Алёна Лепская - Анафема в десятый круг

― Ну, насчёт первого, я ничего тебе не скажу. Она сама скажет. Идёт? А третье… она может и перестала быть моим клиентом, но ты ― нет.

― Вы знаете, что её нельзя вводить в гипноз? ― вернулся я к пропущенному пункту. Он явно, не особо хочет об этом говорить.

― Знаю.

― Но всё равно хотите это сделать?

Мужчина задумался ненадолго, сцепляя пальцы в замке у рта. Защитный знак. Он понял, что я это понял, и расцепил руки, взглядом показывая мне, мол как же с тобой сложно. Да, мистер психолог, я изучил все ваши повадки, вы мои ― нет.

― Нет, я хочу понять для начала, кто вводил её в гипноз изначально, в раннем детстве и для чего. ― сказал он наконец. Я потерял контроль над своей мимикой и последовательный ход мыслей. Я подался вперёд, облокачиваясь на колени,

― Чего?

― Эти её реакции… они оборонительные, защитные. ― пояснил психолог, ― И сдаётся мне, это гораздо глубже чем простое табулирование. У меня есть подозрения что ей что-то внушали. Зашили сознание, чтобы устранить нежелательную информацию. Вот только это такое дело знаешь ли… опасное.

― То есть, подождите… это нарочно сделали?

― Да. Потому она возможно и молчала, она просто не знала, что сказать. Пустота, понимаешь? Потому ей вероятно и прописали риталин. Врачи вероятно решили, что это дислексические или же склеротические процессы. Однако я очень в этом сомневаюсь.

― Но… кто?

Некоторое мгновение он смотрел на меня почти разочарованно,

― Сам не догадываешься?

Через пару секунд, я почти умер от всего этого, и незримая нить оборвалась, сметая за собой весь мой самоконтроль и было уже глубоко наплевать. В глазах потемнело. Я вздрогнул от неожиданного скачка невростенической слепоты.

Керро, что б её…

Да я убью её к чертям собачьим!

― То есть, это на этом фоне, у неё начались проблемы? ― спросил я по возможности спокойно. Если скажет да, Керро не жить, просто не жить. Я даже рук об неё марать не стану, я ей в капельницу какой-нибудь херни нашпигую.

Я застыл, не в силах пошевелиться. Всё внутри меня провалилось в самую бездну. Кажется я перестал дышать. Онемение и острая боль в голове. Мысли спиралью струились, размывая мне фокус, на фоне стресса. Что за дерьмовая реакция, а? От панических атак, хотя бы спасение есть, эта же хрень живет своей собственной жизнью, отдельной от меня!

― Ты в порядке?

― Да.

А, что я ещё мог сказать? Я был в чёртовой ярости.

Перед глазами меркло и мерцало, мешая сосредоточению. Сам не знаю, как удавалось всё это замкнуть в себе, и не сорваться. Жизнь когда-нибудь станет проще?

― Проблемы начались тогда, когда они начались у её матери. Видимо увидев в ясном сознании все последствия своих рецидивов, всю ненависть дочери, она решила избавиться от этого. Взять и вырвать страницу. Понимаешь, такие люди как Керро имеют всё и всё могут. Купить новое лицо, новое имя, новую жизнь, начать всё с чистого листа. Она думала, что начнёт всё с чистого листа, но было уже поздно. Виктория уже была разрушена, её психика отреагировала на гипноз не так как ожидалось. Что-то удалось скрыть, что-то осталось, но самое главное, остались эмоции: боль и ненависть. И самое страшное, что ненависть эта в первую очередь к самой себе. И сколько бы я не пытался выяснить, за что она казнит себя, она не говорит. Она не помнит этого.

Осознание произошедшего с ней, в полной мере снизошло до меня, и шарахнуло чёртовой молнией как гром средь ясного неба. Волны, тоски и ярости пронеслись по мне. Звуки размылись, а время кажется замедлило свой ход.

«― Вот она моя маленькая луна, сестрёнка всегда со мной, ― сказал Ренат, вкинув подбородок так, что я мог видеть серпообразный шрам на его горле.

― Ты из-за неё это сделал?

― Нет, это сделала она, из-за меня.»

И что-то мне подсказывает, что бредом это не являлось. Это не Керро, это сделала Вика? В грёбанные шесть лет? Так. И за что?

