И на следующий день втайне от всех я поехала на зону. Когда увидела его, влюбилась как пятнадцатилетняя девочка. И тут стало всё как в сказке — звонки, эсэмэски, обмен фотографиями и видео. Муж мне изменил, и у меня появился повод с ним развестись.

Наступили счастливые три месяца свободной жизни. Ездила на краткосрочные… В конце концов, узнал об этом мой бывший муж и стал шантажировать: если не вернусь, всё расскажет моим родителям. Это был ад. Я сошлась с мужем и восемь месяцев ревела в подушку. Люблю-то я другого.

И вот наконец он объявился вновь. Пообещал, что после освобождения найдёт и заберёт меня с детьми. Об этом узнал бывший супруг и рассказал родителям. От меня отвернулся весь мир. Родители потребовали, чтобы я жила с бывшим мужем ради детей. Чтобы дочкам хорошо было. И сказали, если я уйду к тому человеку, то у меня больше не будет матери и отца. Больно. Просто больно и гадко жить с таким монстром, как мой муж. Но я надеюсь, что через год мой любимый выйдет, и всё у нас будет хорошо».


«Господи, какие мы дуры, Лара! Познакомилась с одним мужчиной ещё на воле, у него своя семья, у меня своя. Потом его посадили, и там он понял, как сильно, оказывается, любил меня, со дня знакомства. В общем, красивые слова, признания в любви и многие другие обещания сыграли свою роль.

Я развелась с мужем, стала ездить в колонию на свидания, а там: “Люблю, не могу… умру без тебя…” — и всё такое. Деньги просил огромными суммами, причём постоянно, всё время врал даже по мелочам, на свиданиях относился пренебрежительно, как к привязчивой бабе.

В общем, надоело всё, очень оскорбительно. Сколько можно издеваться и тешиться его красивыми словечками о вечной любви до гроба? Решили мы его проверить с подругой. Она позвонила на его мобильник, типа, мол, номером ошиблась, а он сразу начал знакомиться и говорить, что глубоко одинокий, никто к нему не приезжает, и всё в таком духе.

Для меня этот человек умер сразу. Сейчас звонит, просит прощения, клянется, что такого больше не будет никогда, дай шанс. Как такому уроду верить можно? Не будьте лохушками, не верьте им никогда и ни за что в жизни! Обдерут до нитки и глазом не моргнут. Наглые гады. Твари, в общем. Не вздумайте вестись на красивые словечки, лживые абсолютно все!»


«Лара, я такая дура… Часто от бывших зэков приходится слышать, что не отсидевший не знает и не может понять тюремную жизнь. По-своему они правы. Я со своим решила встретиться.

Поддерживать отношения с зэком — в каком-то смысле отсидеть вместе с ним. Я думаю, меня хорошо поймут матери, жены и девушки, ожидающие своих сыновей, мужей и любимых. Постепенно происходит так, что вместе с письмами, которые он присылает, поздравлениями в открытках, аудиозаписями из тех мест, к тебе приходит дух тюрьмы, как бы проникая в тебя, и этот мир становится частью твоей жизни. До боли ощущая потребность “влезть в шкуру” любимого, примерить её на себя, ты начинаешь невольно тянуться и к его миру.

Вот мы выходим, и меня ведут к начальнику колонии, предварительно перетряхнув все вещи в моей сумке с целью “досмотра”. От начальника узнаю, что мой друг находится в изоляторе, после чего будет переведён в зону, поэтому нам не предоставят свидание. С садистским удовольствием “хозяин” мне сообщает: “Зря вы не зашли в управление. Там бы вас сразу поставили в известность!”

Дальше он начинает что-то долго говорить о том, что мой друг не хочет работать и много из себя воображает, считая себя выше окружающих. Предоставив “хозяину” возможность выговориться, наконец останавливаю его словесный поток: “Я понимаю. Но это ваши дела, я в них не разбираюсь. Я приехала на свидание к этому человеку, и я его хочу видеть”.

Тогда он принимается за меня. Следуют долгие расспросы: чем я занимаюсь и кем прихожусь зэку. Опасаясь, что иначе нам точно не предоставят свидание, говорю, будто мы состояли в гражданском браке, хотя это не так. “Ну вы ж ему только сожительница, а не жена”, — с презрением бросает начальник. “И что?..” — отвечаю. “Когда расписываться собираетесь?” — “Мы планируем по освобождению”, — отвечаю вслух, а про себя думаю: “Какое твое собачье дело?”

Пока он методично «раскладывает меня по полочкам», я за ним наблюдаю и вижу его колебания. В душе я уверена, что теперь, когда за моей спиной уже многие километры пути и часы ожидания, я добьюсь свидания во что бы то ни стало.

