Кэти Летт - Алтарь эго

С неохотой я поплелась за ней вниз по ступенькам и увидела, что у билетной кассы с букетом роз стоит Джулиан.

– Просто зашел проститься. Несмотря на всю боль, что ты мне причинила, я все еще люблю тебя.

– Проститься?

Он посмотрел на меня самым жалким взглядом, у него были мешки под глазами.

– У меня рак кишечника. Я затрепетала.

– Что у тебя?

– Ну, возможно, рак… может, конечно, очередная трещина.

– Что за игры со смертью? – ответила я небрежно. – У тебя геморрой, Джулиан, потому что ты не занимаешься спортом…

– Можно стакан воды? – спросил он слабым голосом. Я принесла воды из бара. – Мне нужно принять таблетки, – тихо пояснил он.

Я не спросила, что за таблетки, но он добавил:

– Возможно, ничего страшного, но снимок брюшной полости показал, что у меня, кажется, отсутствует часть легкого.

Я воздержалась от комментариев, он же продолжал выдавать новую информацию!

– Доктор назначил мне срочную консультацию у специалиста, а то вдруг… понимаешь… – Он приложил палец к виску и сделал жест, словно собирался выстрелить себе в голову.

– О, наконец-то изобрели лекарство от ипохондрии, – сказала я холодно. – Смерть.

Джулиан резко сменил психологический настрой.

– Да и ты выглядишь так себе. Цвет кожи явно свидетельствует о нехватке дневного света. Ты правильно питаешься? Витаминов достаточно потребляешь?

– Джулиан, ты не уважаешь границы моего личного пространства.

– Да с чего это вдруг? Ты что, ранчо, что ли? Вернись ко мне, Бекки!

– Помнишь, что я сказала тебе тогда, предложив пожениться: «Неважно, будет лучше или хуже». Так вот, у нас всегда было только хуже, а лучше никогда.

– Если ты не прекратишь свою смехотворную погоню за молодостью, я расскажу всему миру, что ты выдергиваешь волоски на подбородке.

– Не посмеешь.

– Вот увидишь.

Я подталкивала его по направлению к выходу.

– Именно поэтому я и ушла от тебя. Ты хочешь все всегда контролировать, это просто душит меня, да ты хуже, чем утягивающие трусы Элизабет Тейлор.

Я прилагала всевозможные усилия, чтобы выпроводить его на улицу.

– Знаю, что ранила, что предала тебя. Черт, я могла бы участвовать в конкурсе «Веди себя как Моника Левински». Причем выиграть его. И мне очень жаль, но мы с тобой договорились, что ты предоставишь мне немного личного пространства.

– Личного пространства? – Джулиан развернулся на каблуках. – Можно я дам тебе совет? А ты не пробовала поискать это личное пространство между ушей своего мальчика-игрушки?

Вдруг на его обиженном лице появилось раздражение. Это подсказало мне, что за спиной у меня любовник. Я обернулась и увидела, как Закери, уперев руки в боки, наблюдает за происходящим.

– А ты знаешь, что она через день выдергивает волосы из подбородка? А еще врет о своем возрасте. Что она тебе наплела? Сколько ей лет? Двадцать пять? Двадцать шесть? Ну так знай, ей почти тридцать три – пора в дом престарелых.

– Джулиан!

– Ее волосы сначала седеют, а только потом становятся красными.

– Я не крашу волосы… только чуть-чуть.

– Нельзя доверять женщине, которая врет про свой возраст. И если она изменила мне, откуда ты знаешь, что она и тебе не изменит?

– Заткнись, ты!

– Прекрасно, прекрасно! – разразился Джулиан. – Рок-звезда, а как говорит! А ты знаешь, почему Ребекка участвует в этой словесной перебранке? – Его рот конвульсивно передернулся от злобы. – Потому что для нее это единственная возможность использовать слова, в которых больше одного слога.

Зак глубоко вздохнул, стараясь себя контролировать. Он широко развел руки в знак примирения.

– Бекки хочет тебе кое-что сообщить. Знаю, друг, это неприятно, но…

– Только, пожалуйста, давай без психологии. Думаю, такие эксперименты плохо скажутся и на моих, и на твоих нервах, – с горечью ответил Джулиан. – Просто если ты не перестанешь совершать супружеский вандализм и не вернешь мне жену, придется настоять на решении этого вопроса в судебном порядке.

Зак озадаченно посмотрел на меня, не поняв и трети сказанного Джулианом.

– Что ты сказал?

– Я употребил традиционное английское выражение, которое означает «набить кому-то его поганую харю», – ответил Джулиан не самым типичным для него образом.

Зак издевательски расхохотался. Джулиан, пошатываясь, шагнул к нему, вызвав тем самым неожиданное появление Дэнни де Лито, который показался из-за угла книжного киоска.

– А ты кто такой? – требовательно спросила Кейт. – Вышибала?

– Не-а. Я просто гигантский кексик. А ты, мать твою, думала, кто я?

– Единственное, на что я надеюсь, это то, что твой следующий альбом будет посмертным, – сказал Джулиан, – потому что к тому моменту ты уж точно будешь мертв.

– Просто… – Неустрашимая Кейт толкнула Дэнни де Лито, уже приготовившегося к прыжку. – Обычно мы проверяем наличие оружия у входа. Это такой старомодный английский обычай.

Воспользовавшись своими дипломатическими навыками, я просто стояла и ничего не делала.

Двое мужчин приближались друг к другу. Закрыв глаза, я ожидала услышать хруст костей, но услышала совсем другое. Тишину нарушил резкий голос моей матери. В полном изумлении я увидела, как она скользит по фойе, размахивая сегодняшними газетами.

– Ребекка! – требовательно возопила она, и все присутствующие содрогнулись от ее неистребимого кокни-акцента.[21] —Ты была там, когда это снимали?

Кейт подавила смешок. Мой отец семенил сзади, как коккер-спаниель. На нем была выцветшая футболка под цвет лица. Невозможно было разобрать, что на ней написано, хотя слоган «Мы вместе с этой идиоткой» прекрасным образом дополнил бы картину.

Моя мама в платье без лямочек и в лифчике с лямочками швырнула газеты на пол к ногам Джулиана. Увидев заголовки, Джулиан бессильно всхлипнул.

– Бекки!

Я выглянула еще раз. Мой отец, исполняющий обычно исключительно вспомогательную роль, нечто вроде планктона, неожиданно решил тоже взять слово:

– Если ты приобретешь машину, страховка обойдется в три раза дороже.

– Это ты во всем виновата! – Мать набросилась на Кейт. – Это все вы, феминистки! Все не могли успокоиться, пока не разрушили ее брак. Пока она не стала эмульсипированной.

Даже Дэнни де Лито прыснул со смеху.

– Мне кажется, ты хотела сказать «эмансипированной», мама.

Усевшись на стойку, мать разразилась неодобрительной тирадой в адрес Зака. Но успела, как я подметила, закидывая ногу на ногу, сверкнуть для него своими трусами.

О господи. Вот опять. Нет, с меня достаточно. Хватит. Теперь за меня думали ноги, и я поспешила к выходу. Джулиан лихорадочно схватил меня за руку. Я обернулась. Мышцы его лица были сведены судорогой, вокруг глаз – круги утомления и отчужденности.

– Ты действительно не вернешься?

Я всегда думала, что жизнь – сука, но внезапно поняла, что сука – это я. Однако нужно было идти до конца. Напряженные скулы Зака говорили о том, что он не потерпит никакой отсрочки.

– Я… я… – с жадностью я глотнула воздух. Я притворялась, что мысль о разводе с Джулианом была лишь одним из болезненных симптомов моего ПМС (предмоногамного состояния), излечить меня от которого призван был Зак. Но что же я делаю? Конечно, я не должна окончательно уходить от моего дорогого, милого мужа. Я ведь люблю его. Но мне, как всегда, не хватало рациональности. Пора записаться в общество анонимных кого-то там. «Здравствуйте, меня зовут Ребекка. Я не могу жить без Зака». Как попасть на семинар для Двуличных Сучек? Господи прости. Если я так стремилась к саморазрушению, почему было просто не подсесть на крэк или не начать продавать подержанные машины?

Зак решительно кивнул.

– … хочу развестись, – промямлила я и ушла, оставив своего мужа стоять в недоумении, словно в ожидании поезда.

– Развестись? – завизжала Анушка. – Это звучит так пленительно, правда? Словно из Сомерсета Моэма. Плетеные кресла на колониальных верандах, сигареты «Голуаз», неразбавленная водка и медленно вращающиеся лопасти вентилятора…

– Ты не можешь развестись, – заявила Кейт, просовывая голову между передними сиденьями. – Ты ведь не разлюбила Джулиана?

Я выдержала паузу.

– Нет. Но при этом я полюбила кого-то еще. Анушка зацепила столбик ограждения и, чудом оставшись в живых (иногда мне кажется, что она брала уроки вождения у самого Гудини[22]), влетела на парковочное место для инвалидов под зданием Христианского союза молодежи. Если мое сердце и не остановилось, на нем уж точно остались царапины.

