И потянулись сплошной лентой медленные годы, теперь все они казались окрашенными в черный цвет. За восемь лет случалось всякое; безразличие ко всему, подавленность, бешенство, ненависть, отчаяние и жалость к себе, желание сокрушить все, что удерживало в неволе, но притом не злоба, а просто какое-то дикое нетерпение, — все эти сменяющие друг друга состояния попеременно превращали его в нескольких совершенно различных людей. Сам не замечая, он становился все менее похожим даже на того Джека, какого помнила Агнесса уже после событий на прииске. Он не имел никаких стойких убеждений, твердых моральных принципов, ничего такого, что помогло бы ему выстоять; постепенно уходили в тьму прошедших лет воспоминания о случившемся на прииске, он не помнил своих жертв, он сам сделался жертвой. Чьей? Да не все ли было равно! Быть может, он легче, чем некоторые, переносил голод и холод, поскольку постоянно испытывал их в детстве, но в остальном ему доставалось не меньше, чем другим, тем более что Джек отнюдь не слыл покорным. Бывали моменты, когда все его существо молило только об одном: о смерти как избавлении от мук, хотя он стал менее восприимчивым к боли — и к своей, и к чужой.

Он потерял счет времени; но иногда (хотя в последние годы все реже) ему снилась Калифорния, снились ее просторы, тепло, океан, и он уже не верил, что когда-то все это видел наяву.

Джек не помышлял о побеге; слишком несбыточными казались такие мечты. Впрочем, однажды один из заключенных, с которым Джек порою перебрасывался парой фраз, в порыве откровенности рассказал ему о продуманном до мелочей маршруте. Секретов в том не было никаких, кроме разве что одной особенности: путь шел на север; и Джек отметил про себя, что маршрут этот очень ему подходит. А потом вдруг — невероятная возможность вырваться на волю! Вернуться в потерянную жизнь! Пусть это был риск, но лучше смерть, чем вечная неволя!

Мысли о смерти давно уже не пугали его; скорее, утешали, и часто Джек почти с радостной уверенностью думал о том, что больше шести — семи лет ему тут не протянуть: с каждым днем сил оставалось все меньше, здоровье его было давно и основательно подорвано. Здесь все уходило на то, чтобы выжить, но зачем? Ради жизни вне жизни, без жизни? Все напрасно… Джека никто и никогда не учил верить в Бога, сам он до этого не дошел, а потому никакого наказания за пределами жизни не пугался; некоторые из находившихся рядом пытались рассуждать о муках ада, он их не понимал: разве мало нынешних страданий? Что может быть хуже?

Но сейчас он уже не желал смерти, он не хотел ни в рай, ни в ад, ни в пустоту небытия. Он хотел жить.

Прошло немало времени, прежде чем обессилевшие беглецы выбрались на твердую землю. Страх погони немного отпустил их: слишком уж безлюдны и дики были эти места.

Джек только сейчас с удивлением подумал о том, как же достало у них, отощавших и изможденных, сил проделать этот путь. Видно, их так опьянила свобода, так велико было желание вырваться навсегда из былого кошмара!

Втроем они расположились у костра. От него шел жар, а спину обвевало холодом. Чарли мучительно закашлялся; его знобило со вчерашнего дня, а в глазах появился нездоровый, лихорадочный блеск. Он еле плелся, доводя своих спутников до бешенства. Лучше всех, пожалуй, держался Дэн; напряжение бегства уже оставило его, и по своей природе, он, верно, не склонен был унывать.

— Жрать охота! — побаловался он. — Как выйдем на дорогу…

— Выйди! — зло перебил Джек, проверяя револьвер. — Но сначала на рожу свою посмотри…

— Куда же мы идем? — спросил Чарли. Вид у него был унылый: он совсем выдохся и не чаял ничего, кроме отдыха.

— Еще дальше, на север. Там есть один прииск, — сказал Джек. — Впрочем, вы можете идти куда хотите, — добавил он равнодушно.

— Нет уж! — процедил сквозь зубы Дэн. — Пока стоит держаться вместе. Хуже будет, если нас сцапают по одному.

— Почему? — спросил Чарли.

— А я не уверен в том, что ты меня не продашь!

— Да ну вас к черту! — произнес Джек. — Сгинули бы вы совсем. Без вас бы я вернее дошел.

— Сперва отдай то, что взял, — заметил Дэн. — Я, между прочим, ради этой штучки человека прикончил.

— Нашел о чем жалеть! Привычное дело, наверное, да? — злобно поддразнил Джек, но Дэн с неожиданной досадой ответил:

— Много ты знаешь! Для тебя, может, и так!..

