Джеки Коллинз - Американская звезда

– Но этого я тебе никогда не обещал!

– Нет, обещал!

– Да нет же, не было этого!

Наконец они ушли. Он с трудом добрался до кровати и два часа поспал перед съемкой.

Так прошла неделя. Вечером в пятницу он не пил ни капли: в субботу встреча с Лиссой, и надо быть трезвым.

Он заехал за ней рано утром.

– А сегодня мы куда поедем, папочка? – спросила она.

– А куда хочешь, родная.

Сначала они поехали в магазин игрушек. Потом был ленч. Но, несмотря на зоркость телохранителей, положение стало невыносимым. Куда бы он ни пошел, где бы ни появился, его останавливали, просили автограф, хотели в подарок его карточку и все объяснялись в любви. Он не мог быть только с Лиссой. Ничего для себя. Все на виду.

Лисса расстроилась.

– Мне это не нравится, папочка, – сказала она и заплакала. – Ну почему эти люди все время к тебе пристают?

– Малыш мой, мне они тоже надоели.

Пришлось ехать к нему домой. Лисса устроилась перед телевизором и стала в сотый раз смотреть видеофильм «Звуки музыки».

Ник не отвез Лиссу в установленное время.

Позвонила разъяренная Энни:

– Где она?

– Она хотела бы остаться сегодня у меня.

– Я не позволяю.

– Ну и что делать?

– Я обращусь в суд, чтобы они приняли меры.

– Но ты же не сможешь получить постановление суда до понедельника, Энни.

– Ты лучше отошли ее домой, Ник, я тебя предупредила.

– Да не угрожай ты мне, Энни. Разговор окончен.

Он пошел на кухню и попросил повара приготовить Лиссе гамбургер и молочный коктейль. А затем сел рядом и вместе с ней смотрел фильм. Через час приехала Энни. Она буквально вломилась в дом.

– Лисса, едем со мной, – сказала она голосом, не допускающим возражений.

– Нет, папочка сказал, что я могу у него остаться, – сказала Лисса и свернулась клубочком в кресле.

– Ну ты же видишь, что она хочет остаться. И ничего с этим не поделаешь.

Энни повернулась к нему:

– Ах ты, сукин сын! Он встал:

– Не выражайся так, Лисса же слышит. И давай не будем ссориться в ее присутствии.

Губы Энни искривились в злобной усмешке:

– Не понимаю, как это я могла выйти за тебя замуж. Ты просто дерьмо.

– А ты, разумеется, мать Тереза.

Энни подошла к Лиссе, схватила за руку и потащила из кресла:

– Ты сейчас пойдешь со мной! У Лиссы навернулись слезы:

– Папочка! Папочка! Ты же сказал, что я могу остаться! Энни уже бушевала:

– Нет, ты пойдешь со мной, паршивка! Ник пытался ее урезонить:

– Ну, зачем ты так с ней, Энни!

– Иди ты… Что хочу, то и делаю. И слушать ничего не желаю. Я тебя ненавижу. – Она потащила упирающуюся девочку к выходу.

Лисса начала кричать.

– Энни, не надо, – говорил он, идя за ними, – неужели ты не видишь, не хочет она уходить!

– А мне на это наплевать, я буду делать, что мне, черт возьми, угодно!

Ему так хотелось ее ударить, но он сдержался – нельзя, для Лиссы это будет лишним потрясением.

Он вышел с ними из дома. Иисусе! Деньги, слава – все это ничто по сравнению с Лиссой.

Энни затолкнула ребенка в машину:

– И никогда так больше не делай, Ник, не нажимай на эту кнопку, иначе ты Лиссу вообще никогда не увидишь.

– Да перестань ты мне угрожать – не желаю я слушать тебя и всю эту чушь. Я сейчас веду переговоры с Керком.

Она быстро села в машину.

– Все твои важные адвокаты с Беверли-Хиллз тебе не помогут отобрать у меня Лиссу, – сказала она насмешливо. – Я ее мать, и она всегда будет со мной. – Она включила мотор, и автомобиль рванул прочь.

– Не будь уж так в этом уверена, – заорал он вслед в беспомощной ярости.

Он видел их обеих в последний раз. Автомобиль по дороге врезался в другой. Обе погибли.

Декабрь 1992

Две чересчур толстые девушки-подростки в коротких черных трикотажных платьицах, черных колготках и туфлях, на которых было написано «Возьми меня», весь вечер танцевали в ночном павильоне, где лампы сияли, как маленькие звезды, и где рыскали сводники в надежде приглядеть легкую добычу и на ней поживиться.

