Сара Беннет - Алый шелк соблазна

– Ты всегда мне завидовала, – со злобой крикнула Лара.

– Лара, ты же знаешь, что это неправда.

– Правда! Папа любил меня больше, чем тебя, и ты меня за это ненавидела.

– Лара, пожалуйста…

– Знаешь что, дорогая, ты поможешь мне, хочешь ты этого или нет. Ты просто обязана это сделать. Ты приедешь к нам в четверг, и никто не должен подумать, что мы не самые лучшие подруги на свете.

– В четверг?

– У нас будет суаре. Ты обещала, что будешь. Все будут ждать тебя. И не смей меня подводить!

– Я не знаю, смогу ли…

– Ты обещала! И надень черное. Я хочу, чтобы ты была в трауре. – И она бросилась вон из гостиной, громко хлопнув дверью.

Порция, словно окаменев, стояла на месте.

«О Боже, в трауре! Как деревенская дурочка на празднике. Удивительно, как это Ларе не пришло в голову расклеить афиши по всему Лондону, что вдова национального героя посетит суаре на Керзон-стрит».

Порция сделает это. Конечно, сделает, но только Лара никогда не станет относиться к ней лучше и не почувствует себя счастливой.

Внезапно Порции захотелось убежать из этого дома и больше сюда не возвращаться. Убежать от мелких ссор и пререканий, от необходимости всегда думать о других. Стать свободной и делать то, что хочется.

«И чего же тебе хочется?» – спросила она себя.

Порция знала ответ. Лежать в объятиях Марка Уорторна, ибо в те короткие мгновения она познала свободу, истинную свободу, такую, какой не испытала и в детстве.

Это невозможно. И нет смысла мечтать о том, что никогда не случится. Она сама выбрала такую жизнь, вернее, жизнь выбрала ее, а она согласилась с выбором. Воспоминания о Марке останутся с ней навсегда, но связь с ним невозможна. Больше Порция не станет рисковать.

Так откуда же это чувство утраты? Почему она должна ублажать всех, но только не себя?

– Я пыталась! – ломая руки, кричала Лара. Арнольд оставался неумолим.

– Это совсем небольшая просьба, – раздраженно проговорил он. – Я не прошу от тебя многого, а когда все-таки прошу, ты палец о палец не хочешь ударить.

– Она отказалась, – визгливо настаивала Лара. – Если кто и виноват, то это она!

Арнольд промолчал. Лара ненавидела это его молчание. Пусть обидные слова, но только не молчание. Она же любит его! Разве Арнольд этого не знает? Ради него она готова на все!

Как обычно, Лара быстро отступила.

– Пожалуйста, прости меня, – чуть слышно прошептала она.

– Простить тебя?

– Арнольд, ну пожалуйста! Чего ты хочешь?

– Лара, я хочу видеть, что ты меня любишь. Неужели я хочу слишком многого?

– Я люблю!

– Тогда ты должна это доказать.

Губы Лары дрожали, но она сдерживалась и не плакала. Арнольд терпеть не мог слез и всегда говорил, что от слез она становится страшной.

– Скажи мне, что делать, – попросила она, – и я сделаю.

Арнольд сладко улыбнулся ей.

– Может быть, для тебя и правда найдется дело. У меня есть план, и ты должна мне помочь.

– Все, что захочешь, любовь моя, – с восторгом воскликнула Лара и погладила мужа по щеке. Он словно бы оледенел. Арнольд не любил, когда к нему кто-то прикасался, даже жена. Арнольд – красивый мужчина, но холодный как лед. Лара всегда говорила себе, что, если любишь, это не важно, но иногда, лежа по ночам без сна, она желала, чтобы муж был менее безразличен к интимной стороне брака. Ей ведь нужно совсем немного – поцелуй, ласка…

Но она ни за что не станет его просить. Хватит, однажды попросила! Муж пришел в бешенство! Он обвинял ее в том, что она такая же испорченная, как женщины, утюжащие ночью мостовую в поисках клиентов на Ковент-Гарден.

Их любовь должна быть духовным союзом, слиянием душ.

– Порция будет на вечере? – спросил Арнольд, вторгаясь в ее невеселые мысли.

– Да. В черном.

Арнольд улыбнулся.

– Отлично, Лара. Я тобой доволен. Это будет настоящая сенсация. Все увидят неприступную вдову, чистую, как ангел. Она ведь такая, да?

– Что ты имеешь в виду, Арнольд?

– В Порции есть нечто эротичное. Ее неприступность, мысль о недоступности этой женщины делает ее желанной.