Джек криво усмехнулся. Увидев эту усмешку и глаза, полные какой-то неведомой тьмы, Чарли вздрогнул, поняв, что перед ним некто весьма опасный, он такого и не встречал никогда.

— Мне как раз по пути с вами, — несмело произнес он. — Я позднее сверну.

— Куда это ты пойдешь? — поинтересовался Дэн.

— К своей матери.

— Вот и зря! — засмеялся Дэн. — Там-то тебя и схватят! Нельзя идти туда.

— Нет, — терпеливо возразил Чарли, — это вовсе не то место, где я жил прежде. После того, что случилось с нашей семьей, мать уехала в бывшую усадьбу. Там все заброшено уже много лет, вряд ли кто доберется туда, да никто и не знает, где это.

— А ты?..

— Я-то знаю…

— А что? — сказал Дэн. — Там мы бы могли отсидеться!

— Да, — обрадованно подтвердил Чарли (он очень боялся, что его бросят одного или убьют — непонятно, что еще хуже, в конце концов).

— Тогда вовсе незачем искать какой-то прииск. По-моему, нам придется сделать порядочный крюк. А, Джек? У тебя там что, кто-нибудь есть?

Джек смотрел вниз, на землю. Он часто смотрел так, себе под ноги, а потом, когда внезапно поднимал глаза, окружающие обычно невольно отшатывались.

— Нет…— чуть поколебавшись, ответил он. — Но мне нужно попасть туда.

Тут у Дэна мелькнула догадка, заставившая его вздрогнуть.

— А может, ты там золото припас, а? Оно б нам здорово пригодилось!

И по его лицу было видно: какой бы он ни услышал ответ, не имеет значения, ничто не сможет разубедить его в правильности этой догадки.

До прииска они добрались к вечеру следующего дня.

Было уже темно, когда они брели по раскисшей от дождя дороге, но Джек — он сам удивился — помнил здесь все до мельчайших подробностей, может быть, потому, что все эти годы мысли его постоянно устремлялись сюда.

Поселок значительно разросся, но в центре мало что изменилось. Ветхий двухэтажный домик по-прежнему стоял там, и фонарь все так же раскачивался под навесом, с жалобным скрипом разгоняя тьму. Беглецы прокрались к дому по задворкам и теперь стояли у задней стены, прислушиваясь ко всему, что делалось вокруг, На дворе было тихо, а в доме приглушенные голоса раздавались лишь в верхнем этаже. Безумная мысль мелькнула у Джека: казалось, протяни он руку — и вернется все, что было тогда, восемь лет назад, словно время стояло на месте именно здесь, ожидая его возвращения.

Внизу, в трех маленьких окнах, горел слабый свет. Один раз в окне появились очертания женской фигурки, но никаких звуков из комнатки не доносилось. Вероятно, кроме девушки там не было никого. Джек попытался заглянуть в окошко, но ничего не получилось плотные шторы.

Они стояли под дождем, стуча зубами от холода, пока наконец не лопнуло терпение.

— Что ж, рискнем? — Джек сжал в руке оружие. — Стойте пока тут.

— А если там еще кто-то?..

— А если нет — поедим, согреемся и, возможно, достанем одежду.

Соблазн был настолько велик, что ни Дэн, ни Чарли не стали больше возражать и предоставили Джеку право действовать как заблагорассудится.

Джек приблизился к двери и негромко постучал. Сразу же изнутри послышались шаги, и тонкий голос спросил:

— Кто?

Джеку показалось, что он узнал девушку.

— Открой, Элси, свои, — наугад решительно произнес он.

Из-за шума падающей с неба воды нельзя было хорошо различить знакомый голос, но девушка услышала свое имя и, помедлив секунду, отворила. Она не смогла тут же захлопнуть дверь — Джек, быстро подавшись вперед, успел войти.

— Тихо, не кричи, — сказал он ей, но она и так не могла ничего вымолвить от внезапного страха, лишь глядела на него во все глаза. Это действительно была Элси. Джек узнал ее, несмотря на то, что она сильно изменилась: стала совсем взрослой девушкой, еще немного выросла, хотя повадки ее остались прежними, как и выражение некрасивого, узенького, будто мордочка лисички, лица.

То, что первым встреченным им на прииске человеком оказалась девушка, которую он знал еще восемь лет назад, сильно обнадеживало Джека. Он оглядел комнату и, убедившись, что кроме Элси в помещении никого нет, позвал своих спутников. Увидев их, Элси задрожала еще больше и отступила в глубь комнатки, прижимаясь к стене. Беглецы вошли, все мокрые, пошатываясь от голода и усталости.

