Мэри-Роуз Хейз - Аметист

— Понимаете, тут нет никаких обязательств, что бы ни случилось, выбор остается исключительно за вами. Руководство, делегирование, даже… роспуск.

Широко открытые глаза Виктории смотрели куда-то вдаль, в будущее.

— Да, я понимаю, — ответила она. — Поживем — увидим, не так ли?

В квартире было очень тихо: прислуга уже ушла, а Фред еще не появился.

Все время долгого перелета Гвиннет провела в лихорадочном ожидании. Теперь же она была разочарована таким унылым возвращением домой.

Гвин так отчетливо представляла, как переступит порог своей квартиры, как очень тихо откроет дверь и удивит Фреда.

— Фред! А я уже дома!

— Гвин! — заорет Фред, заключит ее в свои объятия, погладит волосы и самым ласковым тоном произнесет:

— Джинджер, ты вернулась!

«Если Фреда не окажется дома, — рассуждала Гвиннет, — придется изменить план А на Б, и это тоже будет замечательно».

Она закажет в супермаркете кучу всякой вкуснятины, поставит в ведерко со льдом бутылку шампанского и позвонит Фреду в студию. Он мгновенно примчится к ней. Весь день они будут заниматься любовью. Гвин будет проделывать с Фредом все, что она проделывала во время шторма на Багамах. Она прижмется лицом к обнаженному животу Фреда, чувствуя, как он подрагивает от желания, возьмет в руки ;''его плоть, вопьется в нее губами, а упругие черные густые волосы будут приятно щекотать ей щеку. Фред любил, когда Гвин делала это: он слабо вскрикнет, застонет и разомлеет от:; наслаждения. А потом он будет ласкать Гвин. Любовником Фред был потрясающим, но тем не менее Гвин постоянно сдерживала себя. Ладно же, пришло время, когда ему больше не придется наслаждаться лишь частью ее любви. Больше Гвин ни в чем не будет себя ограничивать.

Думая о том, чем они еще будут заниматься, Гвин испытала нечто большее, чем легкое возбуждение.

«Прекрати, — приказала себе она, почувствовав, как вспыхнули ее щеки. — Не сейчас. Подожди…»

Кухня оказалась безупречно чистой, холодильник — почти пустым. Гвиннет собралась с мыслями, присела за конторку и составила краткий список. Бутылка шампанского, большой каравай хлеба, бриоши, паштет. Гвин отвлеченно поводила ручкой по листу, вычерчивая спирали, сердечки и восклицательные знаки, потом дописала: «персики». После этого она задумалась. Несомненно, ей следует купить что-нибудь еще замечательное, создающее атмосферу настоящего праздника. Она добавила в список нарезанную индюшачью грудинку на случай, если Фреду не понравится паштет, и позвонила в магазин Энгельгарда на Колумбус-авеню. Ей ответили, что заказ прибудет через час.

Гвиннет улыбнулась и, потянувшись, решила, прежде чем позвонить Фреду в студию, принять душ. В том, что она оттягивала время, тоже было свое удовольствие: ожидание придавало реальности особую прелесть.

Напевая какую-то незамысловатую песенку, Гвин отправилась в спальню и принялась раздеваться. Погруженная в свои мысли, она, уже наполовину голая, неожиданно обнаружила изменения.

В спальне царил такой же безупречный порядок, как и на кухне, даже больший. Гвиннет неожиданно ощутила зловещий спазм в горле. Складывалось ощущение, что Фред никогда здесь и не был. Гвин оглядела спальню: широкая постель под атласным покрывалом с аккуратно взбитыми подушками, книжные полки, необычно свободные, зияющая пустота на стене, где висел маленький набросок собора Святого Петра — любимый рисунок Фреда из его ранних работ.

О Боже!

Резко дернувшись, Гвин распахнула дверцы стенного шкафа. Вещи Фреда исчезли.

В неописуемой панике она бросилась в гостиную, потом в кабинет…

Не осталось ничего, кроме этюдника и телевизора, очевидно, показавшегося Фреду слишком громоздким, чтобы тащить и его.

Гвин не верила собственным глазам. Как мог Фред так поступить с ней? Как он мог уйти, не предупредив об этом ее?

«Да, мог», — решила про себя Гвин, вспомнив их последний вечер перед отъездом Гвиннет в Лондон и глубокую обиду Фреда.

Но теперь-то все изменилось!

Дрожащими пальцами она набрала номер студии.

— Простите, — раздался в трубке голос автоответчика, — набранный вами номер в настоящее время отключен…

Бросив вещи как есть, в спальне, позабыв об Энгельгарде, Гвиннет бросилась на улицу и поймала такси.

