Джеки Коллинз - Американская звезда

Ник всегда стремился как можно меньше с ним связываться. Он ненавидел, как тот обращался с Мэри. Он не выносил, когда тот начинал ругать ее шлюхой и жаловаться на жизнь. А больше всего он презирал Примо за то, что тот день-деньской сидит на заднице и ничего не делает.

По правде говоря, Ник боялся Примо. Это был огромный, очень сильный человек, и когда он бывал в плохом настроении, Нику доставалось. У старика была тяжелая рука, и его ремень из свиной кожи больно жалил спину. Мэри всегда приходила Нику на помощь. Она не позволяла ему драть Ника и защищала его по мере сил, даже если самой при этом попадало. Но Примо было все равно кого бить – главное, поработать хорошенько ремнем.

Иногда Ник хотел его убить. Чаще принимал битье как неизбежность. Его гнев был тайным, скрытым. Он ничего не мог сейчас поделать. Во всяком случае, пока не станет старше, а тогда он уйдет и вытащит отсюда мать. На полдороге к дому пошел дождь. Подняв воротник старой брезентовой куртки, Ник опустил голову и пошел дальше по обочине, думая, как здорово было бы иметь колеса, и мечтая, что когда-нибудь купит себе машину, сверкающий красный «кадиллак» с колесами из хрома и настоящим замечательным радио.

Да… когда-нибудь!

Примо сидел на ступеньках крыльца. Ник увидел его, подойдя поближе. Он напрягся: что-то не так. Почему старик оторвался от своего любимого телевизора и сидит на крыльце под дождем?

Ник медленно и осторожно подошел.

– В чем дело? – спросил он.

Примо вытер нос тыльной стороной руки и взглянул на Ника. Под покрасневшими глазами набрякли мешки.

– Ты где шлялся? – невнятно спросил он.

Ник почувствовал, как холодные капли дождя стекают за воротник, и вздрогнул в предчувствии Дурных новостей.

– Был с приятелями, – промямлил он.

Примо удрученно вздохнул, при этом от него сильно пахнуло пивом, и с трудом поднялся на ноги. Рубашка прилипла к телу. Густые седеющие волосы жирными прядями стекали на выпуклый лоб. Капли дождя мерно падали с носа.

– Ее нет, – сказал он угрюмо. – Твоя мать, черт ее возьми, взяла и померла.

Босвелл, Канзас, 1973 год

Лорен Робертс исполнилось шестнадцать, когда ее на улице остановил какой-то мужчина и спросил, не хотела бы она стать манекенщицей. Лорен рассмеялась ему прямо в лицо. Но кто был этот незнакомец? И почему обратился именно к ней?

Оказалось, что в городе остановилась проездом съемочная группа, странные все люди. И Лорен предупредили – вместе со всеми другими ученицами – не иметь с ними ничего общего.

Придя домой, она обо всем рассказала отцу.

Фил Робертс кивнул и проницательно заметил:

– К хорошеньким девушкам всегда пристают, но если они умны, то не обращают на это внимания.

И Лорен с ним согласилась. Хорошо быть хорошенькой, но умной быть лучше. Ее папа был умный. И всегда наставлял ее в том духе, что нельзя полагаться в жизни только на красоту, если хочешь добиться успеха. Лучше быть первой ученицей. Получать хорошие отметки. Совершенствоваться в разных видах спорта. И участвовать в добрых делах, помогать ближним. Хотя Босвелл был маленьким городком – не больше шести тысяч жителей, – в нем всегда было достаточно людей, о которых надо позаботиться.

А Лорен, несомненно, была хорошенькая. Ростом пять футов семь дюймов, выше всех девочек в классе. Длинные ноги, тоненькая, густые каштановые волосы, падающие ниже плеч и красиво обрамляющие овальное лицо с выразительными глазами орехового цвета. Ресницы густые и длинные, нос прямой, а широкий рот полон ослепительных веселых улыбок.

Лорен Роберте пользовалась в школе большой популярностью. Ее любили все, даже учителя.

Она стояла в школьном дворе вместе со своей лучшей подружкой Мег, когда Мег заговорщически ткнула ее локтем в бок и прошептала:

– Вот он идет.

«Он» относилось к Стоку Браунингу, футбольной звезде босвеллской школы второй ступени. Последнее время он уделял Лорен очень много внимания.

Лорен нахмурилась.

– Заткнись, – пробормотала она. – Услышит.

– Ну и что? – ответила Мег, встряхнув светло-русыми локонами. – Бьюсь об заклад, он хочет пригласить тебя куда-нибудь.

– Нет, не хочет,

– Клянусь, хочет.