— Не бойся, никто тебя не тронет. Где миссис Бингс? — спросил Джек. Он запер дверь на задвижку и тяжело опустился на стул возле камина. Дэн и Чарли расположились тут же. Элси стояла напротив них, прислонясь к стене, и видно было, как дрожат ее колени.

— Ты никого не ждешь? (Девушка помотала головой). — Садись! — кивнул Джек.

Элси покорно присела на краешек стула.

— Миссис Бингс где? Здесь, в доме? — повторил Джек.

Элси взволнованно дернулась и опять чуть заметно покачала головой.

— Где же она?

— Миссис Бингс умерла, — выдавила девушка через силу.

— Вот как? И давно?

— Пять лет назад.

— Кто же теперь здесь живет?

— Я. А наверх пускаем жильцов.

— Так она оставила дом тебе? — сказал Джек. Как будто это было так уж важно.

Все вопросы он задавал медленно и мрачно; лицо его, находящееся в тени, выглядело еще страшнее, чем при свете дня. Он сам не знал, зачем намеренно затягивает разговор о том единственном, что его волновало; наверное, именно потому, что слишком многое зависело от ответа девушки.

А Элси тем временем начала приходить в себя. Ей не пришло в голову полюбопытствовать, откуда ее может знать этот странный собеседник, девушка видела только, что зла он причинять как будто не собирается. Перед ней были не грабители и не бродяги — лишь это она и сумела понять.

— Нет, — ответила она, — дом и все вещи миссис Бингс завещала брату, мистеру Лавилю, а я осталась служить у него.

— Слушай, Джек! — вмешался Дэн. — Прикажи-ка ей принести нам чего-нибудь пожрать. Я подыхаю с голоду.

— Верно. Слышала, Элси? Давай-ка, побыстрее!

Он положил оружие на стол. Элси вскочила.

…Пока они с жадностью утоляли голод, девушка боязливо смотрела на них из угла, не смея двинуться с места. Кажется, до нее начинало доходить, кто ее нежданные гости: в глазах Элси явственно отразился ужас.

— Послушай, ты! — обратился, к ней Дэн. — А чего покрепче у тебя нет? Виски?

Она быстро мотнула головой.

— Нет? А если подумать? — Джек так взглянул на нее, что она задрожала. — Смотри, если наврала…

Элси полезла под кровать и извлекла на свет бутылку. Дэн вырвал ее, из рук девушки, и Элси безвольно опустилась на стул.

— Это виски Джима Лавиля, — робко сказала она.

— Ну и что? — произнес Джек, выбивая пробку. — У Лавиля этого добра полно!

Элси успокоилась. Как ни была она глуповата, но все же подумала о том, что гости, возможно, хлебнув виски, заснут, и тогда хозяйкой положения станет она. Но Джек, однако, тоже был начеку. Отняв бутылку у Дэна, которого и так клонило в сон от усталости, еды и тепла, он схватил вдруг Элси за руки и притянул к себе. Он продолжал сидеть на стуле, а девушка стояла перед ним на коленях и смотрела глазами, полными слез.

Он долго разглядывал ее. А ведь и Агнесса тоже, наверное, изменилась. Он помнил Агнессу семнадцатилетней девчонкой, но теперь ей уже двадцать пять — взрослая женщина… Джек сильно сжал запястья Элси: да, минуло столько лет, суждено ли ему встретиться с Агнессой неведомо, но, как бы там ни было, ясно одно: та девушка и те незабываемые времена утрачены навсегда! Если они и свидятся теперь, то как два новых человека. И сумеют ли сойтись как прежде?!

И все ж его не оставляла воистину сумасшедшая мысль и надежда: вот сейчас Элси скажет, что Агнесса здесь или сообщит ее адрес… где-нибудь совсем поблизости… и он пойдет к ней, и увидит ее, такую, какой помнил нескончаемые восемь лет!

— Послушай-ка, Элси, — начал Джек нерешительно, словно боясь чего-то, — из прежних кто остался тут?

Элси не поняла вопроса. Было слышно, как сильно бьется ее сердце.

— Восемь лет назад здесь была девушка, Агнесса Митчелл. Помнишь ее? Угловая комната слева.

— Нет, — прошептала она.

— Да вспомни, дура! Она не одна жила, с ней был еще парень Джек, а ты, когда она однажды заболела, ты сидела с ней в комнате. Помнишь?

— Нет.

Джек чертыхнулся в досаде: он не мог понять, как можно забыть такие подробности.

— Вспомни, слышишь, иначе хуже будет! — пригрозил он и силой заставил ее посмотреть себе в лицо.

Элси вздрогнула, как подстегнутая, в расширенных от страха зрачках заплясало пламя.