Резко взведя руку по струнам вдоль грифа, я поранилась, жестоко срываясь в ярком, до дрожи восхитительном сочетании нот. Над нами вспыхнули белые огни. Маленькая молния прошла сквозь меня, и всё изменило форму и смысл. Я могла подумать, что это был абсолютный катарсис. Боль обжигала, мои пальцы в отчаянном рыдании струн, но я не остановилась… Пространство взорвалось под натиском соло моей гитары. Я ни чувствовала боли, хотя моя рука на грифе была окровавлена. Я не чувствовала боли внутри. Положив кульминацию бурной баллады, словно мощный водоворот, вытягивающий все мои силы, я уронила руки, оставляя гитару свободно висеть на ремне.

Я была опустошена и наполнена одновременно. Я уронила голову. Слёзы падали вниз.

Кровь с моей руки капала прямо на тёмное покрытие сцены.

Моё дыхание было тяжёлым.

Я видела ликование, срыв оваций и десятки огней от зажигалок.

Вот оно ― признание. Самая ценная валюта творца. Не слава и не бабло, ― ничего не заменит этот экстаз от осознания, что ты принят и понят теми, кому открыл свою покалеченную душу. Это подобно вакцине, это лечит и это наполняет меня. Но даже этого едва ли будет достаточно, чтобы спасти меня. Это сильный коллапс выстроенный на противоречии моих чувств. Я не исцелилась вспомнив всё, но больше не чувствую этой кирпичной стены ― и потому я опустошена. Док оказался прав, дышать мне и вправду стало легче.

Раф осторожно взял меля за раненые пальцы, оборачивая их в белый платок. Я не могла отвести завороженного взора от людей. Это был… фурор. Абсолютный пик.

― Вик… ты понимаешь, что ты сделала? ― его голос немного хрипел и дрожал, ведь мгновение назад он пел на пределе своих возможностей, ― Ты написала чёртов хит.

― Мы, Рафаэль. Мы его написали. ― ответила я, не в силах побороть оцепенение мышц. Я зацепилась взглядом за стойку бара. Там был Костя. Мой отец здесь был! И он переговаривался с дядей Вовой. Он встретился со мной глазами и просто подмигнул мне улыбнувшись. Он вне сомнений, прилетел совсем недавно. Он был небритый и растрёпанный. И он был похож на рокера сейчас. Ладно он всегда на рокера похож. Он и есть рокер, в самых лучших традициях. И ещё глаза у него ясные и он слушал Вову в пол уха, глядя на меня. Смотрел, и я знала, что он слышал каждое слово и каждый звук. И он понял кому мы посвятили это. Он не знает, что ошибается, никто тогда и не подозревал на самом-то деле что будет значить эта композиция. Даже я.

Бытует мнение, что Моцарт написал реквием к своей смерти.

«Реквием по фениксу», мы написали не за 20 минут. Конечно же нет. Это был долгий процесс, Раф просто умело свел воедино строки и ноты наболевшие за столько времени. Феникс ― символ возрождения. Ренат в переводе с латыни, «дважды рождённый», или «возрождённый»

Мы хотели, чтобы этот реквием был по Ренату.

Тогда я ещё не знала, что это реквием по любви…

А потом я увидела его. В самом дальнем углу, мужчина в чёрном пальто. Его опущенную голову покрывал капюшон. Когда он поднял взгляд, я утонула в черноте бездны.

Чёрные глаза смотрели в мои. И они мерцали от слёз. По бледному, недвижимому лицу скользили дорожки дождя скорби.

Он плакал. Молча. Неподвижно. Не дыша.

И я не имела ни малейшего представления, что это. Галлюцинация, или призрак.

Я не знала точно, но что-то мне подсказывало…

Я видела его. И имя ему Ренат.

Я побоялась сказать об этом Рафу, вдруг у меня и вправду галлюцинации, на фоне эмоционального скачка.

Но почему-то еле заметно кивнула ему. И он ответил мне тем-же. А потом он отступил назад, и затерялся в толпе.

Не смотря на мои раненые пальцы, мы закончили свой сэт, и нам на смену на сцену поднялись другие музыканты. Кстати те самые чьи драммер и бас-гитарист, не так давно играли с нами на одной сцене. И я в который раз подумала, что существует великая разница, между нами. Я могла отчётливо слышать и видеть, насколько сильно талантлив Раф.

* * *

Была уже зима, и близились новогодние праздники, когда Сола присела нам всем на уши. И начала она с меня.

― Зачем? ― не поняла я.