Сток шел деревянной походкой ковбоя, широко расставляя ноги. Это был очень светлый блондин, волосы коротко стриженные, глаза тевтонской голубизны. Большой, загорелый и очень самоуверенный, Сток был убежден, что может достичь всего на свете и завладеть всеми и каждым, было бы только желание. Этому убеждению способствовало и то, что его отец владел единственным универмагом в городке – «Браунинге».

– Привет, Лорен, – сказал он протяжно, подавляя желание похлопать себя по ширинке джинсов, уж очень ловко они подчеркивали его мужские достоинства.

Сток впервые назвал ее по имени, хотя они уже несколько лет учились в одной школе.

«Наверное, шестнадцать – магическое число», – подумала она, немного волнуясь.

– Здравствуй, Сток, – ответила Лорен и опять удивилась, как это родители умудрились дать ему такое имечко.

– Как насчет того, чтобы нам с тобой прошвырнуться в кино? – сразу же приступил он к делу.

Лорен обдумывала приглашение. Отчасти оно ей льстило. В конце концов, все считали Стока Браунинга самым интересным юношей этого учебного года. Но дело в том, что она сама, вопреки мнению других девочек, так не считала и не чувствовала к нему «этого самого». Ей такие, как он, не нравились.

– М-м-м, – сказала она, застигнутая врасплох предложением и не зная, что ответить.

А он просто поверить не мог, что она колеблется.

– Это значит «да»? – спросил он.

– Нет, это значит «когда», – ответила она осторожно. Его глаза сузились.

– Что когда?

– Когда ты имеешь в виду пойти, – ответила она, стараясь не обидеть его.

Черт возьми! Что она о себе воображает? Любая другая девчонка пела бы от радости, что он ее пригласил.

– Сегодня вечером. Или завтра. Когда захочешь.

«Я бы хотела, чтобы ты от меня отстал», – подумала она. Хотя у нее еще не было мальчика, со Стоком ей встречаться не хотелось. Ну, совершенно не хотелось. Уж очень он носился с собой.

– Ну? – Он нависал над ней, и она невольно подумала, как это большое потное тело навалится на нее, если между ними что-нибудь возникнет. Но она вообще не собиралась этого допустить. Во всяком случае, пока не выйдет замуж за того, кого полюбит, – кто бы он ни был.

Она продолжала колебаться потому, что не любила уязвлять чувства людей, даже таких, как он.

– Не знаю, я очень занята на этой неделе, – промурлыкала она.

Теперь он нахмурился. «Занята». Неужели малышка Лорен Робертс отказывается встречаться? Но ведь это, конечно же, невозможно?

– Позвони, когда надумаешь, – сказал он отрывисто и деревянно зашагал прочь.

Мег, отошедшая на время в сторонку, возбужденно хихикнула:

– Неужели ты сказала «нет»? Лорен кивнула:

– Да, отказалась.

– Не может быть! – Мег от возбуждения зажала рот рукой.

– Нет, отказалась.

И они расхохотались, обменявшись дружескими тычками в бок.

– Святая корова! – восклицала Мег. – Бьюсь об заклад, ему отказали первый раз в жизни.

– Так ему и надо. За то, что не замечал нас все это годы, – ответила Лорен.

– Правильно, – согласилась Мег, хотя если бы Сток Браунинг пригласил ее, она бы станцевала буги-вуги на Главной улице Босвелла и пустилась во все тяжкие.

– А что ты будешь делать, если он опять тебя пригласит? – спросила она с любопытством.

Лорен пожала плечами:

– Ну, тогда и решу, что делать, но, честное слово, я не думаю, что он опять пригласит.

– Пригласит, – заметила мудрая Мег.

– Тогда и подумаю.

Лорен решила, что они уже слишком долго разговаривают о Стоке Браунинге.

– Пойдем выпьем ячменного молочка.

В тот же вечер она рассказала родителям о встрече со Стоком Браунингом. Она была уверена, что они скажут: «Сток, конечно, богатый, но испорченный юноша, и, хотя, он сын самого влиятельного человека в городе, ты правильно сделала, что отвергла его предложение».

Джейн и Фил Робертс были женаты уже двадцать пять лет, но первые десять у них не было детей. И когда они совсем перестали надеяться, родилась Лорен. Они окружили ее любовью и вниманием, и трудно было найти более дружную, сплоченную семью.

Поэтому она была просто потрясена, поняв, что нет, родители с ней не согласны. Они считали, что Сток очень приятный юноша, что у него блестящее будущее и, разумеется, он достоин того, чтобы их единственная дочь с ним всюду бывала.

