– Знакомый голос. Ба, да это же Сенред. Сенред! Да упасет нас от бед святой Георгий, что ты делаешь здесь, так далеко от Парижа?

– Я мог бы задать тебе тот же самый вопрос, – отпарировал жонглер.

– Врать не стану. Как и ты, пытаюсь чем-нибудь прокормиться. – Из-под своего длинного серого камзола Тьерри вытащил несколько трубочек тонкого пергамента. – Сейчас в Англии все буквально гоняются за всем, что носит на себе отпечаток хорошо образованного ума, хотя бы это и нагоняло на них скуку. Сперва я очень быстро читаю отрывки из «Метаморфоз» по-латыни, затем, со всякими драматическими прикрасами, – на французском языке, столь любимом знатью, после чего перехожу на саксонско-английский: это предназначается для задней части зала. А ты выглядишь совсем неплохо.

Тьерри внимательно осмотрел атласную куртку Сенреда, шерстяные бриджи и модные красные сапоги.

– Кроме фокусов с монетами, чем ты еще намерен сегодня заниматься?

– Мои одежды, которые кажутся тебе нарядными, – подарок от одного валлийского друга, – сказал Сенред. – Он где-то их украл, прежде чем возвратиться в свои родные горы… Если в зале будет достаточно спокойно, я спою отрывки из «Песни о Роланде». Это вдохнет смелость в тех, кто уже успел напиться, и пробудит в них желание выпить еще чего-нибудь покрепче. Я думаю, все это отнюдь не так трудно, как развлекать публику чтением стихов Овидия.

Тьерри пожал плечами.

– Я ограничиваюсь лишь строками о любви. – Поколебавшись, он добавил: – Ты, вероятно, знаешь, что Пьер Абеляр строит часовню и на помощь ему стекаются сотни студентов. Абеляр еще никогда не был так популярен, как сейчас, и вражда Бернара Клерво только прибавляет ему популярности. Ты видел его… после той ночи?

В голубых глазах Сенреда появилось отчужденное выражение.

– Перед тем как покинуть Париж, я побывал у него. Нам нечего было сказать друг другу… Скажи мне, де Инер, – добавил он изменившимся голосом, – ты что-нибудь слышал о ней? Как она поживает?

Акробаты вошли в зал, очередь, во главе которой они стояли, продвинулась. Сенред и де Тьерри тоже сделали несколько шагов.

Свет ударил в лицо де Тьерри. Чувствуя на себе пристальный взгляд этих необыкновенно живых глаз, он растерянно сказал:

– Она теперь приоресса аржантейского монастыря. Все еще дивно хороша собой. Все еще любит его. Все еще глубоко несчастна. Говорят, что он не написал ей ни одного письма, ни разу не попытался увидеть. Видимо, он решил полностью вычеркнуть ее из своих мыслей.

Из зала до них донеслись аплодисменты, публика хлопала акробатам. Тьерри взял его за рукав.

– О тебе говорят, что ты скрылся, поклявшись больше никогда не возвращаться. А ведь ты был нашей сверкающей звездой, второй после Абеляра. А еще говорят, что ты…

Глаза Сенреда холодно сверкнули.

– Что я свихнулся.

Тьерри вздрогнул:

– Обещаю тебе опровергнуть эту ложь, когда вернусь на юг. Я всегда был уверен, что это неправда. Те из нас, кто знал тебя еще по Нотр-Даму, всегда считали, что это только ложный слух.

Сенред достал еще одну монету. Пожонглировал несколькими сразу.

– Но ведь я в самом деле был сумасшедшим. Я и сейчас еще не в себе. – Он помолчал с угрюмым видом. – Ты просто не видел, в каком состоянии я был.

Молодой школяр нервно поежился.

– С тобой никогда не знаешь, когда ты говоришь всерьез, когда шутишь. Так было и в Париже. – Внезапно он оживился: – Послушай, после окончания пиршества в замке Харфорда ты должен пойти вместе со мной. Все трубадуры, лицедеи и комедианты на Рождество отправляются ко двору короля Генриха. Там будет много наших. Рождественские праздники продлятся аж за Крещение, если король опять не впадет в меланхолию. – Тьерри еще раз окинул взглядом своего собеседника. – Ты высокого роста, очень силен. И сможешь заработать приличные деньги, если будешь участвовать в карнавальном празднике. Ты же можешь сыграть рождественского шута.

Сенред убрал монеты.

– Какой же ты простодушный человек, Тьерри. Откуда тебе знать, был ли я в здравом уме или нет? – Глядя на озадаченное лицо школяра, он рассмеялся: – Успокойся. Я сыграю рождественского шута и, можешь не сомневаться, сыграю прекрасно. И я достаточно здоров и силен, чтобы выдержать побои. Где будет развлекаться двор в этом году?