Ура! Я победила! Стена рушится. Начальник говорит: “Хорошо. Выведем из изолятора на пятнадцать минут…” И предоставляет нам свидание, оговаривая следующие условия: свидание будет проходить в присутствии сотрудников, в “гостинице” — это помещение для приезжающих на свидания, откуда мне запрещается выходить на территорию колонии.

Через некоторое время под конвоем привели моего друга. И тут меня ждала радостная весть: не знаю, по доброте начальника или по инициативе охранников, нам увеличили продолжительность свидания до сорока минут, и оно проходило наедине. Всё же мы так и не поговорили толком. Хотя очень радовало уже то, что мы встретились.

Спустя несколько лет, мысленно возвращаясь к тому опыту всего лишь краткого соприкосновения с тюремной жизнью, причем, вероятно, не с худшей ее стороной, вспоминаю пережитый тогда шок.

Восприятие тюрьмы человеком с воли, возможно, близко к тому, что испытывает заключённый, впервые оказавшийся в неволе, когда происходящее воспринимается намного острее, пока не становится привычным, бытом, тем, что в целях самосохранения уже перестаешь замечать, относясь к этому как к чему-то само собой разумеющемуся. Тюрьма, наверное, не забывается никогда.

Конечно, мы сами в этом виноваты. Хотим верить в то, что нам говорят, и верим, что им там плохо, и вообще они не виноваты, и это досадное недоразумение, хотя законопослушного гражданина никто не посадит. И что денег у них там нет, хотя, если надо, и телефон находят, и деньги на него, я уж не говорю о спиртном и наркотиках, которых там почему-то больше, чем здесь. А всё денег у них нет, ну прям самые несчастные. Некоторые живут там — любая позавидует. Как сами говорят: “Единственное, чего не хватает, — женского общения”.

Живут они, кстати, и за счёт нас с вами. Сколько дурочек им кладут деньги на телефон? Да все кладут! А таким образом можно общаться со всеми одновременно, и каждая передачку какую-нибудь привезет — нескольких пачек чая и сигарет… Именно отсюда и берётся большое количество средств на счету.

Они там все артисты из погорелого театра… Познакомьтесь ещё с одним, и он будет говорить то же самое, что предыдущий, почти слово в слово (такое ощущение, что малявой по всем зонам распространили). Разницы между ними нет, разве что минимальная — как клоны. А ещё они очень хорошие психологи: такое ощущение, что вместо воровского закона женскую психологию изучают. А письма пишут: обалдеть можно, стихами, ну прямо, пушкины непризнанные…

Самое смешное, что сидят там и думают: “Какой я умный, я её надул”. Кого ты надул? Бабу? Это хрупкое и доверчивое существо? Да сам бы себя уважать перестал, мужик называется… А то, порядочный он арестант, а сам у бабы на карточку клянчит. Да не жалко, я ему карточку, а он мне за эти деньги половину ночи будет рассказывать, как меня сильно любит и какая я хорошая. Как проститутки телефонные, честное слово.

В общем, каждая из нас ждет принца, единственного только для нее. Только странный какой-то принц получается, весь как хохломская роспись. Это я про татуировки. Сначала обижает, а потом истерики закатывает и поёт, именно поёт, как соловей, как сильно любит, позвонить не мог, потому что полиция телефон отмела… А сам на длительную в это время к другой бабе ходил или в изоляторе сидел. Подводя черту под выше написанным, хотелось сказать, что всё это интересно сначала, но бессмысленно в конце…»

Глава 3

— Лара, мне труба. Нужно тридцать тысяч рублей, — разбудил меня посреди ночи телефонный звонок.

— Сколько-сколько? — спросила я, пытаясь проснуться.

— На тридцатку попал, — виновато произнёс Игорь.

— Опять игра?

— Она, родимая.

— А чем ты думал, когда садился играть?

— Видимо, не думал. У меня здесь мозги высохли, думать больше нечем. Лара, выручай, или мне конец.

— Игорь, как же у тебя всё просто… Что значит, выручай? Ты так рассуждаешь, будто деньги нынче на деревьях растут.

— Да у меня уже на рассуждения времени нет. У меня часики тикают каждую секунду.

— Игорь, ты же знаешь, это для меня неподъёмная сумма.

— А ты кредит возьми, — неожиданно выдал мой любимый.

— Ты серьёзно?

— Мне кажется, ты понимаешь, что мне не до смеха.

— Так просто. Пойди, возьми кредит, и всё…

— Тебе дадут, — стоял на своём Игорь.

— Ты же знаешь какие у меня трудности с финансами. На мне ещё дочка маленькая. Я и так работаю как проклятая.

— Лара, ты думаешь, я не понимаю? Выйду из тюрьмы и отдам тебе все долги. Дочка мне как родная. Ещё одну родим, а может, и сына. Я всегда мечтал о большой семье. С деньгами проблем не будет, поверь. Обещаю. Заживём счастливо, ты ни в чём не будешь нуждаться.

— Да когда это будет, — в сердцах произнесла я. — Если бы ты только знал, как я устала жить в иллюзиях.

— Ты называешь мои обещания иллюзиями? Ты действительно думаешь, что я фантазёр, а не нормальный мужик?! — закричал Игорь, и в трубке в очередной раз послышались быстрые гудки.

Посмотрев на молчащий телефон, я подумала о том, что с тех пор, как познакомилась с Игорем, действительно стала жить в иллюзиях и строить свою жизнь так, будто живу не в этом мире, а в каком-то совсем ином, с другими правилами, другими законами, другими принципами.

Неожиданно Игорь перезвонил.

— Лара, ты пойми. Просто у меня, кроме тебя, никого больше нет. Ты мой самый близкий и дорогой человек на свете. Самая любимая и родная. Ты же сама мне клялась, что и в горе, и в радости… Ну, пока в горе… Я хочу, чтобы ты правильно меня поняла.

— Я правильно тебя понимаю. Но ведь ты обещал не играть. Ты играешь, а расплачиваться должна я. Может, тебе кого-то побогаче найти?

— Лара, ты что, дура? Считаешь, я с тобой из-за денег? Да если бы я действительно хотел из-за денег, то нашёл бы дочку состоятельного папика и её доил.

— Ты уверен, что дочка состоятельного папика на тебя бы повелась?

— Не сомневайся. Я мужчина обаятельный и привлекательный. А то, что на зоне сижу, так это временно. Я могу заполучить любую дурочку, но кроме тебя, мне никто не нужен.

— Но ты заполучил дурочку меня.

— Ты у меня не дурочка. Ты у меня самая умненькая и красивая девочка на свете.

— Если ты меня любишь, то должен думать и обо мне тоже и брать всю ответственность за свои дела на себя.

— Если не поможешь, мне лучше сразу умереть. Лучше сдохнуть. Я жить не хочу. Лара, клянусь, это в последний раз.

— Сколько таких последних раз уже было?

— Прости, я просто втянулся и уже не смог остановиться. Но я тебе обещаю, всё, это остановка. Если, конечно, останусь жив.

— Ты после первого проигрыша клялся-божился, что больше ни-ни, но тяга к азарту оказалась сильнее. Мне, конечно, хочется верить в лучшее, но я реалистка и понимаю: помочь человеку, который не хочет помочь себе сам, — бесполезное дело.

— Я последний раз говорю: больше никогда не сяду за игру. Просто денег хотел заработать, чтобы от тебя не зависеть, а наоборот, тебе помочь.

— Легких денег не бывает, глупо верить в удачу в игре. Ты уже взрослый мальчик. Неужели так трудно сидеть спокойно?! Сумел в это залезть, так сумей вылезти. Вы сидите там на госхарчах. Не нужно ни за коммуналку платить, ни кредиты, баландой да покормят. А нам здесь думай, на что жить, и вам что-то собрать нужно…

— Лара, мне нужно погасить воровские столбики, сразу. Потом уже другие должники устанавливают сроки. Если не принесу деньги, меня объявят фуфлом, и с этого момента я фуфлыжник. Меня выкидывают из секции, где живут порядочные, и я теперь буду барбос, уже не с людьми. А то, что ты говоришь про госхарчи… Тебя после таких госхарчей сразу рвать начнет. А насчет кредитов… Кто тебя просит пупок надрывать? Просто помоги по возможности. Если уеду к барбосам, назад дороги нет. Ты — фуфло, тебе веры нет. Порядочность дается человеку раз. Если фуфло, значит, просрал ее. Я тогда лучше сразу на себя руки наложу. Может, ты права, игромания — это болезнь… Дорого стоит… Кто не может расплатиться — вешаются… Да, я прошу у тебя помощи. А у кого ещё просить? Во время отсидки друзья уходят, остаются только близкие. А в моём случае из близких только ты у меня одна. В семье нет понятия Я и Ты. Есть только понятие Мы. Я считаю, что все наши проблемы общие. А ведь я хочу, чтобы мы стали семьёй. Неужели ты сможешь бросить меня в трудную минуту? — Игорь выдержал паузу. — На воле часто спрашивают, для чего нужны деньги нам на отсидке. Деньги нужны здесь для жизни. Кто-то на них приобретает продукты, кто-то алкоголь, наркотики… Кто-то, выигрывая деньги в карты, посылает их семье. В общем, вариантов много. На отсидке крутятся очень большие деньги. Это и водка, и наркота, и азартные игры, и продукты, и сигареты. Сами охранники всё это и поставляют. Помнишь книжку «Незнайка на Луне»? Там в кутузке один коротышка послал охранника за картошкой.