Приехав на Канал-стрит, она открыла дом собственными ключами, убеждая себя, что непременно найдет здесь Фреда упорно работающим наверху, в студии. У него теперь новый, еще не включенный в справочник телефонный номер, или же он не оплатил вовремя счета, и у него отключили телефон…

Но студия оказалась пустой. В ней ничего, абсолютно ничего не осталось. Стоя в дверях, Гвиннет растерянно рассматривала пустое место, где когда-то стоял большой станок, и голые стены, где когда-то висели картины.

В голове было так же пусто, как в этой брошенной комнате. Что дальше?

Вернувшись в центр города, Гвиннет бросилась в галерею Вальдхейма.

— Меня не волнует, что он на конференции, — настаивала она. — Мне нужно его видеть.

Гвин проскочила мимо протестующего Лайонела во внутренний кабинет, где богатая вдова биржевого маклера разглядывала фиолетово-зеленые мазки на абстракционистской картине, а стоявший рядом с ней Соломон Вальдхейм ворковал:

— Сейчас он невероятно популярен: нам так повезло, что его картина оказалась в нашей галерее, и, полагаю, вы, дорогая миссис Ван Дорен, сразу же… — Соломон прервал свою льстивую речь и досадливо обернулся к Гвиннет:

— Я не могу сейчас говорить с вами, Гвиннет. Я ужасно занят.

Вам придется подождать.

— Где Фред?

— Дорогая моя, откуда же мне знать? Я не ношу его в своем заднем кармане. Теперь, прошу прощения…

— Он закрыл свою студию. И дома его нет.

— Разумеется, нет.

— Что вы хотите этим сказать?

Вальдхейм страдальчески приподнял брови.

— Да ради Бога, Гвиннет! Разумеется, Фред в Лондоне. Я полагал, что он отправился туда, чтобы встретиться с вами. Прошу прощения, миссис Ван Дорен, как я только что заметил…

Гвин не стала возвращаться домой. Все необходимые для поездки документы — паспорт и кредитная карточка — лежали в сумочке.

Такси доставило Гвиннет в аэропорт Кеннеди. Она взяла билет на первый рейс до Лондона, вылетавший через час.

Самолет был выкрашен белой и голубой краской, с замысловатой арабской вязью на фюзеляже. Он прибывал в Хитроу в … семь тридцать следующего утра, откуда далее следовал через Афины в Эр-Рияд, Саудовская Аравия.

Гвиннет заняла место в среднем ряду между женщиной в чадре с неугомонным ребенком на коленях и таким же непоседливым темноглазым юношей с диким выражением лица.

Если бы мысли Гвиннет не были заняты Фредом, она, несомненно, почувствовала бы себя очень неуютно в подобном соседстве.

Тем не менее юноша не стал захватывать самолет. Ребенок уснул. Полет прошел без происшествий, и они приземлились в Лондоне точно по расписанию. Погода в Лондоне была тихая и влажная — точно такая же, как сутки назад.

Взяв такси, Гвиннет назвала адрес Фреда в Ислингтоне.

— И поднажмите, — попросила она шофера.

Джесс прилетела в Сан-Франциско в половине четвертого дня. Первым делом она позвонила Янгбладам в Напу.

К телефону подошла «милая», не сразу сообразившая, кто звонит.

— О-о-о, Джесс, дорогая, какой сюрприз!

— Вы все еще хотите купить дом?

— Что такое, дорогая?

— Дом. Вы все еще хотите его купить?

— Ну-у-у… да… разумеется, дорогая… но…

Джесс живо перебила лепет «милой».

— Это так неожиданно… я немного вздремнула… Доктор сейчас в бассейне… жара, знаете, за тридцать…

— Прекрасно. Я буду у вас через два часа.

Документ получился неформальным, написанным от руки, но на нем стояли подписи «милой» и «доктора», что было вполне достаточно, чтобы убедить Рафаэля. Джесс казалось ужасно важным представить Геррере что-то более конкретное, чем простой треп о благих намерениях.

Возвращаясь в Сан-Франциско сквозь дышащую жаром темень, полностью открыв окна взятого напрокат автомобиля, лобовое стекло которого было сплошь замазано разбившимися об него ночными жуками, Джесс думала о том, как прилетит завтра рано утром в Мехико, как удивится не успевший еще уехать в свой госпиталь Рафаэль, когда она покажет ему акт о продаже.

— Я люблю тебя, Рафаэль. Я хочу выйти за тебя замуж. Я продала дом в Калифорнии — видишь? И я намерена устроить себе студию здесь, в Мехико. А в домике в Сан-Мигеле мы будем жить по уик-эндам или в отпуске.

А Рафаэль скажет ей:

— Слава Богу, Джессика, ты немного поумнела. Хотя ждать этого пришлось довольно долго.

