Алена опустила руку с тетрадкой и, глубоко вздохнув, обвела глазами встревоженные лица людей, болезненно переживающих за Домового, который по праву был всеобщим любимцем. Уткнувшись в широкую спину Шкафендры, тихо заплакала Маша Кравчук. Всхлипнула Валюша-бубенчик и, умоляюще глядя на Алену, попросила:

— Расскажите… все по порядку…

— Для этого мы сегодня и собрались здесь, — кивнула Алена. — Только сначала я бы хотела разъяснить еще одно. Адам… все же существует. Адам Ламберти, на имя которого написано завещание Елены Николаевны Оболенской.

— Господи! И кто же он? — воскликнула Ковалева, лихорадочно закуривая сигарету.

— Он — муж Воробьевой, американский пластический хирург с русско-итальянскими корнями. Это его Катя представила как друга своих родителей Стивена Страйда. — Алена переждала возбужденный гул в зале и продолжила: — Вернемся к Елене Николаевне Оболенской. Представителей этого старинного дворянского рода судьба раскидала по всему белому свету. Восстановить все в единую цепочку мне помогли родственники Глеба Сергеева. Его тетя, княжна Мещерская, замужем за мистером Робертом Холгейтом, который сейчас работает в американском посольстве в Москве, и он оказал неоценимую услугу в том, что касалось вопросов русских эмигрантов за рубежом.

Итак, Елена Николаевна Оболенская была убеждена, что во всем мире не осталось близких ей людей. Однако в Америке, в доме престарелых под Лос-Анджелесом, в таком же одиночестве и с такой же уверенностью в том, что все ее родные, и в том числе единственная младшая сестра Елена, погибли во время оккупации Франции, до последнего времени проживала Нина Николаевна Оболенская. Последний раз сестры виделись в Париже в самом начале войны. Елене тогда было лет пятнадцать, Нина старше на пять лет. Их мать благословила тогда старшую дочь на брак с итальянцем Марио Шнайдером. Его отец был евреем, что и определило в дальнейшем трагическую участь сына. Нина и Марио уехали в Рим, во время оккупации стали участниками итальянского Сопротивления. Оба попали в плен. Марио стал узником гетто для итальянских евреев и умер там, не дожив нескольких месяцев до освобождения. Нине удалось бежать, и друзья мужа переправили ее в Америку. Она была изумительно хороша собой, эта княжна Оболенская, я видела ее фотографию. Светловолосая, зеленоглазая русалка, нежная, женственная, с обворожительной застенчивой улыбкой. Елена Николаевна настаивала, что Адам — вылитая Нина. Каждому из нас он кого-то смутно напоминал, но невероятная наглость замысла уводила от соображения, что он мог, к примеру, быть похож на актрису Катю Воробьеву. Хотя и ямочка на подбородке, и припухлость скул, и щербинка на переднем зубе — все это пристрастным взглядом замеченное Севой отсутствовало в Катином лице… Но об этом позже…

Итак, Нина Оболенская, двадцатипятилетняя княжна, очутилась на американской земле, будучи нищей, как церковная мышь. Попытки связаться с матерью и сестрой не принесли успеха. В Париже их уже не было. В письме от бывшей соседки сообщалось, что они уехали из Парижа и не оставили никакого адреса. Было от чего прийти в отчаянье! Но решающим фактором в дальнейшей судьбе оказалась невероятной красоты фигура княжны Оболенской. Кто-то заметил на улице длинноногую русоволосую красотку и посоветовал ей попробовать себя в рекламе. Нина нашла фотографа, имевшего свое дело, и не ошиблась. Журналы охотно стали помещать ее фотографии на своих страницах, разворотах, обложках. Один из известных модельеров предложил ей участвовать в демонстрации моделей одежды из его новой коллекции. И вот здесь, на подиуме, началась блестящая карьера Нины Оболенской.

Госпожа Сара Форд, одна из богатейших особ Америки, имеющая самый престижный Дом моделей, отметила неординарность и изюминку русской манекенщицы и пригласила ее к себе. Новая супермодель пришлась американцам по вкусу. Госпожа Форд зарабатывала на ней огромные деньги. Но судьба Нины Оболенской опять сделала резкий неожиданный вираж. На приеме после демонстрации весенне-летней коллекции Дома моделей Сары Форд хозяйка салона подвела к Нине господина средних лет и с улыбкой представила их друг другу. Норис Баррент, нефтяной магнат и друг госпожи Форд, уже был влюблен в очаровательную супермодель по уши. Завертелся головокружительный роман, и спустя несколько месяцев Нина рассталась с Домом моделей и вышла замуж за миллионера Нориса Баррента. Их счастливый брак продолжался больше тридцати лет, но у них не было детей. Нина неоднократно склоняла мужа к тому, чтобы взять ребенка из приюта, но, видимо, у Баррента были на этот счет твердые убеждения, и они прожили всю супружескую жизнь вдвоем… Норис Баррент умер в возрасте семидесяти лет и все свое многомиллионное состояние оставил обожаемой жене.