– Но, Арнольд, ты ведь не…

– Конечно, не для меня, дурочка, – нетерпеливо отмахнулся он и покачал головой. – Забудь. Иди спать, Лара. Завтра у тебя будет много дел, надо готовиться к суаре. Спокойной ночи, дорогая. – Он наклонился, поцеловал ее в висок и направился в библиотеку.

Лара, со слезами счастья на глазах, поднялась к себе в спальню.

Марк приближался к дому на Керзон-стрит. У ярко освещенного подъезда резиденции Гиллингемов суетилась целая армия слуг, направляя подъезжающие экипажи. Дамы в вечерних платьях, джентльмены во фраках проходили сквозь коридор выстроившихся в две шеренги ливрейных лакеев.

Марк тоже прошел внутрь. Получить приглашение было очень непросто. Три дня и три ночи он провел в поисках того, кто знал бы Гиллингемов и мог провести его на вечер. Помогла ему леди Эннер, крестная Себастьяна. Ей потребовался всего час, чтобы добыть приглашение.

– Понятия не имею, зачем тебе надо тащиться к Ларе Гиллингем, – заметила она, отмахиваясь от его благодарностей. – Снобизм ее погубит, А что касается мужа… Ну, он похож на поэта. Волосы болтаются, взгляд одухотворенный. Я не доверяю поэтичным мужчинам.

Марка это не касалось. Сам он выглядел безупречно – истинный джентльмен. Никто не усомнится в его праве присутствовать здесь. Если он не вертится среди тех, у кого в жилах голубая кровь, это ничего не значит. Захотел бы, его приняли бы в лучших домах. У него было все необходимое: происхождение, воспитание, образование, – а с его обаянием можно очаровать и герцогиню. Беда в том, что в таких местах ему скучно, и он их избегает, но сегодня – другое дело. Из-за Порции Эллерсли.

Интересно, что она скажет, когда столкнется с ним лицом к лицу? Он сможет застать ее врасплох.

Охваченный нетерпением, он вручил приглашение, величественному лакею и нырнул в море гостей, колышущееся в ярком свете газовых люстр. Порцию он увидел сразу, потому что она была в черном. Глубокий траур ее наряда резко выделялся на фоне белых, розовых, голубых туалетов других дам, и те выглядели почти вульгарно. На мгновение Марку пришло в голову, что Порция выбрала траур, чтобы наказать себя за те сумасшедшие свидания, но он тут же решил, что это не так. Порция не станет казнить себя за удовольствия. Она прекрасно знала, на что идет.

Лакей рассмотрел наконец приглашение Марка, прочистил горло и громовым голосом объявил:

– Мистер Марк Уорторн.

Марк наблюдал за реакцией Порции, которая стояла рядом со своей падчерицей и ее мужем и приветствовала прибывающих гостей. Тут же стоял пожилой джентльмен с натянутой улыбкой на устах. Когда прозвучало имя Марка Уорторна, Порция подняла голову, побледнела и посмотрела прямо ему в лицо. Лишь секунду он упивался отчаянным блеском ее глаз, но искренние чувства, на мгновение отразившись на лице Порции, уступили место маске холодной вежливости, и Порция с пустой улыбкой обратилась к пожилому джентльмену.

Марк следом за другими гостями не спеша поднимался по широкой нарядной лестнице. Ему хотелось увидеть, что Порция станет делать дальше.

– Мистер… э-э-э… Уорторн, – обратилась к Марку женщина с въедливым взглядом и крупным носом, с любопытством рассматривая нового гостя. – Мне кажется, мы не знакомы.

– Миссис Гиллингем, вы прекрасно выглядите! – воскликнул Марк.

– Благодарю вас. Кстати, я не помню, где мы встречались? – И она улыбнулась ему.

– Видите ли, я отставной гусар, – пробормотал Марк в качестве объяснения.

– О, конечно, конечно! Должно быть, вы знали моего отца.

– Ваш отец был великим человеком.

От этих слов хозяйка расцвела. Подобные ходы всегда удавались Марку. Теперь он перешел к хозяину, Арнольд Гиллингем, немного вялый джентльмен с длинными светлыми волосами и бледно-голубыми глазами, оказался довольно красив. Его рассеянный взгляд действительно создавал впечатление, что он занят сочинением стихов.

– Отставной гусар? – повторил Арнольд, окидывая Марка холодным взглядом. – Вы знали моего тестя?

– Его слава бессмертна.

– О да, несомненно. – В глазах Арнольда мелькнул огонек. Похоже, он заметил, что Марк не ответил на его вопрос. – Приятного вечера, мистер Уорторн.