Хани Вирджиния, крашеная блондинка, томно откинулась назад. Она была в кружевном купальнике без бретелек и восседала у Ника на коленях, нашептывая ему на ухо всякие волнующие непристойности.

Дайана Леон, сидевшая рядом с мужем напротив Ника, неодобрительно и завистливо за всем этим наблюдала. Ник Эйнджел не переставал удивлять ее. Его способности были потрясающи. Хани не всегда была с ним. Но в промежутках Ник тоже не бездействовал. Дайана часто советовала Фредди поговорить с Ником:

– Он предохраняется? Он понимает, как велика опасность заболеть СПИДом?

Но Фредди всегда отвечал одно и то же:

– Я его агент, а не сексотерапевт.

– Но он такой… неблагоразумный. Ты должен с ним поговорить. Ты его друг.

Однако Фредди не собирался обсуждать с Ником его отношения с женщинами. Этого еще не хватало. Ник стал просто легендарной личностью, он неуклонно укладывал каждую женщину в Голливуде, с которой можно спать, и так было с самого его появления в Лос-Анджелесе Просто удивительно, как у него находились для этого силы. Но ведь крошка Хани могла, при настроении, раззадорить и мертвого, а Ника никак нельзя было причислить к мертвецам, хотя он несколько и полинял. В тридцать четыре года он явно выглядел усталым и пресыщенным. И Фредди подумал, что, наверное, и вправду надо поговорить с ним. Ник стал терять над собой контроль, он становился неуправляемым, это совершенно очевидно. Он постепенно стал скользить по наклонной. Это случилось после смерти Лиссы, когда она вместе с Энни погибла в автокатастрофе. Сначала он был просто безутешен. Он удалился в свое убежище и пробыл там несколько месяцев. Когда же вернулся, то вел себя, словно ничего не произошло. Он никогда не говорил о том, что случилось. Фредди знал, однако, что внутри Он надломился. А так как он всегда любил выпить, то по мере того, как шли месяцы и годы, он все больше поддавался дурной привычке.

– Тебе надо обязательно начать лечиться по одной из этих программ, например, «Двенадцать шагов», – предложил как-то Фредди. – Мне кажется, у тебя это – серьезно.

Ник накинулся на него с горящими от злости глазами:

– А ты не думаешь, Фредди, что мне пришло время подыскать нового агента?

Фредди умел отступать. Это было одно из его больших достоинств. – Уходим? – прошептала ему на ухо Дайана. Она ненавидела вечеринки и присутствовала только потому, что чествовали новую клиентку Фредди – блондинку-суперзвезду по имени Венус Мария.

– Через пять минут уберемся, – пообещал Фредди. Хани освободила колено Ника, встала и потянулась. И все мужчины повернули шеи, чтобы взглянуть на это великолепное тело.

Ник встречался с ней более или менее постоянно уже четыре года. А в перерывах спал со всеми ведущими актрисами и вообще с кем хотелось. Он вел опасную игру – СПИД свои жертвы разит без разбора.

Дайане не сиделось. Она встала.

– Покойной ночи, Ник. Покойной ночи, Хани, – сказала онаа вежливо.

Ник откинулся на стуле:

– Вы с Фредди уходите?

– Я давно должна уже спать, – ответила Дайана с натянутой улыбкой.

– Пока, – ответил Ник. Дайана всегда казалась пуританкой. С годами она становилась все больше ханжой.

А Хани решила составить компанию двум толстушкам на танцплощадке. И совершенно затмила их, демонстрируя такие извивы, что куда там остальным стриптизершам.

Ник смотрел на нее. Завтра утром они улетают в Нью-Йорк. Приближается день рождения, но он не собирается праздновать его в Лос-Анджелесе. Да и особых причин праздновать нет, чем старее, тем все похабнее.

Два года назад он купил в Нью-Йорке квартиру. Ему хотелось жить в том же городе, где Лорен, хотя они не виделись уже четыре года. Она ему позвонила, когда газетные заголовки известили об автокатастрофе.

– Я могу что-нибудь для тебя сделать? – спросила она, сочувствуя ему всем сердцем.

«Да – быть со мной», – хотелось ему сказать. Но он знал, что она не оставит Оливера.

Настало время все послать к черту, решил он. Хани еще дергалась на танцплощадке. Он подошел и схватил ее за руку:

– Пошли, уходить надо.

– Но я не…

– Сказал, идем.

И она послушно ушла. Двадцать один год. Дура непроходимая, но лучшее тело в городе. Ну и ладно, о чем ему с ней разговаривать? Да, бессмысленный механический секс. Такова его жизнь.

– А почему мы так рано ушли? – жалобно спросила Хани в машине по дороге домой.