Тьерри со скатанными пергаментными трубочками подошел к двери зала.

– Мы поговорим об этом позднее и вместе все обмозгуем. В этом году король будет праздновать Рождество в Винчестере.

12

Стоя во дворе замка, Эверард опустошал кружку с элем, когда к нему незаметно подошел один из его английских рыцарей.

– Тут замышляется что-то неладное, – сказал рыцарь краешком рта.

Кивнув, Эверард вновь приложил кружку ко рту. Хрольф, так звали рыцаря, был человеком надежным и наблюдательным, но говорить с ним в этом момент было неблагоразумно.

Какое-то время он наблюдал, как ведут между собой расчеты управляющие. За столом их было, включая Пьера де Жервиля, трое. При проведении расчетов они пользовались палочками с зарубками и веревочками с узлами. Дело это было не такое простое, и здешний писец прилагал все усилия, чтобы не ошибиться в своих записях.

«Ничего удивительного, – подумал Эверард. – Если меня не подводит гасконская смекалка, расчет одновременно ведется по двойной системе учета. Трудно сказать, кто делает это более искусно. Вполне возможно, что валлийцы».

Однако Эверард так и не смог прийти к окончательному решению. Фургоны с зерном из Баксборо были учтены еще ранее, для того чтобы это сделать, пришлось отвлечься для учета скота валлийцев, скота, предназначавшегося для пополнения припасов в Баксборо. Теперь же учет зерна был возобновлен, хотя Эверард был уверен, что не с того места, на каком его прервали.

По его подсчетам, тридцать, а может быть, пятьдесят голов скота так и остались неучтенными. Валлийцы, толпившиеся у загонов, не проявляли особой озабоченности. Или, может быть, они просто ничего не знают? Одурачивают ли их люди де Жервиля или они принимают участие в общем сговоре?

Вопрос был довольно резонным. Управляющих ничуть не беспокоило его присутствие, им, видимо, даже и в голову не приходило, что он может делать какие-то свои подсчеты и тем более подозревать их в жульничестве. Казалось, они олицетворяли собой полнейшее простодушие. Деловые люди занимаются подсчетами, что тут может быть подозрительного? С другой стороны, насколько он мог судить, фургоны с зерном из Баксборо подсчитывались совершенно честно. Беспокоили его именно эти проклятые валлийцы. В этом году они поставили много скота в замок, что-что, а проявлять небрежность в таких важных делах было вовсе не в их духе.

«И дело не только в валлийцах и скоте, – подумал он. – Де Жервиль никогда не получал здесь никаких прибылей, местные жители бедны, достаточно только взглянуть на них, чтобы понять это. Во всяком случае, перед каждой зимой графиню осаждают просьбами обеспечить замок продовольствием. Только глупец и слепец не заподозрил бы, что здесь идет какая-то нечистая игра. А уж Хрольф, конечно, не глупец и не слепец. Как и кое-кто другой».

Эверард отдал свою пустую кружку конюху и подошел к пастухам, столпившимся возле загонов.

– Подберите мне хорошую корову, – сказал он старику в медвежьей шкуре.

Маредадд искоса поглядел на него.

– Корову? – переспросил он. На мгновение призадумался и добавил: – Какую корову?

– Да вон, одну из тех. – Эверард показал на стадо длиннорогих коров, которые паслись в дальнем конце загона. – Которая скоро отелится.

Де Жервиль внимательно наблюдал за ними. Один из счетоводов встал из-за стола и поспешил к ним.

– Сэр Эверард. – Счетовод улыбнулся от уха до уха. – Чего вы желаете?

– Ему нужна корова, – пояснил старый валлиец. Не сводя глаз с Эверарда, он почесал кончик носа. – Вы хотите подарить ее кому-нибудь? Скотина у нас хорошая.

– Чем плохой подарок? – Счетовод сверкнул глазами на валлийца. – Просто замечательный подарок для кого-нибудь, сэр Эверард.

– Я заплачу, сколько потребуется, – сказал он. – Сколько стоит бурая стельная корова?

Маредадд оторвал руку от верхней жерди загона и выпрямился.

– Два серебряных пенни, – пробасил он. – За два с половиной я подберу тебе отличную корову.

Счетовод оглянулся на стол. В его улыбке появилась фальшь.

– Неужели вы не понимаете, подарок нужен для самого сэра Эверарда? – Отодвинув старика в сторону, он сказал: – Вы сразу же заберете ее с собой, сэр Эверард? Я скажу пастухам, чтобы они нашли вам подходящую веревку.