Нина после смерти мужа большую часть времени жила под Голливудом, была продюсером нескольких фильмов, имевших успех и приумноживших ее и так огромный капитал.

В Голливуде судьба свела ее с очаровательной супружеской парой — Адамом и Джой Ламберти. Мать Адама была русской, и это еще более усилило симпатию миссис Баррент к новым друзьям. Адам работал на киностудии пластическим гримером и, несмотря на молодость, уже имел Оскара за грим в одном из голливудских боевиков. Джой была врачом-психоаналитиком, имела свою практику, писала статьи по психологии и об особенностях психики в момент актерского перевоплощения и работы над образом. Нина искренне восхищалась незаурядным цепким умом Джой и была одной из ее пациенток: она тяжело переносила потерю мужа и нуждалась в опытном психотерапевте.

Адам постепенно разочаровывался в своем деле и, одобряемый Джой, принял решение поменять профессию. Уже через несколько лет он получил диплом пластического хирурга. Многолетний опыт работы с лицами актеров дал замечательный эффект в его начинающейся хирургической карьере. Адам чувствовал материал, над которым трудился, он привык творчески воспринимать человеческое лицо и лепить его по-новому и вскоре сделался знаменитостью. Голливудские актеры, жаждущие изменить внешность, предпочитали его руки другим…

Джой помогала ему. Она проводила психологические занятия с актерами, решившими обрести новый облик. Особенно ей удавались сеансы гипноза. Возможно, дело было не столько в способностях Джой, сколько в том, что ее пациенты оказывались податливыми к внушению, легко и творчески отзывались на почти режиссерское задание. Привыкшие на экране и сцене транслировать чужую волю — ведь над актером всегда довлеет замысел драматурга и режиссерское видение, — они охотно отдавали себя в руки чуткой, талантливой Джой.

Время шло. Нина Николаевна Оболенская старела, и в ее душе, генетически предрасположенной к богоискательству, стали происходить естественные для любой исконно русской души перемены. Она полюбила одиночество, перестала участвовать в бурной жизни Голливуда, возвела в парке своего загородного дома православную часовню и стала поговаривать о том, что мечтала бы провести остаток жизни в монастырской обители, пожертвовав Богу все свое громадное состояние.

Тогда же судьба свела Адама Ламберти с Катей Воробьевой. Мать Кати, страдающая многие годы депрессиями и бессонницей, по рекомендации знакомых приехала с дочерью к Джой, чтобы пройти курс лечения. Все лето Катя провела в обществе Джой и Адама. Джой всерьез прониклась проблемой Катиной актерской невостребованности и за несколько сеансов добилась феноменальных успехов. Теперь Катя, поменяв под умелым руководством психолога стереотип восприятия себя как неудачницы, готовилась свернуть горы и заблистать на театральном небосклоне. Она даже внешне стала другой. Глаза приобрели уверенное выражение хорошо знающей себе цену женщины, смех стал громким и заразительным, голос глубоким и волнующим, а походка — легкой и притягивающей взгляды мужчин. Катя обожала Джой… и тайно была до полусмерти влюблена в Адама.

Как-то супруги собрались навестить Нину Баррент и взяли с собой Катю. Нина Николаевна была очарована русской актрисой и пообещала непременно поговорить с одним из режиссеров, как раз подыскивающим героиню для своего фильма. Сняться в голливудской картине, у замечательного режиссера — такое могло присниться Кате только во сне. Госпожа Баррент оказалась человеком слова, она тут же связалась с режиссером по телефону, и он назначил Кате время для встречи. Уже выйдя провожать гостей к машине, Нина Николаевна объявила им, что через месяц переезжает в так называемую богадельню, основанную при православном монастыре. Одиночество ей не грозит, так как вместе с ней в обитель перебирается ее верный друг и компаньонка Мария Кохановская, уже много лет жившая с ней. Решение это непоколебимо, поэтому не стоит попусту тратить время на попытки отговорить ее…

На обратном пути Джой рассказала Кате о судьбе княжны Оболенской. Катя была потрясена. Она, в свою очередь, поведала супругам Ламберти о Елене Николаевне и потребовала немедленно вернуться назад и сообщить госпоже Баррент о том, что ее сестра жива и тоже страшно одинока. Но, наверное, в это время в изощренном мозгу Джой уже зрел тот хитроумный замысел, который должен был принести ей миллионы.