Лорен совершенно расстроилась, услышав, как они к этому относятся.

– Но я не собираюсь встречаться с ним, – сказала она упрямо и бросилась наверх, в свою комнату.

Через двадцать минут отец постучал в дверь ее спальни. Фил Роберте был привлекательного вида мужчина. Его светлые волосы были разделены пробором посередине. Он носил небольшие усы, и подбородок у него был нерешительный.

– Лорен, милая, – сказал он умиротворяюще, – ведь мы хотим для тебя самого лучшего, ты же знаешь?

«Лучшего? Ты хочешь сказать – самого богатого?»

– Да, папочка, знаю.

Фил шагал по комнате. Ему было как-то неловко, не по себе, но он сказал:

– Проведи с ним вечер, дай ему шанс.

«Дать шанс? Какой? Посягнуть на ее девственность?»

– Хорошо, папочка. Может быть, – промямлила Лорен, отметив про себя, что у отца сегодня усталый вид, и ей не захотелось его огорчать.

– Ну, вот, хорошая девочка, – сказал Фил с видимым облегчением.

А Мег оказалась права. Вскоре Сток опять предложил встретиться. Через несколько дней он пригласил ее на день рождения двоюродной сестры.

– Форма одежды парадная, – объявил он торжественно.

– А мне не в чем парадировать, – ответила она с каменным выражением лица.

– Заеду за тобой в шесть тридцать, – сказал он, похлопывая себя по низу живота, видно, у него была такая излюбленная привычка.

Родители выразили должное удовлетворение.

– Пойдем и купим тебе в «Браунингсе» новое платье, – сказала мать. Лорен кивнула в ответ. «Интересно, если бы я позволила ему уложить себя, они давали бы нам скидку?»

В назначенный вечер появился чисто вымытый, тщательно одетый Сток, со своей щетинистой, коротко стриженной светлой головой, красноватым загаром и в хорошо сидящем белом обеденном пиджаке. Он произвел на родителей впечатление. Она, по правде говоря, еще никогда не видела, чтобы мать все время хихикала и веселилась, как девушка, особенно когда поставила их рядком, чтобы сделать несколько снимков.

На Лорен было новое тускло-зеленое платье. Оно ей очень не нравилось. «Сделано в Нью-Йорке», – почти прошептала продавщица. Мать и смотреть на что-нибудь еще не захотела.

Сток позировал, обняв ее за талию. Она почувствовала сквозь тонкую ткань, какая горячая у него рука, и затаила дыхание. Говорили, что Эллен-Сью Матисон заставили насильно уехать из города, потому что она забеременела от него. А Мелисса Томлинсон клялась, что он пытался ее изнасиловать.

Она вздрогнула.

– Тебе холодно? – спросил участливо Сток.

– О, нет, Сток, очень хорошо, спасибо, – ответила вместо нее мать, весело подмигнув.

– А ну-ка, попробуй, – сказал Фил Робертс, сунув Стоку в мясистую руку бокал шампанского, сильно разбавленного апельсиновым соком, – один на дорожку. Не повредит, а?

Родители предстали перед Лорен в новом свете, и ей не очень нравилось то, что она видела.

У Стока была машина марки «форд фандерберд». Он открыл дверцу и помог Лорен сесть в машину, стараясь незаметно заглянуть ей под юбку.

– У тебя приятные родители, – сказал он, устраиваясь поудобнее за рулем.

– У тебя приятная машина, – ответила она вяло.

– Она мне помогает.

«Со Мной она тебе не поможет».

Теперь, когда Сток остался с ней наедине, он не знал, что сказать, а она не старалась облегчить ему затруднение. Она оказалась с ним не по своей воле, и если он разрешит себе хоть малейшую вольность, ему придется об этом очень, очень пожалеть.

Эванлон, Иллинойс, 1973 год

Утром в пятницу было пасмурно и холодно. Дождь лупил немилосердно, дорогу совершенно развезло.

Зажатый на заднем сиденье автомобиля между тетей Фрэн-ни и отцом, Ник чувствовал горечь во рту. От них обоих сильно пахло нафталином. Дело в том, что им пришлось занять траурную одежду у соседей, и одна из них, миссис Рифкин, величественно решила поехать с ними на похороны. Миссис Рифкин сидела впереди, жевала жвачку и пыталась завести разговор с шофером-негром, который все время превышал подобающую случаю скорость и хотел побыстрее от них отделаться. Большими чаевыми тут и не пахло, и это его ужасно злило.

Фрэнни достала полурастаявшую шоколадную конфету из ветхого кошелька, сунула ее в рот и сказала Примо: