Алина смотрела на него и ждала. А Глеб не торопился говорить, тянул время, которое пока играло в его пользу.

— Брось, Рощин, — качнула головой, улыбнулась, думая, что раскусила его, — я знаю, что ты задумал. Время тянешь. Думаешь, передумаю уходить? Ничерта ты не знаешь. Потому что нечего…

— О тебе, Айе и о Матвее, — перебил Глеб, наблюдая, как схлынули краски с ее красивого, несмотря на все еще воспаленную царапину, лица. — Он ведь не твой сын, да?

Она дернулась и вжалась в стену, словно ее ударили. А в темных глазах мелькнула злость, вспыхнула да там и осталась, съедая ее саму изнутри.

— Не твой, — вместо нее ответил Глеб. — Зачем ты его выкрала? Неужели не знаешь, что мать без своего ребенка — лишь тень?

— Тебе бы книги писать, Рощин, — прохрипела Алина, обхватив себя руками. — Думаешь, моя мать сильно обо мне страдала? Нет, Рощин, не страдала. Она меня бросила. Выбросила на помойку, как ненужную вещь. Зато с этой…играется. У…этой есть все. Все, что должно было принадлежать мне. И никогда не будет, Рощин. Но тебе этого не понять. Ты же вырос в счастливой семье.

— А ты? — боль скручивала в жгут, но он терпел, потому что если даст слабину — потеряет ее навсегда. — Барцевы любят тебя. Разве нет?

— Для Барцевых я всего лишь замена. Не потеряй они сына — не нужна была бы и я им.

— Чушь, — возразил устало. — Я знаю, как генерал вымаливал тебя, когда ты лежала в больнице с пневмонией и врачи не могли сбить температуру несколько дней. Ты просто сгорала. А Барцев…закоренелый атеист в церкви поселился…он три дня оттуда не выходил…молился. А ты говоришь: замена. Ты просто ищешь поводы, чтобы всех ненавидеть. Но ведь не все твари в этой жизни, Алина.

— На себя намекаешь? — язвить пыталась, но голос треснул.

— Подумай о Матвее, — покачал головой. — Думаешь, он тебе спасибо скажет, когда узнает правду? А ведь он узнает, Алина. Алекс землю рыть будет, но найдет вас. И сына найдет. Как думаешь, что он с тобой сделает?

— Алекс Туманов мертв, — прорычала. — Из-за этой твари мертв. А я еще жалела ее. Спасти хотела. А она отняла у меня единственно дорогого человека, спасшего мне жизнь.

— Да живой он, — теперь в голосе Глеба сквозила усталость. Боль делала свое дело: отнимала все силы, и стоять с каждой минутой становилось все труднее. Но Алине нельзя показывать слабость. Сбежит. А он догнать не сможет.

— Как? — в два шага оказалась рядом с ним, прожигая взглядом. А сама дрожала — Глеб даже сквозь одежду видел, как ее потряхивало, хоть она и старалась контролировать себя. — Я же видела…я…

— Что ты видела? Взрыв?

Покачала головой, растерянная.

— В больнице была вместе с Айей, когда ей сказали…

— Я не знаю, что говорили, но я знаю, что уже месяц по его просьбе ищу Матвея.

— Ты? — прищурилась, губу закусила.

— Я же сыщик, Алина, — дернул плечом и привалился к стене. Чертова нога. Как все не к месту сейчас. Не вовремя.

— Давно догадался? — шагнула еще ближе. Теперь Глеб чуял запах ее парфюма: едва уловимый, с горькой ноткой.

Нет, но это неважно. Хотя стоило догадаться раньше. А он лишь ночью понял, когда позвонил Тимур Крутов и дал новую подсказку: у сына Алекса разноцветные глаза. Примечательная генетическая мутация, но не единичная. Вот только Глеб Рощин не верил в совпадения. А когда Тимур поделился своими подозрениями об Алине Барцевой, Глеб вспомнил, что видел статью Алины о детской смертности и список роддомов, одним из которых был тот, где рожала Айя. А еще они были знакомы. И в день гибели Алекса, Алина приходила к Айе. Кроме того, Глеб выяснил о связи Алины с Павлом Дергачевым, бывшим парнем Айи, который в день родов был в клинике. Для этого пришлось залезть в телефон Алины, который она бросила в ванной. Его номер значился в контактах. Тогда Глебу пришлось тряхнуть стариной и взломать базу оператора связи. Все сошлось, когда он восстановил все удаленные смс-сообщения с телефона Алины.

До последнего не верил, что его Алька, которая однажды вытащила его из такого дерьма, что и черту не пожелаешь — сама по уши увязла в вонючей мести. Ее взгляд развеял все сомнения, как и ее слова.

— Это неважно, — выдохнул, осторожно перенес вес тела на здоровую ногу. — Важно, чтобы ты не наделала глупостей. Слышишь?

— Глупостей… — ухмылка исказила ее тонкие губы. — Убийство — тоже глупость, как считаешь?

Глеб даже не дернулся. Нечто такое он и предполагал, когда понял, о чем и кому Дергачев рассказал правду. И кровь на полотенце, ссадины на лице от ветки. И ее вчерашнее «ничего уже не исправить». Все он понял, не дурак.

— Верни Матвея Айе. Она — не твоя мать. Он ей нужен, понимаешь? К тому же… — чертова боль! Глеб сцепил зубы, растер сведенное судорогой бедро. Алина проследила его движение и на мгновение в ее взгляде блеснула жалость. Но тут же стерлась огнем не стихающей злости.

— Договаривай, Рощин, — хмыкнула. — А то время поджимает, знаешь ли.

— Матвей твой брат, — затылком уперся в стену, не сводя глаз с Алины, замершей в немом изумлении. — Твоя мать, Марина Нежина, родила тебя ещё девчонкой. Родила от Леонида Костромина, который долгие годы жил под именем Алексея Туманова.

— Откуда ты…

— Сорока на хвосте принесла, — огрызнулся. — Я же не пальцем деланный, Алька, — впервые за долгие годы назвал ее давним именем. Она вздрогнула, даже на шаг отступила, словно он ее толкнул со всей силы. Стеной уперлась в стену напротив Глеба.

— Не может быть, — прошептала, стянув с головы капюшон. Черные волосы рассыпались по плечам. А глаза потухли, блеснули слезами.

Неужели получилось? В комнате за спиной закряхтел Матвей. Глеб прислушался: тишина. Заглянул в комнату. Спит Матвей, раскинув ручки и ножки. Смешной. Улыбнулся и тут же ощутил Альку. Замерла рядом, неотрывно смотря на мальчугана. На лице — непроницаемая маска, а во взгляде…ничего. Пустота, от которой выворачивало наизнанку.

Глеб обнял ее за плечи, притянул к себе.

— Все будет хорошо, Алька. Просто верь мне.

— Да, Рощин, все будет хорошо, — вздохнула, а потом: — Прости…

Он не понял, что произошло. Острая боль выжгла сознание, оглушила хрустом сломанной кости. Глеб взвыл, съехав по стене на пол.

— Алька… — просипел, захлебываясь болью. — Что ты…

Не договорил, судорога скрутила, кажется, все тело. Он завалился на бок, сквозь марево боли наблюдая, как Алина подошла к кровати, бережно взяла на руки Матвея. Тот открыл сонные глазки и улыбнулся ей. Видел, как она подмигнула малышу и ловко одела в комбинезон, подхватила сумку с его вещами.

На мгновение остановилась над Глебом.

— Прости… — бросила тихое и ушла, захлопнув за собой двери.

— Алька…Алька!..

Но его крик утонул в тишине квартиры. Бессилие душило и он ничего не мог сделать. Не смог ее остановить. Дура! Идиотка! Что же ты творишь, Алька?!

Сцепив зубы, Глеб перевернулся на живот и ползком добрался до кухни. На столе лежал его телефон. Воя от боли, подтянулся на руках, доставая со столешницы трубку.

Выдохнул, рухнув лицом в пол. Сколько так пролежал — не помнил. Боль не отпускала, клещами рвала мышцы, ломала кости. Все вокруг расплывалось, тошнота подкатывала к горлу. Сглотнув, Глеб дрожащими пальцами набрал Тимура.

— Да, Глеб. Есть новости? — ответил сразу, словно ждал его звонка. Злой, напряженный. Поганое чувство шевельнулось в груди. Неужели не успел?

— Что-то…что-то случилось? — прохрипел, мысленно матеря себя за гребаную слабость.

— Айя пропала, — со злостью процедил Тимур. — Вот что за невыносимая девчонка!

А у Глеба все оборвалось — не успел. Не успел, твою мать!

— Рощин, — позвал Тимур. — У тебя что? Нарыл чего?

Нарыл, да еще как. Только…а может, еще не опоздал?

— Я знаю, где может быть Айя, — сглотнул, часто задышал. — И я нашел сына Алекса.

33

Конец апреля.

Алекс сидел на кухне и смотрел в одну точку на стене напротив, словно видел там что-то важное, только ему понятное. В доме было тихо. И эта тишина угнетала, не давала дышать. Призрачными нитями опутывала тело, проникала в душу, вынимая все изнутри. И боль, рвущую в клочья сердце. И страх, съедающий разум и парализующий тело. Ничего не осталось — одна пустота. Даже любовь забилась в самый темный угол: одинокая и беспомощная. Да и на кой она ему, если он понятия не имеет, где сейчас единственная дорогая ему женщина. А самое главное, что с ней.

Алекс устало перевел взгляд на альбомный лист, лежащий на краю стола. Записка, которую ему написала Айя, прежде чем сбежать от него. И как это он, дурак, не подумал, что она даст деру? Знал бы, двери запер, а ключ проглотил. Он усмехнулся. Нет же, решил, что теперь у них все будет иначе. Что он, наконец, расскажет Айе всю правду о себе настоящем. А она… Она написала всего одно слово: «Прости». За что «прости» — большой вопрос, знать ответ на который не хотелось совершенно. Сейчас Алекса волновало лишь одно: где Айя и что с ней все в порядке.

Мобильник выключен, в квартире, где она жила, пусто, в офисе Айя не появлялась, машина в гараже. Марина же ехала в поезде, судя по билетам, решила отправиться в тот самый приход, где когда-то они вдвоем собирались стать семьей, и быть причастной к побегу Синеглазки никак не могла: никому не звонила, ни с кем даже не заговаривала.

Алекс всех на уши поднял. Сварог пообещал подключить своего гениального сыщика. А Игнат матерился, что «бабы с катушек слетели». Алекс так и не понял толком, но с Асей что-то. Да и не до кого ему сейчас. Только бы Айю найти.

Живую и…

Хотя бы живую.

— Тук-тук, — тихий голос вывел Алекса из оцепенения. — Можно?

Он поднял взгляд. На пороге кухни стояла невысокая молодая женщина в желтой куртке и синих джинсах. Ольга.

— Кофеек пьешь? — поинтересовалась она, войдя в кухню. — А подруге не предложишь?

— Нет, — хрипло ответил Алекс. Разнял занемевшие пальцы, согнул-разогнул.

— А что так? — она вопросительно изогнула бровь.

— Выпил весь, — жестко.

— Ладно, я не кофе пришла пить, — усмехнулась она. — Вот, держи, — и положила перед Алексом листок бумаги.

— Что это?

— Адрес, где сейчас твоя беглянка. Но если не надо… — и протянула руку за бумажкой.

— Руки! — рявкнул Алекс, треснув ладонью по столу. — Откуда? — хрипло, с придыханием спросил он. Ольга отшатнулась и чуть не упала вместе со стулом. Алекс поймал ее за запястье.

— От верблюда, — фыркнула она, встав. — Видела я ее. Выбежала от тебя, собранная такая, по телефону с кем-то разговаривала.

— И? — он стиснул зубы.

— Что «и»? Отправила за ней сына. Кстати, там внизу приписочка, — она постучала ноготком по листочку. — Номер машины, которая всю ночь торчала под твоим домом, а потом увезла твою беглянку.

— Машина? — Алекс бегло прочитал написанное на листке: адрес, номер и марка машины. Схватил со стола мобильник, набрал номер Игната и передумал. Он уже и сам знал имя.

— Эх, Серега, Серега, — Алекс задумчиво почесал бровь. Что его давний друг задумал на этот раз? Зачем ему понадобилось следить за ним и подбирать Айю? Мало ему, что ли? — Ну уж нет, — процедил он, резко поднявшись. — Ее я тебе не отдам, сукин сын.

Он схватил телефон и ураганом вылетел в коридор. Уже в дверях поблагодарил Ольгу и попросил запереть дом.

Звонок мобильного застал Алекса на мотоцикле. Звонил Сварог.

— Нашел? — без предисловий спросил Алекс. И весь сжался, готовый к самому худшему.

— Нашел, — напряженно ответил Тимур.

Алекс ощутил, как похолодели пальцы, и этот холод распространился по всему телу, подбираясь к замершему сердцу. Если с Айей что-то случилось, он найдет виновника и лично пустит ему пулю в лоб. И неважно, кто им окажется. Даже если он сам.

— Вместе с Алиной, — добавил Сварог после долгой, мучительной паузы. — Лень, — не дал Алексу ответить. Имя неприятно резануло по ушам. Алекс поморщился.

— Что еще?

— Есть вероятность, что с Алиной твой сын.

— Еду, — выдохнул Алекс, чувствуя, как сердце заходится в рваном, режущем ритме…


…Двухэтажный дом, обнесённый бетонным забором, со стеклопакетами и красной черепичной крышей, казался нежилым. Его запустение выдавал поросший травой двор с разбитой плиткой под ногами, ржавый замок на воротах гаража, покосившаяся беседка.

Проводив взглядом скрывшуюся в доме Айю, Леся спрыгнула с забора, отряхнула брюки и вернулась в машину.

— Ну что там? — набросился Сергей, едва она захлопнула дверцу.

— А чёрт его знает, — Леся пожала плечами. — Но не нравится мне всё это, Серёж. Зачем Айя сюда приехала? К кому?