Эверард кивнул:

– Да, мне понадобится длинная веревка.

Пожав плечами, старый валлиец зашел в загон и подобрал двух подходящих стельных коров, которых подогнал туда, где стоял Эверард.

Оба животных были превосходны. Эверард выбрал упитанную корову с белым пятном на лбу и пошел за своим конем Громобоем. Стельная корова в эти засушливые времена стоила один пенни – не два и не два с половиной, как запросил у него старик, тем более поздней зимой, когда с кормами было совсем плохо. Но хоть Эверард и был главой рыцарей графини и в этой своей должности привык получать дары, получить бесплатно крепкую, здоровую корову было бы уже слишком. Ему не верилось, что они попытаются подкупить его. И он опять задумался, что за махинации они проделывали с продовольствием, присланным из Баксборо.

Эверард вывел корову из ворот замка и стал спускаться с холма.

Он перешел через реку по мосту, с которого деревенские ребятишки ловили рыбу. Увидев его с коровой, они разинули рты от удивления. До домиков ткачей Эверард дошел не так быстро, как предполагал. Их поселок находился далеко за деревней, за дубовой рощей. Он выбрал последний дом в конце переулка, побольше, чем остальные. Его приближение не осталось незамеченным. Игравшие на дороге ребятишки забежали в дом и захлопнули за собой дверь.

Через несколько мгновений дверь отворилась, и наружу, вытирая руки о передник, вышел какой-то мужчина. Он искоса посмотрел на Эверарда, восседавшего на боевом коне. Судя по выражению его лица, ткач хорошо знал, кто перед ним.

Эверард сказал ему, чего хочет.

В дверях появилась женщина.

– Нет! – выкрикнула она.

Ткачиха была высокая, с сединой в белокурых волосах.

Прикрыв рукой рот, она бросила внимательный взгляд на корову.

– Да, – сказал Эверард. Он спешился, продолжая держать в руке веревку с привязанной к ней коровой. – Проведи меня внутрь, я хочу посмотреть на них.

Мужчина стоял, широко расставив ноги, с упрямым выражением лица.

– Сэр Эверард, вы знаете, что мы не позволяем нашим женщинам иметь дело с рыцарями.

Эверард передал конец веревки женщине. Она взяла ее, не глядя на него.

Вслед за женщиной появились три девушки. Он знал, что все это время они подслушивали. Они были такими же высокими, как их мать. Головы у них были повязаны шарфами, из-под которых выбивались светло-каштановые волосы. Девушки стояли с потупленными глазами, все они были хорошенькими.

Они-то, во всяком случае, знали, чего он хочет, поэтому он и привел корову. Он явно не собирался торговаться с родителями, не собирался применять никакой силы. Его приход не сулил ничего страшного.

– Сэр рыцарь, – сказал ткач. Он стоял, раскинув руки, преграждая рыцарю путь в дом. – Сэр Эверард, вы были в последний раз на слушании судебного дела, когда я сказал графине, что мы не отдаем наших женщин чужакам. Пожалуйста…

Эверард сделал шаг к двери.

– Нет, – крикнула женщина, толкая мужа в сторону. – Заходите в дом… и делайте что хотите, – хрипло сказала она.

Эверард вошел в дом. Девушки провели его в заваленную тюками с тканью гостиную. Когда Эверард вошел, девушки стояли рядышком у стены. Мать приложила руку ко рту и глухо застонала.

Он уже видел этих девушек в деревне.

«Вон та длинноногая, что в самой середине», – подумал он. Почувствовав на себе его взгляд, девушка подняла глаза. Ему понравилось ее милое лицо, сочные губы, тонкие брови над большими карими глазами.

Эверард взял ее за руку, ее пальцы дрожали. Мать, громко вскрикнув, заплакала. Отец поспешил на выручку дочери, но Эверард поднял руку, все еще в железной рукавице.

Ткач круто остановился. Одна из девушек подошла к отцу и обвила рукой его плечи.

– Нам нужна комната, – сказал Эверард женщине.

Всхлипывая, она повела его в заднюю часть дома. Судя по внешнему виду, это была их с мужем спальня. Девушки и другие дети, вероятно, спали на чердаке.

Притолока была низкая, и ему пришлось нагнуть голову.

Комната была не очень большая, но чистая. Здесь не было следов кур или каких-нибудь домашних животных. Широкая кровать была застелена белым льняным бельем. Эверард был поражен качеством постельного белья, но вспомнил, что находится в доме ткачей. Ткать, и хорошо ткать, – их потомственное ремесло.