Катю уговорили подождать с такой стрессовой для здоровья старой миссис Баррент новостью. Подобное сообщение требовало подготовки, и уж кто, как не Джой, сможет устроить все это в лучшем виде.

А Кате уже на следующий день было не до чего. Начались пробы в голливудский фильм. Русская актриса очень понравилась режиссеру, ей подбирали грим, делали фотографии, она встречалась и репетировала с партнерами, но в результате серьезный языковой барьер помешал утвердить ее на роль. Английским Катя владела слабо и терялась, когда надо было эмоционально и темпераментно играть сцену на чужом языке.

Перед ее отъездом в Москву Адам пришел к ней в гостиницу и объяснился в любви. Голова у Кати шла кругом. Княжна Оболенская, пробы в Голливуде, внезапно вспыхнувшая страсть Адама, Джой… А как же Джой? Адам ответил, что имел с ней накануне разговор, признался, что давно влюблен, но не мог нанести ей такой удар, а теперь он раздавлен, сокрушен своим чувством и дальше скрывать это не в силах. Джой оказалась на высоте, и Адам сделал Кате предложение. Вы понимаете, что все, что я вам рассказываю, собрано по крупицам из разных источников. Кое-что взято из Катиных записей, предоставленных родителями следствию. В ее дневнике нет ничего о том, почему, вернувшись в Москву, в театр, она ни словом не обмолвилась Елене Николаевне Оболенской о том, что совсем недавно встречалась с ее родной сестрой. Видимо, уже тогда Воробьева стала участницей дикого плана, который был запущен блистательно-изощренным мозгом Джой. Вполне вероятно, что Катя поняла, на каких условиях Джой уступает ей Адама. И деньги. Трудно отказаться от миллионов долларов, красивой будущей жизни. Но было еще кое-что…

В начале нашего разговора Валерий Гладышев спросил, кто был вторым в том самом джипе, кого ранил Максим. Это была Джой. Следовательно, она постоянно держала Катю под прицелом. Как она воздействовала на ее психику, использовала ли сеансы гипноза и медикаментозную терапию, пока сказать трудно. Она жива, поэтому надеюсь, что многое выяснится позже.

Алена задумалась, сняла очки, потерла кулачками глаза.

— И сколько же времени им понадобилось, чтобы подготовить осуществление своего плана? — подала голос с последнего ряда Сколопендра.

— Больше года. — Алена оглянулась в поиске стула, и Митя Травкин тут же услужливо придвинул его. Алена села, тяжело вздохнула. — Миссис Баррент перебралась в монастырскую обитель. Визиты Джой и Адама были очень частыми, так как здоровье их подопечной ухудшалось с катастрофической быстротой. Естественно, не без их помощи. О других врачах княжна Оболенская не хотела даже слышать: супруги Ламберти наблюдают ее столько лет, кому, как не им, знать все о ее организме!

Единственно, кто настаивал на тщательном лечении в хорошей клинике, была Мария Кохановская. Может быть, она что-то подозревала. Но миссис Баррент была слишком упряма, чтобы прислушаться к мудрому совету компаньонки.

Сердечные приступы стали повторяться с пугающей частотой. Когда после одного из них миссис Баррент просила священника соборовать ее, явилась Джой с письмом от Кати, в котором сообщалось, что сестра Нины Николаевны жива, бедствует, получая гроши за работу вахтером, и не имеет возможности даже купить себе необходимые лекарства. Реакция Нины Николаевны была незамедлительной. Она продиктовала письмо своей сестре, выписала чек на приличную сумму и поручила Адаму срочно переправить все в Москву. Ночью ей стало хуже. Она распорядилась послать за своим юристом. Мистер Стоун, всю жизнь ведший дела супругов Баррент, оказался настолько любезен, что несколько недель назад даже прислал подробный рассказ о последнем свидании с госпожой Баррент. Так получилось, что дядя Глеба Сергеева, мистер Холгейт, связался с ним по телефону из посольства ровно через неделю после смерти Нины Николаевны Оболенской.