– А потому, что, может, завтра мне захочется лететь и самому вести. А если я этого захочу, мне надо соображать, куда я лечу.

Он уже два года брал уроки пилотажа и только для этого занятия мог оставаться трезвым.

Дома Хани исполнила для него медленный стриптиз. Да, она была, конечно, очень соблазнительна и невероятно похотлива. Он несколько минут глядел на нее, затем отключился. Как она ни была соблазнительна, но все это он видел и раньше.

– У тебя усталый вид, – сказал Лоренцо, полный сочувствия.

– Спасибо, – отрывисто ответила Лорен. – Это как раз то, что хотелось бы услышать перед началом съемок.

– Камера тебя любит. Ты всегда прекрасна. Но я – я-то тебя хорошо знаю, и, на мой взгляд, ты выглядишь усталой.

– Да, я устала, – созналась она. – У меня было столько энергии, когда приходилось работать целый день. Каждое утро бросало мне вызов, я вставала, и всегда находились новое дело и энергия для него. А теперь, когда Оливер не работает, я сижу дома и тоже ничего не делаю.

– Почему?

– Потому что ему нравится, что я рядом. Он тогда чувствует себя защищенным.

– Но ты не должна так жить, Лорен.

– Нет, должна, я его жена.

– Но ты же его не любишь!

– А при чем тут любовь?

– Когда я женился, я любил свою жену. Когда разлюбил, мы разошлись.

– Да, Лоренцо, ты все решаешь очень просто, но я так решать не могу. Это не по мне. Я верю в преданность и необходимость поддерживать другого, когда ему плохо.

– Но Оливер сейчас совершенно здоров.

– Знаю, но он уже привык не работать. И ему так нравится Отдыхать, что он решил совсем удалиться от дел.

– Но это не значит, что ты должна растрачивать время и жизнь впустую.

– Я подписала новое соглашение с «Марчеллой». Чего тебе еще?

– Да, но кроме этого ты больше ничего не делаешь. А прежде, вспомни, в тебе было столько жизненной силы, все волновало тебя.

– Подозреваю, что меня теперь ничто не может взволновать, Лоренцо. И для «Марчеллы» я тоже работаю последний год. Как тебе известно, мы теперь будем жить на юге Франции.

– Лорен, ты делаешь ошибку – затворяешься от мира, бежишь от жизни.

– Но это не тот мир, в котором мне хотелось бы жить. Впрочем, юг Франции прекрасен. И Оливер нашел там чудесную уединенную ферму в горах – за несколько миль от всего.

Лоренцо покачал головой. Он просто не в состоянии ее понимать.

Дело было в субботу, и Синдра принимала гостей. Она помедлила на верхней ступеньке лестницы, ведущей во внутренний дворик. Помедлила ровно столько, чтобы все заметили, как она войдет.

Улыбнувшись гостям, она видела, как вскочил Марик. Он всегда был так внимателен и так заботился о ее благополучии.

А кроме того, он довольно хороший любовник. И это просто безобразие, что он некрасив.

«Нельзя так думать, – сразу же отругала она себя, – Марик – это лучшее, что случилось со мной в жизни. Он добрый, внимательный, и он искренне меня любит. И это не считая того, что он талантливый продюсер и сделал из меня звезду».

За ней шла Пэтси, их толстая няня-англичанка и несла на руках их маленькую дочку Топаз. Топаз она гордилась больше, чем своей славой. Девочке три года, и она такая очаровашка. Синдра была готова на все для своей девочки. И Марик тоже. Да он просто преклонялся перед дочкой.

Синдра любезно приветствовала гостей, переходя от стола к столу, улыбаясь и мило болтая. Марик шел рядом, крепко ее обняв.

– Ты выглядишь просто фантастически, женщина, – сказал он, слегка покусывая ее за ухо. – И с каждым годом ты все лучше!

– Спасибо тебе, дорогой!

Уголком глаза она заметила, что приехали Гордон и Одиль. Гордон все еще был ее лучшим другом. Она ему доверяла, спрашивала совета, обсуждала все свои проблемы. Она рассказала ему и о Вегасе, а он ответил, что об этом пора забыть.

Она подошла к ним.

– Привет, Гордон!

– Привет, красавица! – ответил Гордон, целуя ее в обе щеки.

– Здравствуй, Одиль! – сказала она, улыбаясь.

– Ты неотразима, Синдра!

– Спасибо. Такие слова в твоих устах – комплимент.

С годами она, можно сказать, привязалась к Одиль. Да, она была прекрасна. Да, она жена Гордона. Но кроме того, она еще и чрезвычайно милая женщина.