Мы сидели в моей комнате. Точнее Сола сидела за моим ноутом, а я завалилась на кровать с гитарой. Я удостоилась строгого взгляда подруги.

― Как это зачем, скво? Авторские права, это гарантия того что твою работу никто не спиздит, понимаешь?

― Прекрати общаться с Коляном, кори. ― скривилась я, ― Кому мы вообще нужны?

― Чего?! ― воскликнула Сола, и отобрала у меня Гибсон, ― Так! Иди сюда, я покажу тебе кое-что, и раскрою наконец твои глаза. Смотри.

Мне пришлось сесть и заглянуть в ноутбук. Там была открыта страница сайта изнутри. И кажется я знаю чей он.

― Ух ты. Эта тот самый наш сайт?

― Да, видишь сколько подписчиков? ― указала она, ― Но пока вы не защищены авторским правом, вы беззащитные как слепые котята.

― Я не могу ничего подписывать, кори. ― напомнила я этот замечательный аспект.

― Так не только же ты! Авторские права закреплены за всей группой! Защита прав нужна обязательно, и двигаться, продвигаться вперёд, иначе вы потеряете аудиторию, кори. ― втолковывала мне Сола и по совместительству и модератор сайта.

Но оказалось причина потери аудитори была вовсе не в этом.

Все уже во всю готовились к Новому году, в нашей гостиной стояла огромная пышная ель, наряжённая всеми нами вместе. И когда я говорю всеми я имею в виду реально всех ― всю мою семью и всю группу «ДиП»

Кроме неё.

Керро не было. Она уехала с командировкой в один из городов в который закинул свои щупальца её бизнес, и так до сих пор и не вернулась. Новый год я не отмечала с тех пор как уехала от отца в частную психушку ЛА, а потом и вовсе поселилась у маман. Потому для меня это было чем-то хорошо забытым старым. Новый год действительно казался новым.

Аля уволилась и расторгла контракт с Керро, как только та из больницы выписалась, но продолжала работать здесь, в доме. Хотя третий этаж больше не являлся её апартаментами. Костя полностью закончил реставрацию и подготовку основного здания, и Алю разумеется забрал туда. Возникал только один вопрос. Она все равно возвращалась сюда, готовила, следила за домом, но в режиме невидимки. Я видела её только утром, иногда в обед и ужин. И сколько бы Костя не пытался её убедить, что я и сама справлюсь, всё без толку. К тому же я не была одна здесь. Я была с Рафом. Но Раф то и дело пытался утащить меня к себе. Поскольку Керро не всегда будет отсутствовать. Я пыталась объяснить ему что ничего не случится, что как-то же я жила с ней два года к ряду. Но это было бесполезно. Абсолютно. Вообще-то в глубине души я очень надеялась поговорить с ней. С Инной то есть, поговорить наконец, и закончить всё это дерьмо. Она имела все возможности оставить меня в покое, в моём доме, рядом с отцом и Рафом, но она не делала этого. Документ продолжал своё замораживавшее мою жизнь действие. Я ничего не могла сделать. Я даже в институт не могла поступить без её ведома. Не то чтобы я собиралась в институт, вообще нет конечно, но будущее группы висело в мертвой точке. Державин ни единожды уже намекал на контракт, и на работу над официальным музыкальным альбомом, но Раф решительно отказывался. И делал он это из-за меня. Он всё ещё возлагал надежды на Костю. Поэтому, всё что случилось за это время: защита авторских прав (в которых, между прочим, я не фигурирую вообще) и запись нескольких композиций для сети.

Официально я даже в группе не числюсь, хотя меня уже на улицах, блин, узнают. В рамках города, и пары близлежащих городов мы даже стали известны в определенных кругах. Несколько раз принимали приглашения на частные выступления, в том числе заявлены в списках ко дню города почти сразу после Нового года. Новогодние праздники, нас вообще дома не будет. Успех подкрадывался постепенно, в то время как я была кем-то вроде фронтмэна-призрака. Вроде бы и нет меня, а вроде бы и есть.

Я утешала себя тем, что у меня есть нечто очень важное.

У меня было признание. Я была признана публикой ― это было именно то, что пинало меня вперёд, запрещая оглядываться назад. И у меня был Раф, который согревал мою душу каждый день, с утра до глубокой ночи, и даже во сне, независимо от того, был он рядом или уезжал по делам с Ярэком. У меня был отец, который никуда не исчез и продолжает биться за мою независимость. Была Аля… она просто была рядом, и была она моей феей, как и прежде. Был Колян, который на халяву чинил мне тачку, нашу аппаратуру, и всё грозился руки поотрывать, если мы опять что-нибудь сломаем. У меня были друзья и целая рок-группа по совместительству.