Они рассмеются. Потом займутся любовью. Потом она весь день проспит в разворошенной постели, все еще хранящей тепло его тела. Потом он вечером вернется домой, и они снова займутся любовью.

А в подходящий момент Джесс поговорит с Рафаэлем о Виктории Рейвн.

Они вместе придумают, какое место будет наиболее подходящим для Виктории, где она сможет реализовать все свои недюжинные способности.

Возможно, романтически мечтала Джесс, Виктория снова встретится с Карлосом.

В Лондоне, стоя в полуоткрытых дверях, Синтия выглядела весьма враждебно.

— Какого хрена вам здесь надо?

Ее всклокоченные розовые волосы, ее ресницы, слипшиеся ото сна, были омерзительны. Но Гвин больше всего бесил надетый на скорую руку черный свитер с чужого плеча — свитер Фреда. Синтия зевнула и, потянувшись, подняла вверх руки: свитер приподнялся, и Гвиннет увидела мышиного цвета треугольник волос на лобке. г — Я хочу видеть Фреда.

— Не-а, нельзя. Он спит.

Из комнаты донесся требовательный голос Фреда:

— Кто там, Син?

Девчонка почесала розовую голову и с вызовом посмотрела на Гвиннет.

— Никто. Спи дальше, лапочка.

— Как это, черт возьми, никто?!

Гвин протиснула плечо в дверь, Синтия отступила на шаг, но не поддалась.

— Эй! Не имеешь права! — Она в ярости встала на пути Гвиннет. — Не фига тебе здесь делать! — Синтия с силой толкнула Гвиннет в грудь. — Вали, откуда пришла!

Гвиннет схватила Синтию за запястья и отшвырнула в сторону. Девчонка снова набросилась на нее, пытаясь вцепиться ногтями в лицо. Гвиннет без труда увернулась, захватила в ладонь клок сальных волос, оттянула голову противницы назад и смачно заехала ей в ухо.

Синтия завизжала и принялась лягаться грязными босыми ногами.

— Гребаная сука!

Гвиннет ударила ее в живот.

— Прочь с дороги, ты, малолетняя потаскуха, или я за себя не отвечаю! — Она в бешенстве рванулась к Фреду.

— Фред! Вышвырни ее отсюда! Она мне кровь пустила!

Эта носатая падла из Нью-Йорка! Она избила меня, Фред! — И, чуть подумав, возмущенно добавила:

— И обозвала потаскухой!

Фред сидел на развороченной постели в углу студии, прикрыв простыней голую грудь, на лице его застыло потешное выражение ужаса.

— Джинджер!

— Нам нужно поговорить. Прямо сейчас. — Гвиннет махнула рукой в сторону пронзительно ноющей девчонки. — Скажи ей, чтобы немедленно убиралась.

Фред не спускал глаз с лица Гвиннет.

— Ладно, Син, заткнись. Оставь нас одних на время. И надень трусы, — подумав, добавил он.

Из кухни понеслись звуки падающей посуды и разбитого стекла, после чего наконец раздался грохот закрывшейся входной двери, такой сильный, что содрогнулись стены и окна.

Фред и Гвиннет не обратили на это ни малейшего внимания. Они молча смотрели друг на друга.

— Ну хорошо, — заговорил наконец Фред. — И что дальше?

— Я хочу быть с тобой. Без тебя моя жизнь бессмысленна.

По лицу Фреда нельзя было понять, что он чувствует.

— Прекрасно. Но это не игрушки. Я ведь говорил тебе, не так ли, дорогая, что лучше синица в руках, чем журавль в небе. Но не для меня.

Гвиннет села на кровать. Она взяла Фреда за плечи и раздраженно встряхнула его. Он что, не слышит?

— Но это не синица. Это твой чертов журавль! — Гвиннет словно проснулась после долгого мечтательного сна и обнаружила, что действительность гораздо лучше, особенно если она означала проснуться в ночи рядом с любимым, которого ты готова беречь и который готов беречь тебя. — Фред, ты должен понять.

Фред пристально посмотрел на Гвиннет, протянул руку с длинными пальцами, испачканными вокруг ногтей синей краской, и погладил Гвин по щеке.

— Ты так считаешь, любимая?

Гвин кивнула.

— Тогда — ладно, — сказал Фред Смит. — Оставим это и будем жить. — Он простер руки:

— Иди ко мне.

Гвиннет заколебалась. Она была уверена, что постель пахнет Синтией.

— Не здесь.

Фред приподнял бровь и кивнул:

— Ты права. Знаешь, что я тебе скажу: позвони своей подружке — леди Кэт и подыщи нам укромное местечко, где бы мы могли несколько дней потрахаться. И поскорее.

Джесс нетерпеливо пробивала себе дорогу в терминале аэропорта Мехико, стараясь не отставать от огромного детины, галопом несущегося с ее багажом к выходу.