И вот наконец Марк сделал шаг, который свел его лицом к лицу с ней. Подол ее платья коснулся его туфель. Траур подчеркнул строгую красоту Порции и великолепие ее волос. Марк чувствовал сладкий, слегка экзотический аромат духов. Ему показалось, что она раздумывает, можно ли не подать ему руки, демонстративно не нарушив приличий.

– Леди Эллерсли, – произнес Марк и первый протянул ей руку. Порция быстро справилась с собой – сказались воспитание и дисциплина – и неохотно ответила на пожатие. Марк не позволил ей слишком уж спешить – он крепко ухватил ее пальцы.

Глаза Порции сердито сверкнули. Она почувствовала себя в ловушке – нельзя нарушать приличия, привлекая к себе внимание.

– Мистер Уорторн… – проговорила она, почти не разжимая губ и не глядя ему в лицо.

– Думаю, никто из этих людей не подозревает, что слева у вас на спине родинка.

Порцию обдало жаром. Она раскрыла изящный веер из перьев и прикрылась им, как щитом, одновременно пряча неуместные чувства и охлаждая горящие щеки.

– Ну вот, вдова уже не похожа на ангела, – пробормотал Марк, довольный, что сумел потревожить ее холодную маску.

– Как вы получили приглашение?

– Я же был бравым гусаром, старинным другом вашего мужа.

– Вы хотите сказать, что служили с моим мужем? – с недоверием произнесла Порция.

– Встречался с ним однажды, – неохотно признался Марк.

– Я вам не верю, – негромко, но очень сердито отозвалась Порция. – Я вообще не верю ни единому вашему слову. Вы никогда не были гусаром, мистер Уорторн…

– Да был же! И, кстати, отлично выглядел в форме.

– Нет, у вас не тот склад. Не могу представить, чтобы вы занимались чем-нибудь стоящим.

Этот укол достиг цели. Марк сам себе удивился. Неужели он дошел до того, что хочет покрасоваться перед Порцией? Не может быть! Ему всегда было наплевать на мнение других людей.

– Вы обидели меня, леди Эллерсли, – лениво протянул Марк. – Вы должны знать, что за моими плечами стоит длинная череда предков – самых лучших английских…

Порция приподняла бровь:

– Лучших английских солдат?

– Лучших любовников Англии.

Ее губы изогнулись в усмешке.

– Мы, Уорторны, гордимся – и я вам это докажу – своим искусством поединка.

Порция кокетливо улыбнулась, но тут же одернула себя.

– Порция! – раздался за ее спиной осуждающий возглас Лары Гиллингем.

Леди Эллерсли обернулась. Марк с восхищением наблюдал за ее мимикой.

– Ты задерживаешь наших гостей.

– Извини, Лара. – И, кивнув Марку, она бесстрастно произнесла: – Доброго вечера, сэр.

Марк отошел, напомнив себе, что у них еще будет время поговорить. Не может же она весь вечер проторчать рядом с этими Гиллингемами. Он поймает ее, и тогда… Марк улыбнулся, предвкушая приключение, и взял с подноса бокал шампанского.

Порция с отчаянием чувствовала, что едва владеет собой. Голова у нее кружилась, ладони под французской лайкой взмокли, мысли путались. Она дрожала. Марк разыскал ее, загнал в ловушку, но это еще не самое страшное.

Он рассмешил ее. Она смеялась, смеялась, как будто ей снова семнадцать лет. Годы слетели с нее так же, как раньше уже слетала одежда. Она могла вспоминать его дерзкую улыбку, его волнующий голос, тепло пальцев сквозь ткань перчаток, но победил он ее не этим. Он заставил ее улыбаться.

Порция до конца не понимала, зачем он ее преследует. Неужели ему так нужно ее тело? Или это дьявольская игра? Неужели Марк способен уничтожить ее ради забавы? Казалось, он не способен на беспричинную жестокость, но ведь она так мало его знает, разве что на вкус.

Порция переступила с ноги на ногу. Рядом с ней пожилой герцог говорил о ее покойном муже, а она, которая так гордилась тем, что никогда не позволяла чувствам мешать исполнению долга вдовы национального героя, вдруг ощутила неодолимое желание повернуться и уйти. Она даже представила, как герцог с открытым от изумления ртом смотрит ей вслед.

Разумеется, она сдержалась и терпеливо выждала момент, когда стало прилично извиниться и отойти.

В комнате было душно, от шума толпы разболелась голова. Приняв от лакея бокал с шампанским, Порция огляделась – ну где же он?

Чувствуя себя загнанным животным, она двинулась сквозь толпу. Улыбка здесь, пара слов там. Кто-то хотел поговорить с ней, и она внимательно слушала, кто-то касался руки – она терпела. Порция давно заметила, что многие желают дотронуться до нее, как будто она была священной реликвией или амулетом.