанскую сироту. При виде побитого любовника у девушки от жалости закололо сердце. «Так ему и надо. Дикарь!» – помог Ларисе внутренний голос. Переводчица порывисто схватила словари и стала шумно перелистывать страницы. Теперь настала очередь русского преподавателя праздновать победу над алжирским практикантом. «Але дан ателье»,[44] – нараспев произнёс ликующий Иван Иваныч, хлопнул Мориса по геркулесовскому плечу и увёл в соседнюю мастерскую.

"Тебе, небось, приятно, что из – за тебя дерутся мужчины?" – спросил беспардонный внутренний голос. "Мели, Емеля, твоя неделя", – махнула рукой Лариса. "Ещё один на твою голову", – самовольно высказался голос. Но на этот раз он просчитался: явился не один, а целых двое. Из – за Смаила выглянул не типичный кабильский мужчина лет тридцати. Он был не красивый и не худой. "Кто бы мог подумать – у них и такие бывают", – с удивлением подметила Лариса. «Такой» представился, как преподаватель автодела по имени Шаабан, и плотоядно втянул воздух орлиным носом. "Бог мой! Они здесь что – все сексуально озабоченные?" – съёжилась ершистая девушка.

Шаабан перевёл циничный взгляд на Смаила и, скаля зубы, проговорил развязным тоном: "Vous avez reussi à vous caser dans ce petit coin".[45] Смаил застеснялся, как дореволюционная курсистка, и подавился ответом. Между тем алжирский преподаватель, принюхиваясь к девушке, как хищник к добыче, сообщил честной компании, что уик – энд он планирует провести в Бужи, и пригласил желающих к нему присоединиться. «Si on vous laisse partir»,[46] – добавил он, обращаясь к бесправной переводчице. «Pourquoi pas?»[47] – взвилась Лариса, решив во что бы то ни стало доказать аборигену свою независимость. Девушка отдавала себе отчёт в том, что её самодеятельность, образно выражаясь, не приведёт шефа в буйный восторг. Тем не менее она рассчитывала его уломать, действуя через Татьяну Игоревну.

Досидев, как на иголках, до окончания работы, Лариса рысью рванула в Атласские горы, где ей легко дышалось и хорошо думалось. Не снижая темпа, она два часа носилась по горам и на таких же скоростях добежала до дома. Там, как в засаду, засел Иван Иваныч. С места в карьер он известил взбудораженную девушку, что шеф миссии ждёт их обоих к шести часам.

"Чего это вдруг?" – вслух огрызнулась Лариса, а про себя решила: "На страх врагам я воспользуюсь случаем, чтобы реализовать свой план".

Однако во вражеском стане девушка насмотрелась столько страхов, что до прожектов дело не дошло. Когда в шесть ноль – ноль пунктуальная переводчица перешагнула порог «нехорошей» квартиры, её встретила леденящая душу тишина. Лариса всмотрелась в кислые физиономии – и учуяла концентрацию вражьей силы. "Мы вас заждались, голубушка", – подтвердил её догадки сумрачный Илья Борисович и указал девушке на место. "Что у вас случилось?" – спросила Лариса – просто для того, чтобы что – нибудь сказать. "Она ещё спрашивает! – взорвалась, как бомба, подогретая заранее Земфира Наумовна. – Не знаем, как к тебе… (она поискала в памяти подходящее русское слово, не нашла и воспользовалась французским) aborder.[48] Собрались, чтобы вправить тебе мозги".

"Не надо горячиться, Земфира Наумовна, – повернул разговор Илья Борисович. – Лариса, дело в том, что вы неправильно начали… своё пребывание за границей. Вам необходимо подкорректировать своё поведение". "Что вы имеете в виду?" – сквозь зубы процедила обвиняемая. "Иван Иваныч, мы вас внимательно слушаем", – в голосе начальника зазвенели металлические ноты.

"Лично я не наблюдал…ничего недопустимого", – вымучил из себя страдающий преподаватель. "Андрей Владимирович, а у вас нет никаких замечаний?" "Оставьте его в покое. Андрей не вылезает из мастерской сутками и занимается только работой", – ответила за мастера его подруга жизни.

"В таком случае придётся мне, – Илья Борисович взял со стола простой карандаш и погладил мизинцем его глянцевую поверхность. – Лариса Вячеславовна – девушка, конечно, одарённая, но… чересчур самостоятельная. А мы ведь все здесь… " "Знаю: как космонавты в космическом корабле", – прерывистым голосом перебила начальника младшая переводчица и сама не заметила, как вскочила с уготованного ей стула. "Да она – ненормальная! – вскричала старшая переводчица. – Она сама с собой разговаривает. Разве нормальный человек будет сам с собой разговаривать?"

У Ларисы подкосились ноги – и она опустилась на стул, потом вскочила вновь – и ринулась к спасительной двери. Сотрясаясь от рыданий, она безрезультатно звякала дверной задвижкой. Как с того света, прозвучал загробный голос Татьяны Игоревны: "По – моему, вы перегнули палку. Надо было по – другому: добрее, что ли". Наконец Лариса сообразила нажать на дверную ручку, дверь с треском раскрылась – и девушка вырвалась на свободу. Минуя зловредную Зою Львовну, Лариса влетела в свою комнатку, камнем упала на кровать и в неудержимых слезах провела остаток вечера и половину незаметно наступившей ночи. Истерзанная горем девушка закрыла пальцами ослепшие от слёз глаза – и затрепетала от чудесного, неземного света. Свет исходил от нимба над головой Мориса. Любовник склонился над девушкой и дотронулся прохладными губами до её раскалённого лба. "Так легче?" – спросил он по – русски. "Да", – не раскрывая рта, ответила Лариса. Морис приложил свои живительные губы к искусанным до крови девичьим губам и держал их до тех пор, пока кровь не высохла и раны не зарубцевались. "А сердце?" – с надеждой спросила Лариса. Любовник перенёс поцелуй на левую грудь девушки, и она перестала слышать разбушевавшееся сердце. "Так хорошо", – покорилась Лариса. "Сейчас будет ещё лучше", – пообещал Морис и обнажил её живот для поцелуев. Изнемогающая от неги девушка слабо возроптала, но мужчина закрыл ей рот повелительными губами. Больше Лариса не сопротивлялась плотской любви: для этого не было ни силы воли, ни желания.