А ещё у меня был дорогостоящий шарлатан, который продолжал прочно удерживать меня над пропастью, несмотря на то, что моя голова запретила ему это делать.

В какой-то момент я предельно чётко осознала… Моя жизнь была полной. Такой, какой она не была никогда. Такой какой она никогда больше не будет.

За неделю до Нового года всё это начнёт рушится.

Всё началось, когда я проезжала мимо нашей с Солой любимой кафешки рано утром. Мне не нужно было задерживаться в кафе, я просто хотела купить кофе и Но оказалось мне даже не нужно было выходить из машины, и входить внутрь. Припорковавшись, я заметила Рафа, за столиком у самого окна.

Когда я проснулась утром, его не было, но кажется он сказал мне сквозь сон когда уходил: «Ты и проснуться не успеешь, а я уже вернусь.»

Сейчас он сидел у окна, вальяжно откинувшись на спинку стула, уткнувшись в дисплей телефона. Слегка сонный и рассредоточенный, чуть бледный. В левой руке дымилась сигарета, про которую он по моему забыл, что-то просматривая в телефоне. Господи, как этот парень, даже с утра пораньше, в подрастрёпанном виде умудряется выглядеть на миллион долларов, я не понимаю.

Он мельком скользнул взглядом поверх телефона.

Брови медленно сошлись к переносице. Так же неуловимо медленно, Раф подался вперёд. Он оторвал глаза от телефона, сосредотачиваясь и всматриваясь куда-то вглубь кафе.

В его глазах вспыхивает что-то, и тут же тухнет, под маской безразличия и царственного холода. Через секунду моё сердце делает надлом в груди, жестоко ударяя по рёбрам. За столик напротив него садится длинноволосая брюнетка и бросает на поверхность стола какую-то папку. Её руки украшают широкие серебряные браслеты. Узнавание догоняет меня.

Светка Васславская. Просто она… брюнетка теперь.

Я просто глазам своим не поверила, серьёзно.

Серьёзно, чёрт возьми? Так вот с чьей гривы этот волос! Я возжелала, чтобы шизофрения или что там у меня, биполярное, сыграло со мной злую шутку прямо сейчас, чтобы это было лишь зрительной галлюцинацией, замыканием в моем дерьмовом мозгу. Но мой диагноз отличный от шизы. На мгновение я с силой зажмурилась и тряхнула головой. Я не верила, вот чёрт, я отказывалась верить! Но открыв глаза, я видела всю ту же картинку, и я уронила голову на руль.

Я не могу отмотать и начать всё заново подчиняясь голосу разума. Не того что шепчет мне уснуть, а того, что пока ещё не дремлет и частенько напоминает о себе, в тандеме с оповещением телефона о приёме лекарств чётко по графику.

Я вспомнила что поторопилась и не выпила свои чертовы таблетки. Я принимала их, клянусь каждый день, ведь огорчения и жалость я не хотела, видеть в его глазах.

И если раньше я принимала пустышки, вместо таблеток для всеобщего успокоения, просто подменила лекарства на витамин С, то сейчас я пила свой стабилизатор исправно и… я забыла о нём сегодня. Чёрт, как я могла забыть?!

Неужели он знает? Узнал и решил всё разорвать? Но это не его стиль, я бы скорее всего давно бы уже получила втык и строгий надзор от него. Он бы не предал меня.

Проблема заключалась в том, что…

Несколько дней назад я встретилась с Эмильеном. Не так, конечно, это вышло случайно, мы просто столкнулись на входе в магазин профилирующийся на искусстве. Мне нужно было купить некоторые мелочи для гитары, масленые краски и нотные тетради.

Я налетела на парня, едва не грохнулась и чуть не разбила ему очки. Я вообще-то не торопилась, просто ворон считала, как обычно. Такая уж я есть, я всегда мыслями где-нибудь ещё…

― Ты вообще видишь куда прёшь?! ― выдала я первичную реакцию на столкновение с людьми. Когда задрала голову, поняла на кого я наткнулась. Он вернул на место вовремя подхваченные очки в широкой чёрной оправе.

― В основном. ― ответил он игнорируя мою нападку. Я смутилась.

― Извини.

― Я думал ты музыкантка. ― сказал он смотря на упаковку масленых красок в моих руках.

― Я думала ты живёшь за границей. ― парировала я. Элл немного подумал и нахмурился.

― Не ушиблась?

― Нет.

Я уже хотела повращаться и уйти, но вдруг поняла… точнее мне стало странно…