Я мог ощущать, что краски отхлынули с моего лица, я наверняка был просто мертвенно белым. Я знал, что делает Гетман. Я понял, что он меня провоцирует, проверяет, на сколько я в себе и насколько опасен. Могу держать себя в руках, или нет. Я не знаю, могу ли, но я знаю…

― Я знаю за что. ― сказал я, и голос мой был тих, и неестественен. Быстро собрался, выуживая из закромов памяти и оживляя белокурый голубоглазый образ. Удивительно, как это может работать, всегда работает.

― Ты расскажешь мне, верно?

― Кстати, а как вы собираетесь сообщить ей? ― спросил я, сдерживая желание прикупить сигарету, от нервов.

― Никак. Пока что это невозможно. Но я обязательно решу этот вопрос.

― А как вы… вы что расскажите ей о моей проблеме? Так что ли? То есть, ей можно говорить обо мне, а мне о ней ― нет?

― Ну, я же говорю.

― Знаете, Александр Сергеевич, вы лицемер и шарлатан. ― процедил я угрюмо. Мне нужно было переключиться, нужно было… не знаю, что угодно, лишь бы не сорваться и не убить чёртову Керро.

― Ну, я бы попросил. ― упрекнул он флегматично, ― Я высококвалифицированный, дорогостоящий шарлатан. И это я уже слышал. Мне не обязательно ей рассказывать, чтобы натолкнуть на ряд вопросов, которые непременно у неё возникнут.

― Но как? Вы же больше не увидитесь?

― Это уже мои проблемы. Украду татума, оставлю записку и ву-а-ля. ― потешался он.

― Слушайте, сколько лет наблюдаюсь у ваших коллег столько лет задаюсь рядом вопросов: психологи изначально душевнобольные, или вы уже в ходе работы ими становитесь? Или вам, в ваших институтах в еду что-то подмешивают, что вы такими психами становитесь?

― Хороший вопрос, ― усмехнулся он не весело, ― Скажем так, лучшим в нашем деле становится не тот, кто знает, как обнаружить внутренний конфликт, и в состоянии найти пути его разрешения, а тот кто знает конфликт изнутри и знает его решение.

― Хороший ответ. А почему вы тогда работаете не по специальности? Возраст ваших клиентов варьируется от 0 до 20 максимум, разве вы специалист в детской и подростковой психологии?

― У меня есть разрешение и сертификаты на работу в трёх областях психологии и психиатрии. Проблемы проще решать в зародыше, и в первую очередь для самих пациентов.

― Да вы прямо Робин Гуд.

― А ты шантажист и врун, я ведь не жалуюсь? ― пробормотал он скучающе.

― Это я у вас научился, не расстраивайтесь.

― Я постараюсь. Так ты мне расскажешь или нет?

― Вы её знаете верно? И я не про Вику сейчас.

― Я знаю человека, который входил в консилиум утверждённый по делу Керро, если ты об этом. ― почти снисходительно ответил мужчина.

― Но о том, что с самой Викой случилось, вы не… Как-как простите? ― спохватился я, ― По делу?

Он задумчиво надул губы. Кажется он лишнего брякнул. Очень интересно…

― Вы что-то об этом знаете. ― прищурился я, с подозрением.

― А ты? Что ты об этом знаешь?

― Я видел часть доктрины.

― Разрешённую?

― Ну, да, разрешённую. Правда там конечно всё очень размыто и несостыковок чёртово море. Что это было? Что вообще это такое? Болезнь или реально долбанная одержимость?

― Я ещё только диплом защитил, и преподавал в институте, когда по институту пошли все эти слухи. Но это и сейчас бы было под жёстким контролем, а тогда был СССР, Раф, и все знали только то, что было дозволено знать.

Вот те раз…

― Да вы меня разыгрываете…

― Я подумал о том же дважды в своей жизни. Когда только узнал об этом, и когда увидел фамилию Смолова-Керро, в списках учащихся, два года назад. Когда встретился лично я вообще охренел.

― Вы знаете одного из врачей Керро? Он может об этом… рассказать?

Мне стало прямо таки маниакально интересно. Что если, я смогу закрыть Керро? Это решит все… ну, может не все, но большинство Викиных проблем это разрешит.

― Раф, девяти из десяти специалистов, уже даже в живых нет.

― А ещё один? ― зацепился я, ― Девять из десяти уже умерли, кто остался?

― Ну… он расскажет, вот только что? Он последние годы своей жизни провёл по ту сторону баррикад, понимаешь?

― Спятил? ― догадался я, ― Вы его лечили?