– Если бы на мужчинах были ярлычки с ценниками, ты бы поняла, что теряешь, – сокрушалась Кейт, отрывая лицо от рычага переключения передач.

– Что? – я резко развернулась, чтобы посмотреть ей в глаза. – Не верю своим ушам! Да неужто это говорит Кейт Мак-Криди? Где же ее вечная песенка «Все мужики сволочи»?! Это же ты убеждала меня не выходить за него замуж!

– Если бы я только могла предположить, что ты тут же развернешься на сто восемьдесят градусов и сорвешь с древа жизни неспелый лимон…

– Зак не лимон. Он научился спрягать глаголы, к вашему сведению.

Анушка закрыла машину, и мы поплелись по бетонной площадке.

– Слава тебе господи! Спрягать глаголы! Ничего себе… Ребекка, с ним стыдно показаться в обществе. Если бы Закери был псом, ему бы определенно потребовались поводок и намордник. Если бы он был…

Двери лифта разверзлись.

– Я все еще люблю Джулиана. Но проблема в том, что он слишком милый.

– О да, как это отвратительно в мужчинах, – кривлялась Кейт. – Беги, пока у тебя осталось хоть немного самоуважения.

– Я хочу попросить тебя: поговори с Джулзом, чтобы он поскорее дал мне развод, – перебила я ее, нажав кнопку первого этажа.

– Только позаботься о хорошем адвокате. В Британии мужчинам на бракоразводных процессах отдается предпочтение, – посоветовала Анушка, пока мы поднимались в лифте. – Ты должна проследить, чтобы имущество было поделено поровну…

– Да уж, – усмехнулась Кейт, – чтобы все было поделено поровну между двумя адвокатами. Адвокаты берут сумасшедшие деньги, чтобы сообщить тебе то, что ты уже знаешь, только на латыни. Разводус Алиментус Максимус.

– До этого дело не дойдет. К тому же делить нечего. Мы уже разбили все, что только можно, месяц назад.

Женская раздевалка была окутана туманом из тальковой пудры, ароматами дезодорантов и лака для волос. Мы всунули пластиковые карточки членов клуба в прорези шкафчиков и стали переодеваться.

– Зачем разводиться-то? – Кейт уселась на деревянную скамейку, стоявшую вдоль стены, и стала стягивать с себя джинсы. – Только не говори мне, что собираешься выйти замуж за Зака! Этого я тебе точно не позволю. По твоему сценарию, одиночество – кратчайший промежуток между двумя браками.

– Ну уж, если ты будешь носить такие трусы, тебе точно никогда ни один брак не светит. – Я оттянула резинку ее панталон, купленных в универмаге «Маркс и Спенсер». В них никто и ничего никогда не проникнет. Эти трусы защитят тебя даже от пулеметного огня.

– Отвали от меня! Ты что, правда собираешься выйти за него замуж? Да ты что, коллекционируешь именно неподходящих тебе мужчин? Они ведь липнут к тебе как мухи! – Она совершила ответный жест и оттянула резинку моих стрингов. – Скажи, а эти трусы с подогревом? Ведь скоро зима. Как ты вообще их носишь?

– Упругие корсажи не очень-то удобны для любовной игры, – нанесла я ответный удар.

Кейт сняла позорные панталоны и сунула их в свой рюкзак.

– Хочу тебе сообщить, что петтинг – это для животных.

– А если кого-то не остановят твои трусы, то через лобковые дебри он уж точно не сможет пробраться. Твой лобок напоминает заросли плюща с теневой стороны дома. Интересно, когда же ты сбреешь свой лес?

– Она права, куколка, – с осуждением сказала Анушка. – Это не лобковые волосы, а каминный коврик.

– Пообещай мне, что не выйдешь за этого дворнягу.

– Может, мне придется выйти за него замуж, если мы поедем в Америку. Ну, чтобы получить грин-карту.

– А-а-а, – протянула Кейт. – И, конечно, тогда он сможет вернуться в Англию не как нелегальный иммигрант. – Впившись зубами в шоколадку «Кит-Кат», она одарила меня проницательным взглядом. – Теперь все ясно. Легко поймать рыбку, когда она без воды, понимаешь, Ребекка.

– …Я уж молчу про твои отложения, Кейт. – Я шлепнула ее по заду. – Какой смысл заниматься спортом, если потом ты обжираешься шоколадом? Хотя обжорство – это самый безопасный секс на свете…

– Это не отложения. – Она уверенно положила руки на бедра, – Это – хранилище протеина… Нет, но выйти замуж за Зака? Господи прости! Хотя что я? Все равно этого никогда не произойдет. Он не сможет расписаться в свидетельстве о браке. Да к тому же он еще несовершеннолетний!