Дини вяло помахала рукой в знак приветствия – она еще не оправилась от своей промашки с факелами. Но и они тоже хороши! Зачем, спрашивается, таскать с собой эти пылающие головешки?

Тем не менее она сказала:

– Привет. Я – Дини Бейли.

Старик с факелом поднес его к самому лицу Дини. Она замигала на ярком свету, но нашла в себе достаточно выдержки, чтобы не отпрянуть. Кто их знает, этих стариков? Может, он буйный?

– Ты Дин из Бейли? – В голосе старца явно звучало недоверие, да и вообще он выглядел ужасно мерзко – зубы плохие, желтые, маленькие глазки смотрели подозрительно и злобно. Впрочем, хотя благородства во внешности ему явно недоставало, упакован дед был отлично – длинное пальто, подбитое мехом, и все такое прочее. Дини смущала только его странная бархатная шляпа – ей таких еще не приходилось видеть. С другой стороны, все вновь прибывшие были одеты соответствующим образом, а многим, как подсказывало обоняние Дини, требовалось принять ванну, причем срочно.

– Моя кузина, – сказал между тем Кристофер с улыбкой, – только что изволила прибыть из Уэльса. – Затем он повернулся к господину с факелом. – Позволь, кузина, представить тебе Томаса Говарда, третьего герцога Норфолкского.

– Привет, Том, – улыбнулась Дини. Кристофер Невилл ей подмигнул. Потом он снова заговорил, но вполголоса, почти не разжимая губ:

– Послушай, к этому человеку нельзя обращаться подобным образом.

Дини и сама поняла, что допустила промах, и постаралась уладить дело.

– Извините, Говард, – вас еще и так, кажется, зовут? – И снова в ответ гробовое молчание. – Может быть, Гови?

Кристофер с такой силой сжал ей руку, что девушка чуть не взвыла от боли.

– Моя кузина недавно перенесла воспаление мозга, – быстро вставил он. – Слава Создателю, она осталась жива, но после болезни стала глупенькой и непосредственной, как дитя.

Мужчины обменялись взглядами, а Дини на время прикусила язычок. Судя по всему, Кристоферу Невиллу по какой-то причине требовалось продолжать эту маленькую игру. Дини волновало только одно: неужели все эти люди и в самом деле сошли с ума? По собственному опыту она знала, что помешательство в шоу-бизнесе – дело нередкое, особенно у тех, кто не слишком преуспел. Судя по неприятному запаху, который исходил от собравшихся, они относились именно к этому типу. Дини, признаться, надоела эта идиотская игра, но она тем не менее решила поддержать компанию. Уж больно не хотелось расстраивать такого очаровательного сумасшедшего, как Кристофер.

– Гамильтон, – изрек наконец старикашка с факелом, – король настоятельно требует твоего присутствия. Сегодня при дворе будут музыканты, поскольку его величество желает развлечься. Так что передать королю? – Короткая речь старца прозвучала несколько зловеще, и Дини постаралась держаться как можно ближе к Невиллу.

– Передайте королю, что я буду.

Неожиданно девушка почувствовала, как рука Кристофера ободряюще коснулась ее спины и, несмотря на абсурдность ситуации, ощутила прилив благодарных чувств.

– Кузина? – Властным движением он предложил Дини руку, и та, секунду поколебавшись, положила ладонь на сгиб его локтя.

Пронзительные глазки Томаса Говарда тут же изучающе уставились на ее забинтованную руку.

– Происшествие, дражайшая кузина? – задал он вопрос, особенно выделив последнее слово.

– Да, – мгновенно среагировал Невилл. – Моя кузина была настолько поражена нашими лугами, столь разительно отличающимися от суровых скал Уэльса, что отправилась на прогулку верхом, позабыв надеть перчатки. Боюсь, что поводья повредили ее нежные руки.

– Именно так, – промямлила Дини.

Они двинулись к выходу из лабиринта, но теперь ни ржавого турникета, ни таблички с надписью «Закрыто» не было и в помине. Исчезли все осветительные установки и трейлеры. Не было ни малейшего намека на съемочную аппаратуру. Пропала автостоянка, а заодно и шоссе, огибавшее территорию поместья. Пропало и зарево на горизонте – в той стороне, где находился Лондон. Хотя взошла луна, ничего, кроме едва освещенного дворца, видно не было. Зато змеевидные трубы каминов, которые, по мнению Дини, имели не более чем декоративное значение, дымили вовсю, изрыгая клубы черного дыма. Сам же дворец теперь больше напоминал средневековую деревню из-за всевозможных пристроек, крыши которых – пирамидальные, плоские – находились на разных уровнях. В некоторых окнах мерцали трепетные огоньки свечей или светильников, некоторые были темными.

За дворцом возвышался холм, заросший деревьями, а в отдалении можно было различить домик с соломенной крышей.

Трава на лужайке оказалась неровной и местами вытоптанной – не то что мягкий, аккуратно подстриженный газон, по которому Дини ходила всего несколько часов назад. Она поскользнулась, ступила ногой во что-то мягкое и поняла, что это овечий помет. Лужайка и в самом деле выглядела так, словно на ней недавно паслось стадо.

Дини почувствовала приступ дурноты и слабость в коленках. Кристофер Невилл поддержал ее, а потом, приблизив губы к самому ее уху, едва слышно прошептал:

– Добро пожаловать в 1540 год, дражайшая кузина.

Глава 3

Дини потеряла дар речи. Впрочем, если бы она и смогла говорить, сказать было абсолютно нечего. Трудно комментировать невероятное.

Нет, Кристофер Невилл вовсе не был психом. Дини чувствовала, что он сказал правду и она – вопреки всем законам физики и здравому смыслу – и в самом деле оказалась в 1540 году.

Самое интересное, что ее убедили в этом не старинные костюмы мужчин, не истоптанная лужайка перед замком, не пропавшая автостоянка и неожиданно помолодевшие заросли лабиринта. Дело заключалось в другом. В атмосфере. Казалось, сам воздух, густой и пахучий, тяжело давивший на грудь, заставил Дини поверить, что она каким-то невероятным образом перенеслась на четыреста лет назад.

Девушка смотрела на красную кирпичную кладку средневекового дворца, ощущая сотни запахов и их оттенков. Абсолютно новых запахов, о существовании которых она до сих пор и не подозревала. Вот, например, горьковатый аромат дыма из каминных труб. В нем ясно чувствовался запах гари и паленого волоса. Или запах, исходивший от мужчин, которых возглавлял Томас Говард. Так пахнут лошади после скачек. Дини на минуту задумалась, отчего это, но потом поняла – мех! Меховая одежда, влажная от вечерней росы, вполне могла источать этот едкий запах, более свойственный диким животным, нежели людям.

Тем временем Кристофер Невилл продолжал говорить с ней негромко, но очень проникновенно. Временами его лицо принимало суровое, едва ли не жестокое выражение, но голос звучал мягко и даже нежно.

– Можешь называть меня Кит. Так меня зовут те, кого я хорошо знаю. Так меня зовет и сам король. Тебе следует кое-что узнать о моей жизни, иначе могут возникнуть подозрения. Скажи, ты меня слышишь?

Дини обернулась к нему, и что-то в ее лице заставило Кристофера замолкнуть. Продолжая заботливо вглядываться ей в глаза, он обратился к окружавшим их людям:

– Джентльмены, передайте его величеству мои уверения в совершеннейшем почтении и желании оказаться в совете рядом с ним. Однако нервическое состояние кузины может потребовать моего присутствия рядом с ней и задержать мое появление.

Придворные зашептались, но было ясно, что объяснения Кристофера приняты во внимание. Потом джентльмены побрели к дворцу, шаркая по пыльной дорожке своими смешными широкими туфлями.

А Кристофер подхватил Дини под локоток и отвел к скамейке у стены, увитой диким виноградом. Дини тут же вспомнилась каменная скамья, отполированная временем и дождями, сидя на которой, она слушала излияния актера Шекспировского театра, приглашенного Натаном для съемок в клипе. Эта же скамеечка выглядела совсем новой, с еще свежими царапинами от инструмента каменотеса.

Как только Дини оказалась рядом со скамейкой, колени подогнулись и она не села, а прямо-таки рухнула. Впрочем, сильная рука Кристофера поддержала ее. Потом мужчина уселся рядом так близко, что его мускулистое бедро коснулось дрожащего колена Дини. Утвердившись на скамейке, он попытался заглянуть в огромные карие глаза девушки. Он видел ее тонкий профиль, несколько побледневшее от усталости и пережитого лицо, алые губы над сахарными зубками и думал, что она слишком хрупкая и нежная для того грубого мира, в котором жил он сам. Она напоминала ему скорее бесплотного ангела, нежели грешную земную женщину.

– Дьявол, но как все это случилось? – прошипела Дини, мгновенно вернув Кристофера с небес на землю. Тем не менее легкая улыбка, мимолетно тронувшая его губы, свидетельствовала о том, что Кристофер немного развлекся, заметив столь бурные проявления эмоций со стороны Дини. – Вам очень смешно, не так ли? – В глазах Дини сверкнул неподдельный гнев. От былой беспомощности не осталось и следа. – Дело в том, что у меня чрезвычайно важная работа, так сказать, шоу, мистер Кит. Кстати, Кит – очень странное имя, пожалуй, еще более странное, чем «парнишка по имени Сью» – так называется песня Джонни Кэша. Впрочем, я ни в коем случае не хотела обидеть вас. Поверьте. – Тут в ее голосе снова послышались нотки растерянности, она проглотила комок в горле, мешавший ей говорить. – Нет, скажите, – чуть не выкрикнула она. – Как?..

Кристофер указательным пальцем поддел ее подбородок и повернул к себе разгневанное личико. В этот момент ему удалось заметить крохотные веснушки, украшавшие носик Дини.

– Знать не знаю, – произнес он и, увидев негодование в ее глазах, повторил: – Не знаю.

Некоторое время Дини молчала, потом ее плечи поникли и руки безвольно упали на колени.

– Боже! – простонала она. Вызов улетучился из ее голоса. Всем своим видом она выражала усталость и покорность.

Кристофер Невилл опять смерил взглядом хрупкую фигурку. Потом положил свою сильную ладонь на ее маленький холодный кулачок.

– В этом лабиринте заключена какая-то тайна, – произнес он спокойно. – Секрет, которого я не понимаю. Думаю, это волшебство, волхование.

– Другими словами, – выдавила Дини с грустной улыбкой, – благородный господин знать не знает.

– Так… – Кристофер усмехнулся. Дини напряглась:

– Мне кажется, вы не слишком удивлены происшедшим. Неужели были и другие люди, которые прошли через это?

Со стороны дворца ветер донес обрывок музыкальной фразы: приглушенный рокот большого барабана, писк флейты и томный перебор арфы. Затем послышались раскаты смеха, звяканье металла о камень и отдаленный собачий лай.

Кит встал и предложил Дини руку:

– Король ждет.

На его лице появилась загадочная улыбка. Девушка поправила повязку на руке и тоже поднялась. Он взял ее узкую ладонь и приложил себе ко лбу. Она потянулась к нему, всем телом прижавшись к его сильному торсу. Что там ни говори, но Кристофер Невилл, герцог Гамильтон в прямом смысле слова был ее единственным другом в этом мире.


Огромный зал был залит светом. Канделябры, словно деревца, вырастали прямо из стен. На длиннейших столах, застланных златоткаными скатертями, красовались довольно-таки примитивные блюда и миски с разнообразными яствами. Кроме того, угощение разносили – правда, в более изящных емкостях – многочисленные юноши, почти мальчики, которые, впрочем, отлично справлялись со своими обязанностями.

Несмотря на обилие свеч и горящий камин, в углах зала затаился полумрак. В помещении чувствовалось неистребимое присутствие сырости, словно навеки въевшейся в каждый квадратный дюйм каменных стен. Честно говоря, на свежем воздухе было куда приятнее, чем внутри.

За столами сидели нарядные господа и дамы; они поднимали бокалы, наполненные вином и элем, переговаривались между собой и громко хохотали. Над пирующими на специальном балкончике, выступавшем из стены, располагались музыканты в бело-зеленых костюмах, игравшие мелодию за мелодией.

По пышному залу носились устрашающего вида псы, которые выпрашивали у гостей подачки или дрались из-за костей. Кости же в изобилии разбрасывались по полу смеющимися господами. Одна из дам с удивительно дурными зубами закинула голову и от души хохотала, в то время как ее кавалер норовил засунуть ей в рот комок засахаренных фруктов, весьма внушительных размеров. Важного вида джентльмен наколол кусок хлеба на острие кинжала, рукоятка которого была усыпана драгоценными камнями, то есть использовал оружие в качестве вилки. Все это напоминало сцену намеренно устроенного хаоса.

Поначалу Дини очень хотелось удрать, но Кит, крепко сжав ее локоть, пробирался вместе с ней к возвышению во главе стола, где раскинулся мужчина совершенно невероятных размеров. Он молотил кулаком по столу. Под стать исполину были и окружавшие его предметы, словно он нарочно пытался доказать присутствующим их полное ничтожество по сравнению с собственной особой.

Томас Говард, герцог Норфолкский, сидел по правую руку от гиганта и что-то ему рассказывал, с удивительной скоростью шевеля губами. Но тот не слишком внимательно слушал Норфолка и продолжал производить страшный шум, хлопая пухлой ладонью в перстнях по столешнице. Костюм этого великана – более роскошный, чем у всех пирующих, – поражал воображение. Он, казалось, целиком состоял из драгоценных каменьев и золотого шитья, поэтому вишневого цвета бархат, на который нашили всю эту коллекцию драгоценностей, было не так-то просто разглядеть. Белоснежная сорочка, проглядывавшая сквозь разрезы в камзоле, только оттеняла великолепие наряда. Голову мужчины украшала круглая шляпа с пером и жемчужными подвесками, колыхавшимися при малейшем движении.