― Он мой друг, а не пациент. ― опроверг мужчина, ― Так или иначе ему уже за 70, и если то, что он рассказывает правда, то вряд ли тебя удивит то, что он рассудка лишится. Хотя удивительно, что лишь, под старость лет, так сказать.

― А у него докторская степень помимо психиатрии в парапсихологии или демонологии?

― А как удобнее. Разницы большой нет.

― Так что это, если не болезнь?

― Это, не одержимость Раф.

― Тогда почему файлы засекречены?

― Откуда я знаю. Там вообще всё было несколько… запутано. Зачем-то лечили её, в обычном режиме, хотя, если это было что-то ну… не такое, в этом же нет смысла. Не знаю, я не разбираюсь в этом, потому и не вникал в это особо.

― А он расскажет? ― поинтересовался я стараясь скрыть нервное возбуждение, за маской любопытства.

― А оно тебе надо?

Подумав, он написал адрес на листе и протянул мне.

― Вот. Но я не ручаюсь за достоверность информации, как и за то, что он вообще станет общаться с тобой.

* * *

Я всё ещё старался прийти в себя, пока топил педаль в пол, набирая скорость, под громкие но размеренные аккорды, Hoobastank ― Yoy Before Me. В утешение себе, я практически положил стрелку спидометра, заставляя Ауди лететь ещё быстрее. Я редко пользовался машиной, просто каждый раз когда я сажусь за руль А8, нарываюсь на депсов. Закон подлости ей богу… А с правами у меня заморочка. Но сегодня мне было наплевать. Движение было на удивление редким, позволяя мне петлять в потоке, как будто я был невидимым. Если бы только я был невидимым или хотя бы не чувствовал этот ужасный отрезок пути. Мне нужно было преодолеть около пяти километров до психиатрической больницы за городом, и я собирался сделать это настолько быстро, насколько это вообще было возможно. Мне не терпелось поговорить с этим спятившим доктором Керро. Спятивший он или нет, но вдруг, он даст хоть какую-то дельную информацию. Если бы только я не был настолько идиотом… Не растеряй я своей бдительности, как долбанный придурок, всё было бы нормально. Мне стоило сразу догадаться кто она. Сразу узнать в ней черты Рената, но почему я не узнал её? Может… всё-таки они не так уж сильно и похожи? Вообще-то наверное. Не знаю! Моё сраное зрение всегда всё портит!

Но кто же тогда был на камере? Вика? Нет, это я уже выяснил, не может же она быть в двух местах одновременно? Ренат? Аналогичная ситуация. Ну… почти, аналогичная. Так или иначе, он точно не мог там быть. А кто был на аллее? Точно-точно, кто-то был! Кто-то был там с нами, и не я один это заметил, Вика тоже заметила чужое присутствие. Коллективных галлюцинаций не бывает! И кто же тогда был на камере, в момент нападения? Кто, чёрт побери? Мать его, призрак? Ничего не вязалось в голове.

Тори

Ручка в моих руках порхала над тетрадью. Парень мой расхаживал у окна, что-то кому-то втолковывая по телефону.

― Да. Я помню! Я помню, ясно? Хорошо.

Я закусила ручку, наблюдая за ним. Достал маячить. Он меня отвлекает. Он довольно симпатичный в этом освещении, мне хочется его нарисовать такого. Или не только нарисовать… Достал, отвлекает, блин.

― Чем собираешься заняться? ― обратился он ко мне закончив разговор. Со смартфоном в руке, он шагнул ко мне. Весь такой привлекательный, что голова кругом. Я растерялась. Раф смотрел на меня выжидающе. Он что-то говорил, да?

― А?

Он опёрся на стол с противоположной стороны, нависая над ним. Кажется я глаз не могу от него оторвать. Ухмыльнувшись, он протянул руку к моему лицу, и высвободил кончик ручки из моего рта.

― Какие планы на неделю? ― его голос звучал хрипло. Мой взор снизу вверх, на него тонул в синеве его глаз. Кажется у меня глаза круглее чем у рыбы, сейчас. Чёрт! Смутившись, я уткнулась обратно в тетрадь.

― Какие у меня могут быть планы?

У меня реально голова кругом. Что он делает, а главное… ну, как? Это его воздействие раздражает немного.

― Что ты делаешь? ― спросил он склоняя голову чуть влево, наблюдая за моей писаниной. «Глазею» ― правдивее всего было бы сказать. Разумеется я этого не сделала.